Но крепче всего запомнились Хурмату Хусаинову бои за Берлин. Не было ни дня, ни часа передышки, сражались за каждую улицу, за каждый дом. И расчет Хусаинова ни разу не дрогнул, не уронил чести своей.

Хурмат Хусаинов, сын Узбекистана, был удостоен ордена Славы 1-й степени за Берлинскую операцию.

На фронтах Великой Отечественной отважно сражался и пал смертью храбрых отец Хурмата — Хамза Хусаинов. Двое его братьев — Хайдар и Адыгем Хусаиновы, закончив бои на западном направлении, участвовали также и в войне против Японии.

Отгремели залпы Победы. Хурмат Хусаинов вернулся в Самарканд. Устроился учеником моториста на авторемонтный завод № 3 (ныне это экспериментально-механический завод), который стал для него вторым родным домом. Здесь он проработал более сорока лет. Много сил и энергии отдал росту и становлению родного предприятия, обучил профессии моториста десятки молодых рабочих.

Подошло время — ветеран оставил работу. Но и теперь его редко застанешь дома. Заводская и студенческая молодежь, курсанты автошколы «Ватанпарвара», воины гарнизона часто приглашают его на свои вечера. Иной раз и отдохнул бы, но отказываться не в характере Хурмата Хусаинова: солдат, как говорится, всегда солдат. Он и теперь учит молодежь быть достойными боевой славы отцов, честно служить Отчизне.

Сразу после тяжелой Висло-Одерской операции собрался Военный совет 1-го Белорусского фронта. Всех нас радовало, что фронт вышел к Одеру и овладел плацдармами, а это создавало условия для нанесения по фашистской Германии последнего, сокрушительного удара.

На Военном совете речь шла о подготовке и проведении Берлинской операции в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования.

Директива определяла, что в Берлинской операции будут участвовать 2-й Белорусский фронт под командованием Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, 1-й Белорусский фронт и 1-й Украинский фронт под командованием Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова и И. С. Конева.

Когда план был разработан, рассмотрен Военным советом и утвержден Ставкой, началась отработка операции на картах, планах, местности, тщательная рекогносцировка и усиленная наземная и воздушная разведка обороны противника.

В течение нескольких ночей под прикрытием темноты, в полной тишине войска занимали указанные им позиции на плацдармах. Все плотнее становились боевые порядки. Траншеи, блиндажи, огневые позиции артиллерии и минометов перемежались наблюдательными пунктами, укрытиями танков и автотягачей, складами боеприпасов. Казалось, нет ни одного свободного метра земли.

Командующие и члены Военных советов, командиры и политработники почти все время находились среди войск, проверяли готовность к наступлению всех средств борьбы, знание каждым бойцом первого эшелона своих задач.

…Ночь на 16 апреля. Вместе с командующим фронтом маршалом Г. К. Жуковым, командующими артиллерией и бронетанковыми войсками генералами В. И. Казаковым, Г. А. Орлом и начальником тыла Н. А. Антипенко едем на наблюдательный пункт командующего 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова. Ночь темная и безветренная. Изредка тишину нарушают разрывы снарядов и мин противника, ответные выстрелы наших отдельных орудий, специально выделенных для этой цели. Враг явно нервничает. Небо беспрерывно расцвечивают ракеты, освещая наш передний край.

Казалось, время остановилось в ожидании «Ч» — минуты начала артиллерийской подготовки. Присутствовавшие на НП нетерпеливо посматривали на часы, сверяли их друг у друга. Наконец, стрелки часов подошли к 4 утра. Генерал Казаков обратился к командующему фронтом:

— Товарищ командующий, разрешите дать условный сигнал.

— Добро!

— Родина! — скомандовал в микрофон Казаков.

В одно мгновение заполыхало небо, вздрогнула земля. Тысячи орудийных и минометных стволов, залпы сотен «катюш» обрушили на врага сокрушающий огонь. Тысячи самолетов авиации дальнего действия маршала авиации А. Е. Голованова, генерал-полковника С. И. Руденко сбрасывали свой смертоносный груз на укрепления и огневые позиции неприятеля. Это был невиданный по своей мощи удар, перед которым не могли устоять никакие железобетонные укрепления.

Еще не закончилась авиационно-артиллерийская подготовка, а уже вплотную к передовым траншеям подошли танки и самоходно-артиллерийские установки сопровождения пехоты. Стали на свои боевые позиции орудия сопровождения и прямой наводки. А из района высоты 66, что юго-западнее Кюстрина, предутреннюю мглу внезапно разорвал слепящий свет более сотни мощных прожекторов, освещая нашим воинам путь победоносного наступления. Стало светло как днем.

В ударных колоннах послышались голоса:

— Приготовиться к атаке!

— На штурм! Даешь Берлин!

Под грохот канонады парторг роты Алексеев и комсорг Рощин написали листовку-«молнию», которую бойцы передавали из рук в руки и о которой потом писали во фронтовой газете.

«Товарищи! — говорилось в этой листовке. — До атаки осталось 20 минут… Мы, Алексеев и Рощин, идем направляющими, по сигналу поднимаемся первыми. Не отставайте от нас! Мы ворвемся в первую траншею. Вы — за нами, поддерживайте нас! Немцы не устоят перед нами. Нужно не отставать, а преследовать врага по пятам. Будьте готовы!»

На НП прильнули к биноклям. Под могучий аккомпанемент артиллерии, перенесшей огонь в глубину обороны противника, при ярком свете прожекторов стальная лавина танков и штурмующих батальонов двинулась на укрепления врага.

— Первая полоса обороны противника преодолена! — поступает радостное сообщение.

Но через некоторое время по телефону докладывают:

— Ворваться с ходу на основную линию обороны врага — Зееловские высоты — не удалось… Враг оказывает бешеное сопротивление, ведет убийственный огонь из неподавленной артиллерии, пулеметов, кругом мощные минные поля, многорядье проволочных заграждений…

Первое огорчение. Следовавшие одно за другим донесения говорили о том, что на Зееловских высотах враг сосредоточил огромное количество артиллерии и минометов, привлек сюда массу зенитной артиллерии из берлинской ПВО, до предела насытил боевые порядки опасным оружием ближнего боя, в основном противотанковым — фаустпатронами. Все это было искусно замаскировано, укрыто от авиации и артогня и теперь введено в действие.

Расчет фашистского командования был ясен: наши наступающие войска захлебнутся в шквале их огня, завязнут в канавах и болотах, не одолеют крутых скатов высот.

Положение осложнялось. Маршал Жуков усилил удары авиации, артиллерии. Однако и это не принесло желаемых результатов — ворваться на Зееловские высоты не удалось. Сквозь густую пелену дыма и пыли в бинокль просматривались лишь сплошные всплески артиллерийских выстрелов противника и густые разрывы снарядов и мин на подступах к высотам и на самих высотах. Наши герои — гвардейцы Сталинграда — вынуждены были залечь. План наступления срывался. А тут еще поступила шифротелеграмма Верховного Главкомандующего: «Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками… Мы это можем сделать, и мы это должны сделать».

Требовались необычные, решительные меры. Было принято решение ввести 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии непосредственно в боевые порядки первого эшелона и вместе с пехотой таранить оборону врага, усилить удары артиллерии и авиации, уплотнить боевые порядки.

По пояс в весенней воде, через болота, каналы и водосбросы упорно пробивались наши мужественные пехотинцы, выискивая малейшие щели в обороне врага, ломая его сопротивление. Саперы и танкотралы под убийственным огнем врага прокладывали путь в минных полях и проволочных заграждениях. За ними устремились танкисты и самоходчики, увлекая за собой штурмующую пехоту, пробивая одну за другой бреши в обороне неприятеля, преодолевая кручи, штыком и гранатой, снарядом и гусеницей метр за метром пробиваясь вперед и вперед.