В марте 1943 года, в дни, когда советские люди щедро дарили свои средства и сбережения на строительство самолетов, танков, пушек для сражающейся армии, Толстой передал свою премию, присужденную ему за роман «Хождение по мукам», на постройку танка и попросил назвать его «Грозный», связав это название с именем Ивана Грозного, о котором в 1943 году написал драматическую повесть. Об этой повести писатель говорил так: «Она была моим ответом на унижения, которым немцы подвергали мою родину. Я вызвал из небытия к жизни великую, страстную русскую душу — Ивана Грозного, чтобы вооружить свою „рассвирепевшую совесть…“»

И вот в хмурое ноябрьское утро Алексей Николаевич с группой писателей, тоже передавших свои премии на строительство танков, выехали под Москву для вручения боевых машин их экипажам.

На поляне выстроились «тридцатьчетверки». Ярко светится на броне командирской машины белая надпись: «Грозный». У машины четверо танкистов. Трое совсем еще молодые парни в черных комбинезонах и шлемофонах. Четвертый, постарше, в фуражке и защитных очках на черном околыше.

Краткий митинг. Алексей Николаевич торжественно передает свой танк экипажу и обращается к нему с душевным напутствием. Потом осмотр машины. Толстой, горячий, любознательный, дотошный, взбирается на танк. Писатель осматривает приборы, вооружение. Он садится на место командира Беляева и, прищурив левый глаз, смотрит в прицел, затем пересаживается на место механика-водителя, просит, чтобы закрыли люк, глядит в смотровую щель, пытаясь представить себе, как из танка может выглядеть поле боя. Большой, грузный, с трудом уместившись на сиденье, спрашивает:

— Как, не тесно вам здесь?

— Ничего, — в том ему отвечает танкист, — там, в бою, утрясется…

Командир машины Беляев, бывалый танкист, награжденный орденом Ленина еще в дни Московской битвы, рассказывает о ходовых и боевых качествах своей «тридцатьчетверки», хвалит маневренность и выносливость машины.

Полчаса продолжалась беседа. Потом состоялся военный парад. Танки прогремели мимо трибун, пошли вдоль опушки леса и, круто развернувшись, остановились на поляне. Затем танкистов проводили на фронт.

Через некоторое время Толстой получил печальное известие: погиб «Грозный», погиб и его экипаж. Горько, как близких родных, оплакивали в семье Толстого эту гибель. Но война есть война. Даже узнать, где и как погибли танкисты, тогда не удалось.

Минуло двадцать семь лет. Из рабочего кабинета Толстого Ираклий Андроников вел передачу о жизненном пути и творчестве Алексея Николаевича. Он показывал различные фотографии. Среди них — известное уже нам фото «Грозного» и погибшего экипажа. А в это время в Краснодаре смотрел передачу бригадир слесарей-ремонтников завода «Металлоштамп» и… узнал себя. Это был командир «Грозного» Павел Беляев. Он не погиб. Не погиб тогда и «Грозный». Беляев сразу же написал об этом в Москву, а потом приехал в столицу и рассказал о судьбе «Грозного» и его экипажа.

Боевой путь танка начался сразу после 7 ноября. «Грозный» шел по дорогам войны. Он форсировал реки, сражался за города и села Украины. Под Пятихаткой рота Беляева встретилась с «тиграми» и в тяжелом единоборстве уничтожила четыре вражеских машины, под Кировоградом группа танков, в которую входил «Грозный», прорвалась в глубокий тыл немцев, атаковала вражеский аэродром, уничтожила 30 тяжелых бомбардировщиков и две батареи врага.

В одном из боев Беляев был контужен. Но «Грозный» продолжал воевать. Беляев проследил его путь до августа 1944 года — танк сражался уже на румынской земле. Но здесь ниточка оборвалась…

Беляев был четырежды ранен и дважды контужен. Он воевал в Польше, Восточной Пруссии, штурмовал Кенигсберг, закончил войну командиром батальона. Приехав в Москву, Беляев на Новодевичьем кладбище возложил цветы на могилу Толстого…

Можно много рассказать о жизни и работе Алексея Толстого в годы войны, о его писательском подвиге, несокрушимой жизнеутверждающей силе патриотизма.

Михаил Шолохов писал:

«Алексей Толстой — писатель большой русской души… Он находил простые задушевные слова, чтобы выразить свою любовь к советской отчизне, к ее людям, ко всему, что дорого сердцу русского человека…

В дни Великой Отечественной войны Толстой-писатель, пламенно любивший родину и всем сердцем ненавидевший фашизм, заговорил гневным языком трибуна, и к голосу его с напряжением и пытливым вниманием прислушивались бойцы на фронте и те, кто в тылу помогал Красной Армии добывать победу».

Толстой часто обращался через нашу газету к советским воинам то с величаво-торжественным, то с душевным словом: «Дорогие и любимые товарищи, воины Красной Армии!..», «Товарищ, друг, дорогой человек на фронте!..», «Низкий вам поклон, солдаты Красной Армии…». И фронтовики отвечали писателю тем же. Пожелтевшие от времени письма бойцов к писателю хранят слова глубокого уважения, любви и благодарности. «Ваши статьи читаем по нескольку раз, и всегда после читки статей нашу Родину-мать хочется крепче любить». «Всякий раз после читки Вашей статьи мы крепче сжимаем винтовку, бдительней несем службу…» «В такую тяжелую и грозную годину для нашего народа слушать Вас — величайшая отрада…»

Во многих полках и батальонах Алексея Николаевича зачисляли почетным солдатом и гвардейцем, присылали на его имя красноармейские книжки и гвардейские значки. На имя Толстого открывали счет уничтоженных фашистских орудий, танков, самолетов.

Это ли не наивысшая награда и признание воинского подвига писателя!

_{Фотографию А. Н. Толстого см. в иллюстрационной вкладке.}

Известный писатель фронтовик Василь Быков как-то сказал: «Для нас в одинаковой степени должны быть важны как воспоминания видных военачальников, так и скромные свидетельства рядовых участников войны…»

А между тем время неумолимо. Нас, участников Великой Отечественной, становится все меньше и меньше. И чем ближе роковая черта, тем острее желание поделиться своими воспоминаниями о прожитом и пережитом в сороковых-пороховых с теми, кому по долгу преемственности поколений надлежит сохранить кровью завоеванные высоты.

Итак, слово фронтовикам.

В сумерках в районе действий мотострелкового батальона собирала раненых медицинская сестра Нина Жудра. Ей удалось под обстрелом проскочить на грузовике к передовым позициям и замаскировать машину у лесной опушки. Нина очень устала. Целый день находиться под обстрелом, бегать, таскать раненых, сопереживать их страданиям… Она надеялась, что бой скоро утихнет и под покровом темноты можно будет увезти раненых из опасной зоны. Жудра умоляюще просила шофера грузовика:

— Миленький, потерпи полчасика, разыщем всех и поедем. Не оставлять же их здесь на погибель.

На опушке леса накопилось около двадцати тяжелораненых. Среди них был и комсорг батальона Юрий Петров, который бросился в рукопашную и получил ранение в плечо. Он мог бы уйти в тыл и, вероятно, добрался бы до санчасти. Но, увидев, как вымоталась медсестра, Юрий вызвался помочь ей. Пока Жудра разыскивала раненых бойцов, он находился на опушке, ухаживал за обессилевшими от ран, как мог утешал их.

Когда начали грузить раненых на автомашину, к поляне вышли два немецких танка. Они не стреляли. Видно, у них кончились и патроны, и снаряды. Гитлеровцы рыскали в поисках отходящих мотострелков. Нина похолодела: в этот день ей уже пришлось видеть, как вражеский танк раздавил раненых.

Все легли и затаились. Жудра и Петров были рядом, наблюдая за танками: пройдет ли грохочущая громадина мимо, или им суждено погибнуть под гусеницами?

Вот один из танков повернул к дороге, другой направился в сторону раненых. Петров схватил Нину за руку и громко, чтобы слышали все, проговорил: