«Официальные сообщения должностного лица (official) о положении дел воюющего правительства являются такого рода депешами, которые дают основание рассматривать перевозящих их лиц (carriers) как представителей неприятеля. Пагубные последствия подобной услуги неисчислимы и выходят далеко за пределы последствий перевоза обычной контрабанды, ибо ясно, что передача подобных депеш может содействовать успеху важнейших планов воюющей армии или, наоборот, помешать их осуществлению… Наказанием за это является конфискация не только корабля, перевозящего депеши, но и его груза».
Итак, твердо установлены два пункта. Прокламация королевы Виктории от 13 мая 1861 г. распространяет на английские суда, перевозящие депеши Конфедерации, наказания, предусмотренные международным правом. А международное право, согласно его английским и американским истолкователям, предусматривает в качестве наказания взятие в плен и конфискацию таких судов.
Поэтому пальмерстоновскне газеты лгали, исполняя поручение свыше, — а мы были достаточно наивны, чтобы поверить в эту ложь, — будто капитан «Сан-Джасинто» не искал депеш на «Тренте» и потому не обнаружил их; будто «Трент», таким образом, ввиду этой оплошности, должен был остаться неприкосновенным. Наоборот, американские газеты от 17–20 ноября, которые еще не могли знать об этой английской лжи, единогласно утверждают, что депеши были захвачены и уже перепечатываются для представления их конгрессу в Вашингтоне. Это меняет все дело. Ввиду наличия этих депеш «Сан-Джасинто» имел право взять «Трент» на буксир, а каждый американский призовой суд обязан был конфисковать пароход и его груз. Вместе с «Трентом» ведению американской юрисдикции неизбежно подлежали и его пассажиры.
Господа Мэзон, Слайделл и К° немедленно по прибытии «Трента» в Монро подпали бы как мятежники под действие американской юрисдикции. Поэтому, если капитан «Сан-Джасинто» удовольствовался захватом депеш и перевозивших их лиц, вместо того чтобы отвести сам «Трент» в какую-либо американскую гавань, то этим он нисколько не ухудшил положения Мэзона, Слайделла и К°, между тем как, с другой стороны, пароходу, его грузу и пассажирам эта процедурная ошибка пошла только на пользу. И было бы поистине невероятно, если бы Англия решила объявить войну Соединенным Штатам на том основании, что капитан Уилкс совершил процедурную ошибку, наносящую ущерб Соединенным Штатам, но выгодную для Англии.
Вопрос о том, являются ли контрабандой сами Мэзон, Слайделл и К°, был поставлен и мог быть поставлен только потому, что пальмерстоновские газеты распространяли ложь, будто капитан Уилкс депеш не искал и не захватывал. Именно в этом случае Мэзон, Слайделл и К° являлись бы на пароходе «Трент» по существу единственным объектом, который, пожалуй, мог подойти под категорию контрабанды. Но отвлечемся на минуту от этого обстоятельства. Прокламация королевы Виктории объявляет контрабандой «officers» воюющей стороны. Являются ли «officers» только военные офицеры? Были ли Мэзон, Слайделл и К° «officers» Конфедерации? «Officers», — говорит Самюэл Джонсон в своем словаре английского языка[249], — это «men employed by the public», то есть, по-немецки, «offentliche Beamte» [ «официальные должностные лица». Ред.]. Такое же объяснение дает и Уокер (см. его словарь, издание 1861 года)[250].
Итак, согласно английскому словоупотреблению, Мэзон, Слайделл и К°, являющиеся эмиссарами, id est [то есть. Ред.] чиновниками Конфедерации, подпадают под категорию «officers», которых королевская прокламация объявляет контрабандой. Капитан «Трента» знал, что они являются таковыми, и потому подвергал себя, свой корабль и своих пассажиров опасности конфискации. Если, согласно Филлимору и всем прочим авторитетам, корабль, являющийся carrier (перевозчиком) депеш неприятеля, подлежит конфискации, так как он нарушает нейтралитет, то в еще большей степени это относится к лицам, перевозящим депеши. Согласно Уитону, даже посол неприятельской державы может быть задержан, пока он находится in transitu [в пути. Ред.]. Вообще основой всего международного права является положение о том, что всякое лицо, принадлежащее к воюющей стороне, может рассматриваться противоположной стороной как «лицо, ведущее войну», и подлежит соответствующему обращению.
«Пока какой-либо человек», — говорит Ваттель, — «продолжает оставаться гражданином своей страны, он является неприятелем для всех тех, с которыми его нация находится в состоянии войны»[251].
Итак, мы видим, что английские королевские юристы свели спорный пункт к простой процедурной ошибке — не к error in re [ошибке по существу. Ред.], а к error in forma [ошибке в форме. Ред.], так как в действительности не было никакого нарушения материального права. Пальмерстоновские органы печати снова поднимают вопрос о материальном праве только потому, что одна лишь ошибка в процедуре, да притом еще в пользу «Трента», не может служить достаточным основанием для предъявления высокомерного ультиматума.
Между тем в этом же смысле высказались влиятельные лица из двух диаметрально противоположных лагерей: с одной стороны — гг. Брайт и Кобден, с другой стороны — Давид Уркарт. Это принципиальные и личные враги. Одни — миролюбивые космополиты, а другой — «последний англичанин»[252]; первые всегда готовы пожертвовать всем международным правом ради международной торговли, тогда как Уркарт непоколебимо отстаивает принцип «fiat justitia, pereat mundus» [ «пусть погибнет мир, но торжествует правосудие». Ред.], причем под «правосудием» он подразумевает «английское» правосудие. Мнения Брайта и Кобдена важны потому, что они выражают настроения влиятельной фракции буржуазии и представлены в правительстве Гладстоном, Милнером Гибсоном и в большей или меньшей степени сэром Корнуоллом Льюисом. Мнение Уркарта важно потому, что международное право он изучал в течение всей своей жизни и считается неподкупным истолкователем этого международного права.
Речь Брайта в пользу Соединенных Штатов и письмо Кобдена, составленное в том же духе, будут переданы через обычные источники газетной информации. Поэтому на них я останавливаться не буду.
Орган Уркарта «Free Press»[253] в последнем номере от 4 декабря говорит следующее:
«Мы должны бомбардировать Нью-Йорк! Эти безумные вопли можно было слышать неделю назад на всех улицах Лондона в тот вечер, когда пришло известие о совершенно незначительном военном событии. Подобный акт захвата лиц и имущества враждебной державы на борту нейтрального судна Англия совершала во всякой войне как нечто само собой разумеющееся».
«Free Press» напоминает далее, что в 1856 г. на Парижском конгрессе Пальмерстон, не будучи на то уполномочен короной или парламентом, поступился английским морским правом в интересах России, и продолжает:
«Чтобы оправдать эту жертву, газеты Пальмерстона заявляли тогда следующее: Если бы мы сохранили за собой право осмотра и обыска, то при первой же войне в Европе мы неизбежно были бы вовлечены в войну с Соединенными Штатами. А теперь на страницах тех же газет Пальмерстон призывает нас бомбардировать Нью-Йорк только потому, что Соединенные Штаты действуют на основе того самого права, которое признается нами в такой же мере, как и ими».
Относительно позиции «органов общественного мнения» «Free Press» замечает:
«Ослиный крик оттаявшего почтового рожка барона Мюнхаузена — ничто по сравнению с разноголосицей британской прессы по поводу взятия в плен Мэзона и Слайделла».
Затем газета юмористически сопоставляет в «строфах» и «антистрофах» те противоречивые положения, с помощью которых английская пресса старается доказать «нарушение права» со стороны Соединенных Штатов.
