Жужжит гостей веселый круг;

Но вдруг раздался глас приятный

И звонких гуслей беглый звук;

Все смолкли, слушают Баяна:

И славит сладостный певец

Людмилу-прелесть и Руслана

И Лелем свитый им венец.

Но, страстью пылкой утомленный,

Не ест, не пьет Руслан влюбленный;

На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит

И, щипля ус от нетерпенья,

Считает каждые мгновенья.

В уныньи, с пасмурным челом,

За шумным, свадебным столом

Сидят три витязя младые;

Безмолвны, за ковшом пустым,

Забыли кубки круговые,

И брашна неприятны им;

Не слышат вещего Баяна;

Потупили смущенный взгляд:

То три соперника Руслана;

В душе несчастные таят

Любви и ненависти яд.

Один - Рогдай, воитель смелый,

Мечом раздвинувший пределы

Богатых киевских полей;

Другой - Фарлаф, крикун надменный,

В пирах никем не побежденный,

Но воин скромный средь мечей;

Последний, полный страстной думы,

Младой хазарский хан Ратмир:

Все трое бледны и угрюмы,

И пир веселый им не в пир.

Вот кончен он; встают рядами,

Смешались шумными толпами,

И все глядят на молодых:

Невеста очи опустила,

Как будто сердцем приуныла,

И светел радостный жених.

Но тень объемлет всю природу,

Уж близко к полночи глухой;

Бояре, задремав от меду,

С поклоном убрались домой.

Жених в восторге, в упоенье:

Ласкает он в воображенье

Стыдливой девы красоту;

Но с тайным, грустным умиленьем

Великий князь благословеньем

Дарует юную чету.

И вот невесту молодую

Ведут на брачную постель;

Огни погасли... и ночную

Лампаду зажигает Лель.

Свершились милые надежды,

Любви готовятся дары;

Падут ревнивые одежды

На цареградские ковры...

Вы слышите ль влюбленный шопот

И поцелуев сладкий звук

И прерывающийся ропот

Последней робости?... Супруг

Восторги чувствует заране;

И вот они настали... Вдруг

Гром грянул, свет блеснул в тумане,

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом всё смерклось, всё дрожит,

И замерла душа в Руслане. . .

Всё смолкло. В грозной тишине

Раздался дважды голос странный,

И кто-то в дымной глубине

Взвился чернее мглы туманной.

И снова терем пуст и тих;

Встает испуганный жених,

С лица катится пот остылый;

Трепеща, хладною рукой

Он вопрошает мрак немой...

О горе: нет подруги милой!

Хватает воздух он пустой;

Людмилы нет во тьме густой,

Похищена безвестной силой.

Ах, если мученик любви

Страдает страстью безнадежно;

Хоть грустно жить, друзья мои,

Однако жить еще возможно.

Но после долгих, долгих лет

Обнять влюбленную подругу,

Желаний, слез, тоски предмет,

И вдруг минутную супругу

Навек утратить... о друзья,

Конечно лучше б умер я!

Однако жив Руслан несчастный.

Но что сказал великий князь?

Сраженный вдруг молвой ужасной,

На зятя гневом распалясь,

Его и двор он созывает:

"Где, где Людмила?" - вопрошает

С ужасным, пламенным челом.

Руслан не слышит. "Дети, други!

Я помню прежние заслуги:

О, сжальтесь вы над стариком!

Скажите, кто из вас согласен

Скакать за дочерью моей?

Чей подвиг будет не напрасен,

Тому - терзайся, плачь, злодей!

Не мог сберечь жены своей! -

Тому я дам ее в супруги

С полцарством прадедов моих.

Кто ж вызовется, дети, други?.."

"Я", - молвил горестный жених.

"Я! я!" - воскликнули с Рогдаем

Фарлаф и радостный Ратмир:

"Сейчас коней своих седлаем;

Мы рады весь изъездить мир.

Отец наш, не продлим разлуки;

Не бойся: едем за княжной".

И с благодарностью немой

В слезах к ним простирает руки

Старик, измученный тоской.

Все четверо выходят вместе;

Руслан уныньем как убит;

Мысль о потерянной невесте

Его терзает и мертвит.

Садятся на коней ретивых;

Вдоль берегов Днепра счастливых

Летят в клубящейся пыли;

Уже скрываются вдали;

Уж всадников не видно боле...

Но долго всё еще глядит

Великий князь в пустое поле

И думой им вослед летит.

Руслан томился молчаливо,

И смысл и память потеряв.

Через плечо глядя спесиво

И важно подбочась, Фарлаф

Надувшись ехал за Русланом.

Он говорит: "насилу я

На волю вырвался, друзья!

Ну, скоро ль встречусь с великаном?

Уж то-то крови будет течь,

Уж то-то жертв любви ревнивой!

Повеселись, мой верный меч,

Повеселись, мой конь ретивый!"

Хазарский хан, в уме своем

Уже Людмилу обнимая,

Едва не пляшет над седлом;

В нем кровь играет молодая

Огня надежды полон взор;

То скачет он во весь опор,

То дразнит бегуна лихого,

Кружит, подъемлет на дыбы,

Иль дерзко мчит на холмы снова.

Рогдай угрюм, молчит - ни слова...

Страшась неведомой судьбы

И мучась ревностью напрасной,

Всех больше беспокоен он,

И часто взор его ужасный

На князя мрачно устремлен.

Соперники одной дорогой

Все вместе едут целый день.

Днепра стал темен брег отлогой;

С востока льется ночи тень;

Туманы над Днепром глубоким;

Пора коням их отдохнуть.

Вот под горой путем широким

Широкий пересекся путь.

"Разъедемся, пopa! - сказали,

Безвестной вверимся судьбе".

И каждый конь, не чуя стали,

По воле путь избрал себе.

Что делаешь, Руслан несчастный,

Один в пустынной тишине?

Людмилу, свадьбы день ужасный,

Всё, мнится, видел ты во сне.

На брови медный шлем надвинув,

Из мощных рук узду покинув,

Ты шагом едешь меж полей,

И медленно в душе твоей

Надежда гибнет, гаснет вера.

Но вдруг пред витязем пещера;

В пещере свет. Он прямо к ней

Идет под дремлющие своды,

Ровесники самой природы.

Вошел с уныньем: что же зрит?

В пещере старец; ясный вид,

Спокойный взор, брада седая;

Лампада перед ним горит;

За древней книгой он сидит,

Ее внимательно читая.

"Добро пожаловать, мой сын! -

Сказал с улыбкой он Руслану:

Уж двадцать лет я здесь один

Во мраке старой жизни вяну;

Но наконец дождался дня,

Давно предвиденного мною.

Мы вместе сведены судьбою;

Садись и выслушай меня.

Руслан, лишился ты Людмилы;

Твой твердый дух теряет силы;

Но зла промчится быстрый миг:

На время рок тебя постиг.

С надеждой, верою веселой

Иди на всё, не унывай;

Вперед! мечом и грудью смелой

Свой путь на полночь пробивай.

Узнай, Руслан: твой оскорбитель

Волшебник страшный Черномор,

Красавиц давний похититель,

Полнощных обладатель гор.

Еще ничей в его обитель

Не проникал доныне взор;

Но ты, злых козней истребитель,

В нее ты вступишь, и злодей

Погибнет от руки твоей.

Тебе сказать не должен боле:

Судьба твоих грядущих дней,

Мой сын, в твоей отныне воле".

Наш витязь старцу пал к ногам

И в радости лобзает руку.

Светлеет мир его очам,

И сердце позабыло муку.

Вновь ожил он; и вдруг опять

На вспыхнувшем лице кручина...

"Ясна тоски твоей причина;

Но грусть не трудно разогнать, -

Сказал старик: тебе ужасна

Любовь седого колдуна;

Спокойся, знай: она напрасна

И юной деве не страшна.

Он звезды сводит с небосклона,

Он свистнет - задрожит луна;

Но против времени закона

Его наука не сильна.

Ревнивый, трепетный хранитель

Замков безжалостных дверей,

Он только немощный мучитель

Прелестной пленницы своей.