И я увидела ретранслятор… с мостика открывался отличный вид на это СООРУЖЕНИЕ! По сравнению с реле, наш Барсук смотрелся мухой-дрозофилой рядом с авианосцем. Колоссальное, потрясающее сооружение… Боже! Как справиться с создавшими подобное?.. Как?!
— Куда нас отправит? — спрашиваю я.
— Туманность Вдовы, — ответил парень, чья голова торчала тогда из люка. — Оттуда — своим ходом на Бекенштейн. Я Уильям Гиббс кстати, пилот.
— Туманность Вдовы — это где Цитадель?
— Ага, там. Только к Цитадели мы и близко не подойдём, даже не увидим. А там, поверь, есть на что посмотреть…
— Это точно! — эхом несётся по мостику.
Мы подходим к вращающимся кольцам… мгновенное, неуловимое глазу движение — и перед нами светящийся тоннель.
— Вошли в реле, все системы в норме, — говорит Билли. — До выхода в точке финиша: 47 часов 11 минут.
Н-да… и никакого мгновенного перехода. Нет, вру — в реле первого типа переход мгновенный, но только из пункта А в пункт Б. Хоть через всю галактику. А вот реле второго типа — здесь переход требует времени, пока тебя сеть ретрансляторов передаёт от одного к другому. Правда, ты этого не замечаешь. Главное — от жары не сдохнуть. Потому что в канале реле всё тепло, генерируемое кораблём, в нем и остаётся. Так что по выходу будем часа два идти малым ходом, с открытыми теплообменниками.
— Юнга, зайди к «деду» в инженерный, — говорит мне капитан.
— Ай-ай, сэр, — отвечаю я и ухожу с мостика.
Уже в спину слышу: — Вот как отвечать надо, клоуны! А не то, что вы — мычите всякую хрень… — и закрывшаяся дверь отсекает от меня дальнейшее.
Спускаюсь в инженерный. На мне пока шорты и майка, пожертвованные мне одной из девушек — Мате Родригес. Эта невысокая, хрупкая на вид бразильянка была помощницей нашего суперкарго Малколма О’Доннела, и её шортики с маечкой стали моей временной одеждой. Сегодня утром Дебби сняла мне повязку с руки, и Чарли сказал, что готов меня одеть. Захожу к нему в мастерскую — старпом сидит за столом с терминалом и смотрит на меня.
— Привет, le lactaire, раздевайся и вставай на площадку сканера.
— Что, совсем?..
— Ну, ты же не будешь носить свою одежду поверх шмоток Мате?
— Но…
Чарли скептически на меня смотрит, в его эмоциях — лёгкое раздражение.
— Le lactaire! Не заставляй себя ждать. У меня ещё куча дел, и меня не интересуют мелкие девчонки. Я даже смотреть не буду, — он отворачивается.
Скидываю с себя одежду, включая боксеры и носки, встаю на площадку сканера.
— Руки в стороны, ноги на ширине плеч, пальцы на руках растопырь.
По моему телу начинают бегать лазерные лучики сканера.
— Голову прямо держи, смотри перед собой, — ворчит Чарли.
Застываю в неподвижности. Площадка медленно делает полный оборот и застывает.
— Всё, одевайся и садись в угол на кресло. Сейчас изготовим тебе пару комплектов — и сходишь, переоденешься.
В углу начинает гудеть здоровенный универсальный станок. Что в нём происходит — не видно. Пшикает дверь, и в мастерскую заходит капитан. Он садится на стоящее рядом кресло и с интересом смотрит на меня.
— Нам надо поговорить, Джейн.
— О чём, сэр?
— О тебе. Нам надо решить, что с тобой делать.
— А что со мной делать? Отвезите на Землю к деду — и все дела.
— Это сложно… Мы не летаем на планеты просто так, для нас это слишком дорого. Никто не знает, когда мы будем на Земле.
— Но можно связаться с дедом с Бекенштейна, и он подскажет, как действовать. Может, посадите меня на рейсовик до Земли, и всё? А там он встретит.
— Тебя не возьмут на рейсовик, малыш — без сопровождающих не возьмут, а взять его негде.
— Тогда дед сам прилетит к вам, надо только подождать.
— Это возможно, но могут возникнуть проблемы с властями. Необходимо оформить тебя, а как это сделать? Ведь твои документы остались на Мендуаре.
— Мне почему-то кажется, капитан, что мне не стоит светиться перед властями. «Цербер» может отслеживать всё, что касается произошедшего в Колонии — и если всплывёт моё имя, то они узнают, что я у вас!
Чарли зарычал, его руки на спинке кресла сжались так, что костяшки стали белого цвета.
— Я убью любого, кто попробует тебя тронуть! Тем более — церберовцев!
— Чарли, мы лишь торговцы — нас раздавят и не заметят, — говорит Макс.
— Но что же делать, капитан? — спрашиваю я.
Он хлопает себя по коленям: — Придём на Бек — будет видно. Как плечо?
— Всё хорошо, капитан.
— Ну и замечательно! Ладно, я пошёл завтракать, вы тоже долго не задерживайтесь.
И капитан выходит из мастерской.
Бекенштейн
«Барсучонок» входит в верхние слои атмосферы, обзорный экран заполняют сполохи плазменных вихрей. Как это, оказывается, красиво! По мостику скороговоркой летают переговоры пилота, капитана и безопасника. Я подпираю косяк двери, так как кресел больше не предусмотрено, но мне и так хорошо. Чарли изготовил мне одежду и, по мнению капитана, несколько этим увлёкся — у меня теперь аж шесть уников. Два белых — рабочих; один светло-серый со вставками тёмно-синего — для работ на поверхности при погрузке-разгрузке и работах на обшивке; а также разноцветные парадно-выходные. И белья полный шкаф.
Приписали меня к хозяйству Чарли, и я помогала «деду» по мере сил. А работы по кораблю, оказывается, воз и маленькая тележка! Делать не переделать… конечно, если ты истинный космонавт, а не чучело. Любая мелкая проблемка — повод для беспокойства, а уж поломка… это целый вызов! За всем надо следить, все проблемки устранять. Изо дня в день, постоянно. «Барсук» сиял, как медный чайник, только благодаря неусыпной заботе Чарли и его помощника Влада — Влади́слава Дубчека. Ну и я скромно помогала. Суперкарго носился с грузом, он и все его помощники — треть команды, постоянно проверяли состояние скоропортящегося груза, перебирали, следили за ним и за работой холодильников. В общем, дел хватало у всех.
Наконец, дошли до Бека. Всё-таки в игре было проще — полёт через реле мгновенный, перелёты внутри скоплений быстрые. В реальности — дни и недели в пустоте и каналах гиперпереходов, и постоянная работа-работа-работа… Корабль — сложнейший механизм, требующий неусыпного внимания. Это блин, не игра, это жизнь космонавта! Здесь, как на подводной лодке: халатность, ошибка или лень — и ты труп… космос безжалостен. Уники белые потому, что все технические жидкости ярко подкрашены и с сильной отдушкой — если где-то потекло, то вляпался, и сразу видно. То же и у пневмосистем — там, правда, только запах. Вот и ходит каждое утро капитан по кораблю — «обязательный обход», называется. Идёт, белой перчаткой по поверхностям проводит, принюхивается, прислушивается… Все палубы так обходит.
Снизились до десяти километров. Вид просто шикарный: зелень лесов, синь океана и белые шпили башен Нового Вашингтона. Бекенштейн — витрина англо-американского космоса. Так же, как Лазурная — советского, Шаньси — азиатского, а Элизиум — Евросоюза. Все стараются показать себя с лучшей стороны. Не у всех, правда, получается… тот же Бек — красивая обёртка, да хреноватое содержимое. Гангстеры, мафия, корпорации, наёмничьи армии… Все пороки, какие только можно представить, одним словом — клоака. Ходить мне здесь придется в респираторе со сложной системой фильтрации — адаптацию я не прошла.
— Прошли ближний привод. Наша площадка — номер 310. Захожу на посадку, — бубнит Билли.
— Аккуратнее, держи горизонт… шайзе, Билли, держи горизонт! — отвечает кэп.
— Запросы безопасности прошли нормально, нам открыт доступ в порт. Макс, здесь заказчик — говорит, заждались уже нас! — голос Люка Дювье из левого кресла.
— Малки! — говорит Макс в интерком. — Готовь груз, заказчик уже ждёт.
— Понял, — ответ Малколма из динамика над головой.
Макс смотрит на меня и подмигивает, я улыбаюсь капитану в ответ. Корабль с мелкой вибрацией приближается к квадратам поля, вот видна площадка с номером 310 прямо на поле. Замедляемся, корабль зависает и медленно опускается, снизу слышны гудение и лязг.
