(История с моралью и совсем не счастливым концом)

На полочке – той самой, где раньше ютился магнитофон – стояли четыре совы. Статуэтки, но сделанные так правдоподобно, что казалось – вот сейчас взмахнут крыльями и слетят с места!

Входная дверь захлопнулась, квартира опустела, и мелкая собачонка в прихожей визгливо затявкала, скребясь в дверь - она не любила оставаться одна.

Большая белая сова вздохнула и аккуратно расправила крылья.

- Ну наконец-то! –прозвучал её возмущённый баритон. – Даже шею свело, а что уж говорить о моих несчастных лапах!

Она с облегчением вытянула одну лапу, затем другую...

Маленькая сова, сидевшая у подножия пня, на котором расположилась белая, прокашлялась.

- Вечно Вы на свои болячки жалуетесь, коллега, - проворчала она. – Лучше бы подумали о чём-то возвышенном. Это так развивает натуру, так возвеличивает ум, а Вы…

- А я и так думаю о возвышенном! – обиделась белая сова, которую, кстати сказать, звали Ядвигой. – О люстре в центре комнаты, например. Вокруг неё так приятно летать! Ручаюсь, подобного ощущения Вы не испытывали никогда!

В подтверждение своих слов она сорвалась с места и с тихим сухим треском несколько раз облетела вокруг старой люстры. Маленькая сова – Мудрость – с презрением наблюдала за ней.

- Зачем летать, - буркнула она, не обращаясь ни к кому в отдельности, - когда не можешь облагородить полётом Небо и Лес?.. Уж лучше предаваться размышлениям о сущем и сущности!

Совёнок - наивное ещё дитя - отнял от клюва саксофон и с любопытством посмотрел на неё.

- Простите, - решился вставить он, - а что такое Лес?

Мудрость скорбно вздохнула.

- А что такое Небо, знаешь ли ты, Сандерс? – вопросила она.

Совёнок опустил глаза и смущённо прошептал: - Нет…

- Тогда почему бы нам не начать с него? Небо, Сандерс – огромное, свежее, воздушное, голубое Небо с лёгкими белыми облачками на нём – это то, что ты видишь за окном каждый день. Если бы тебе удалось пролететь под ним, ты ни за что бы не забыл об этом, да и вряд ли вернулся бы сюда после этого.

- А! Это тот самый синий потолок! – радостно воскликнул совёнок. – По-моему, наш ничуть не хуже! На нашем даже звёздочки есть! Они светятся, когда выключаешь лампу!

Мудрость ответила ему насмешливым взглядом.

- Молодость… - сказала она, пренебрежительно щёлкнув клювом.

Упуха – сова, сидевшая на самом краю полки, самая мрачная и загадочная из маленькой компании – повернула голову в их сторону, и её янтарные глаза сверкнули. Она не сказала ничего, но её взгляд из-под полуприкрытых век был тяжёл и неприятен настолько, что Мудрость и Сандерс не смогли его выдержать и вынуждены были отвернуться.

- Она всегда так, - прошептал совёнок, чувствуя себя не в своей тарелке. – Ну зачем она это делает? И почему всегда молчит? Хоть бы поговорила с нами…

Глиняный пень содрогнулся и жалобно заскрипел, когда на него опустилась Ядвига. Вдоволь налетавшись по комнате, она удовлетворённо вздыхала и поскрипывала, поудобнее устраиваясь на прежнем месте.

- Вы о ком? – поинтересовалась она, услышав последние слова Сандерса. – Ах, об Упухе… Ну, нашли кого в разговор втягивать! Ручаюсь, она вообще говорить не умеет. Если уж своего имени не назвала, Человек за неё сказал… Хе-хе. Не дано некоторым, что поделаешь!..

- Сыграй на саксофоне, Сандерс, - обратилась Мудрость к совёнку, прерывая поток злословия. – Ты давно уже не играл.

Совёнок согласно кивнул и поднял саксофон. Взяв две пробные ноты, Сандерс заиграл мелодию собственного сочинения – сначала тихо, робко, потом всё более решительно и громко. Воздух зазвенел от весёлой музыки! Ядвига громко ухала и задорно взмахивала крыльями в такт; Мудрость одобрительно смотрела на совёнка, и даже Упуха, казалось, немного приободрилась: её янтарные глаза были полуприкрыты от удовольствия.

Но маленький концерт внезапно был прерван самым нахальным образом.

- Эй, вы! – Сердито залаяла собачонка из коридора. - А ну прекратите это… это ухотер-р-рзание!.. А то р-р-разор-р-рву!

Сандерс тут же опустил саксофон и виновато склонил голову. Ядвига возмущённо заклекотала, и только Мудрость осталась невозмутимой.

- Тебе не открыть дверь, - негромко заметила она. – А если и откроешь, не достанешь до нас, мы слишком высоко сидим.

- Мы в безопасности! – Вызывающе щёлкнула клювом Ядвига. – И попробуй только зайти!..

Вместо ответа собака бросилась на дверь, затем ещё раз и ещё. Дверь не поддавалась, и шавка неистово заскребла дерево когтями.

- Р-р-р-р! – бесилась она. – Р-р-раз так, я и отсюда вам всё испор-р-рчу!

Она загавкала так громко, звонко и противно, будто кто-то бил стекло о железо. Совы поневоле прижали свои остренькие ушки.

- Устанешь же, да и голос сядет! - с укором сказала Мудрость, но собачонка даже не услышала её. Она старалась изо всех сил: визжала, лаяла, выла – концерт получился оглушительный. Разумеется, наравне с этим представлением ни о каком саксафоне не могло быть и речи.

Увидев, что Сандерс погрустнел, Мудрость подвинулась к нему поближе, похлопала его крылом по плечу и тихо сказала:

- Не огорчайся, ты прекрасно играл!.. А насчёт неё – она кивнула в сторону двери – мы что-нибудь придумаем. Добром её выходки всё равно не кончатся…

Совёнок кивнул и, отвернувшись, украдкой вытер крылом большую прозрачную каплю.

В замке со скрежетом провернулся ключ.

***

Ядвига и Мудрость думали целых три дня и три ночи, как избавиться от противной шавки, но ничего не могли придумать. Все способы, которые с торжеством предлагала большая белая сова, Мудрость пренебрежительно отвергала. И они совсем было отчаялись, когда вдруг оказалось, что судьба уже всё решила за них.

В воскресенье рано утром, когда совы мирно спали, тишину квартиры нарушил возмущённо дребезжащий звонок. Под злобный лай шавки люди поднялись с постели и поспешили к двери.

В прихожую вошла соседка сверху. Она говорила недолго и негромко, так, что даже чуткая Упуха не расслышала ни слова из её монолога. Однако результат беседы потряс всех: ровно через день шавка была отправлена в деревню. Постоянный визгливый лай, как и предрекала Мудрость, довёл её до беды.

Совы радовались блаженной тишине. Сандерс играл свои самые чудесные песни, Ядвига могла облететь не только одну комнату, но и всю квартиру целиком, так как у хозяев отпала необходимость закрывать дверь. Упуха по-прежнему молчала, а Мудрость всё мечтала о Небе и Лесе. И всё шло будто бы даже лучше, чем раньше, если бы не предчувствие надвигающейся беды.

Оно нарастало в воздухе, прямо-таки осязалось в зловещей тишине, а их общее напряжение только усугубляло дело.

В день Большой Беды ничто не предвещало её прихода. Утро началось с праздничных лучей солнца, приветливо скользнувших по полочке с совами. Небо медленно наливалось синевой. За балконом просыпались и чирикали птички. Весну постепенно сменяло лето, а вместе с ним жара, зелень и каникулы.

Мудрость в этот день спала дольше всех. Люди уже встали. Ядвига, воспользовавшись их кратковременным походом в магазин, совершила свой обычный облёт квартиры. Сандерс, по её просьбе, исполнил тихий утренний вальс Солнечного Луча. А Упуха задумчиво грелась, поочерёдно подставляя солнышку крылья и спину.

Вернулись хозяева, и Мудрость сквозь сон услышала странный звук, который сопровождал протестующий треск. А затем на них – всех четверых – пахнуло чудесным, великолепным свежим воздухом. Дунул озорной ветерок, сдувая с полки пыль. Мудрость, просыпаясь, встрепенулась. Она почуяла необычное. Её тоска по Небу и Лесу вдруг улеглась, сменившись каким-то странным нетерпением и азартом.

Мудрость широко распахнула глаза – и её взору открылось сияющее Небо. Не такое, как раньше, за грязным стеклом, но настоящее, самородное…О!.. Оно было так прекрасно!

- Они открыли окно! – радостно заклекотала Ядвига, проследив за её взглядом. – Вот чудо! Сколько я себя помню, оно всегда было закрыто.