Доходы Сардинии за 1860 г. ф. ст.

Таможенные пошлины 2 411 824

Земельный налог, жилищный налог,

гербовый сбор и т. д 2 940 284

Железные дороги и телеграф 699 400

Почта 242 000

Сборы министерства иностранных дел 12 400

Сборы министерства внутренних дел 21 136

Доходы от некоторых отраслей народного

образования 580

Доходы монетного двора 6 876

Разные доходы 193 888

Чрезвычайные ресурсы 301 440

Всего 6 829 738

Расходы Сардинии за 1860 г. ф. ст.

Департамент финансов 4 331 676

Юстиция 243 816

Министерство иностранных дел 70 028

Народное образование 117 744

Министерство внутренних дел 407 152

Общественные работы 854 080

Военные расходы 2 229 464

Расходы на флот 310 360

Чрезвычайные расходы 1 453 268

Всего 10 017 588

Сравнивая расходы, достигающие 10017588 ф. ст., с доходами, составляющими 6829738 ф. ст., мы видим, что дефицит равняется 3187850 фунтам стерлингов. С другой стороны, новоприобретенные провинции по под счетам должны давать ежегодный доход в 3435552 ф. ст., а их ежегодный расход составит 1855984 ф. ст., так что остается чистый излишек в размере 1600000 фунтов стерлингов. Согласно этим подсчетам, дефицит всего Сардинского королевства, включая новоприобретенные провинции, сократился бы до 1608282 фунтов стерлингов. Конечно, справедливо, чтобы Ломбардия и герцогства оплатили часть расходов, понесенных Пьемонтом во время Итальянской войны; но впоследствии может оказаться чрезвычайно опасным взимать с новых провинций налоги, почти вдвое превосходящие расходы на их управление, только для того, чтобы облегчить финансовое положение старых провинций.

Лица, хорошо знакомые с закулисной стороной парижского денежного рынка, продолжают утверждать, что в недалеком будущем предстоит новый французский заем. Ну жен лишь удобный повод, чтобы заключить заем. Как известно, emprunt de la paix [заем мира. Ред.] кончился неудачей. «Partant pour la Syrie»[94] репетировалась до сих пор в слишком небольшом масштабе, чтобы оправдать новый призыв к энтузиазму grande nation [великой нации. Ред.]. Поэтому предполагают, что, если не произойдет ничего непредвиденного, а цены на хлеб будут продолжать расти, то заем будет заключен под предлогом предупреждения возможных бедствий от голода. В связи с положением французских финансов можно отметить любопытный факт, что г-н Жюль Фавр, осмелившийся предсказать в самом Corps Legislatif [Законодательном корпусе. Ред.] неизбежное банкротство императорского казначейства, был избран batonnier парижского адвокатского сословия. Как вы знаете, французские адвокаты еще со времен старой монархии сохранили кое-какие остатки своей древней феодальной конституции. Они все еще образуют своего рода корпоративную организацию, называемую barreau, ежегодно избираемый старшина которой, batonnier, представляет корпорацию в ее сношениях с трибуналами и правительством и в то же время наблюдает за ее внутренней дисциплиной. В эпоху Реставрации и сменившего ее режима короля-гражданина [Луи-Филиппа. Ред.] выборы парижского batonnier всегда считались большим политическим событием, имевшим значение демонстрации за или против стоящего у власти правительства. Я думаю, что избрание г-на Жюля Фавра следует рассматривать как первую антибонапартистскую демонстрацию, устроенную парижским адвокатским сословием, и потому оно заслуживает быть отмеченным в летописи текущих событий.

На вчерашнем заседании палаты общин, число присутствовавших членов которой едва составило кворум, сэр Чарлз Вуд, этот истинный образец настоящего вига-карьериста, провел резолюцию, уполномочивающую его заключить новый заем в 3000000 ф. ст. от имени индийского казначейства. Согласно его сообщению, в 1858/1859 г. (финансовый год в Индии всегда начинается и кончается в апреле) индийский дефицит составлял 14187000 ф. ст., в 1859/1860 г. — 9981000 ф. ст., а на 1860/1861 г. он определяется в 7400000 фунтов стерлингов. Часть этого дефицита он обещал покрыть налогами, только что введенными г-ном Уилсоном, — что, впрочем, представляется весьма сомнительным, — а другая часть дефицита должна быть ликвидирована при помощи нового трехмиллионного займа. Государственный долг, который в 1856/1857 г., за год до восстания, составлял 59442000 ф. ст., возрос в настоящее время до 97851000 фунтов стерлингов. Проценты по долгу росли еще быстрее. С 2525000 ф. ст. в 1856/1857 г. они возросли до 4461000 ф. ст. в 1859/1860 году. Хотя доход был принудительно увеличен посредством введения новых налогов, тем не менее он не мог поспевать за расходами, которые, даже по словам самого г-на Чарлза Вуда, увеличивались во всех ведомствах, кроме ведомства общественных работ. Для покрытия расходов в 3000000 ф. ст. на сооружение укрепленных казарм в настоящем и будущем году «почти совершенно приостанавливаются общественные работы и общественное строительство гражданского характера». Эту «полную приостановку» работ сэр Чарлз, по-видимому, считал одной из наилучших сторон всей системы. Вместо 40000 европейских солдат, находившихся в Индии в 1856–1857 гг., теперь их там 80000, а вместо туземной армии, которая едва насчитывала 200000 человек, имеется армия, численность которой превышает 300000 человек.

Написано К. Марксом 14 августа 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6035, 28 августа 1860 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Австрийскому императору Францу-Иосифу, кажется, дана жизнь лишь для того, чтобы доказать правильность старого латинского изречения: «кого боги хотят погубить, тех сначала лишают рассудка». С начала 1859 г. он только и делал, что умышленно отбрасывал всякую представлявшуюся ему возможность спасти себя и Австрийскую империю. Внезапное нападение на Пьемонт лишь с частью своих войск, замена в командовании армией маршала Хесса императором и его кликой, нерешительность, приведшая к сражению при Сольферино, внезапное заключение мира в тот самый момент, когда французы подошли к его сильнейшим позициям, упорный отказ пойти на какие-либо уступки в области внутренней организации империи, пока не стало слишком поздно, — все это составляет беспримерную серию нелепых промахов, совершенных одним человеком в такой короткий срок.

Однако судьбе было угодно предоставить Францу-Иосифу еще один случай. Беззастенчивое двурушничество Луи-Наполеона сделало необходимым тот союз между Пруссией и Австрией, который стал возможен вначале благодаря предшествующим унижениям Австрии, ее ежедневно возраставшим затруднениям как внутри страны, так и за границей. Свидания в Бадене и Теплице[95] закрепили этот союз. Впервые выступая в качестве представителя всей Германии, Пруссия обещала свою помощь, в случае если Австрия подвергнется нападению со стороны не только Италии, но и Франции; с своей стороны, Австрия обещала пойти на уступки общественному мнению и изменить свою внутреннюю политику. Перед Францем-Иосифом действительно открывалась надежда. Борьбы с Италией один на один он мог бы не опасаться даже в случае волнений в Венгрии, ибо его новая политика должна была служить лучшей гарантией безопасности в этой части империи. Получив особую конституцию на основе прежней, отмененной в 1849 г., Венгрия была бы удовлетворена; либеральная общеимперская конституция отвечала бы нынешним желаниям немецкого ядра монархии и в значительной степени нейтрализовала бы сепаратистские тенденции славянских провинций. Подчинение финансов общественному контролю восстановило бы государственный кредит, и та же Австрия, в настоящее время слабая, нищая, поверженная, истощенная, ставшая жертвой внутренних раздоров, быстро восстановила бы свою мощь под охраной 700000 немецких штыков, готовых защищать ее. Чтобы обеспечить все это, от Австрии потребовалось бы выполнение лишь двух условий: энергично и безоговорочно проводить подлинно либеральную политику внутри страны и держаться оборонительной тактики в Венеции, предоставив остальную Италию своей собственной судьбе.