Криспи, против правительства которого Лафарина в первую очередь направил свои интриги, долгое время находился в изгнании в Лондоне, где он принадлежал к числу друзей Мадзини, и целью всей его деятельности было освобождение Сицилии. Весной 1859 г. он с большим риском, под валашским именем и с валашскими документами, поехал в Сицилию, побывал во всех крупных сицилийских городах и разработал план восстания, которое должно было начаться в октябре. События, разыгравшиеся осенью[71], заставили отложить восстание сначала до ноября, а затем до настоящего года. Тем временем Криспи обратился к Гарибальди, который, отказавшись от участия в организации восстания, обещал оказать ему помощь, после того как оно начнется и в достаточной мере окрепнет, тем самым показав подлинные настроения сицилийцев. Во время экспедиции Криспи вместе со своей женой — единственной женщиной в экспедиции — сопровождал Гарибальди и принимал участие во всех боях, причем жена его руководила оказанием помощи больным и раненым. Именно этого-то человека синьор Лафарина и вознамерился в первую очередь выкинуть за борт, втайне, конечно, надеясь, что вслед за ним ему удастся избавиться и от самого диктатора. Из уважения к Виктору-Эммануилу и под сильным давлением либеральных аристократов Гарибальди, хотя и против своей воли, все же согласился на образование нового правительства и на отставку Криспи, которого он, впрочем, оставил при себе в качестве личного советника и друга. Но как только Гарибальди пошел на эту жертву, он увидел, что на отставке правительства Криспи настаивали лишь для того, чтобы навязать ему кабинет, который только номинально являлся правительством Гарибальди, а по существу находился в руках Лафарины или Кавура. Поощряемый Лафариной и полагаясь на покровительство Кавура, этот кабинет очень скоро свел бы на нет весь его план освобождения и использовал бы все свое влияние в стране против ниццского выскочки, как уже стали называть Гарибальди. Именно в этот момент Гарибальди спас не только свое собственное дело, но и дело Сицилии и Италии: он изгнал Лафарину и обоих братьев-корсиканцев, принял отставку министров — ставленников Лафарины и назначил патриотическое правительство, среди членов которого мы можем упомянуть синьора Марио.

Написано К. Марксом 23 июля 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6018, 8 августа 1860 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС

ОБОРОНА БРИТАНИИ

План национальной обороны Англии, только что представленный на рассмотрение парламента[72], предлагает направить все средства на укрепление портов и некоторых второстепенных сооружений, достаточных лишь для защиты наиболее крупных гаваней страны от нападений небольших неприятельских эскадр, а также на создание крупных сильно укрепленных фортов в Дувре и Портленде с целью обеспечить защищенную стоянку для флотилий и отдельных судов. Предполагается все средства израсходовать на оборону периферии страны, береговой линии, доступной нападению неприятельского флота; а так как невозможно укрепить береговую линию на всем ее протяжении, то для этого избрали несколько важных пунктов, главным образом морские арсеналы и порты. Внутренняя часть страны полностью брошена на произвол судьбы.

Итак, раз Англия теперь признает, что ее военные корабли уже не защищают ее более и что она должна прибегнуть к фортификации как к средству национальной обороны, то, само собой разумеется, она прежде всего должна оградить от нападения свои морские арсеналы, колыбель ее флота. Никто не станет сомневаться, что Портсмут, Плимут, Пембрук, Ширнесс и Вулидж (или любой другой пункт, выбранный вместо него) должны быть настолько укреплены, чтобы быть в состоянии отразить любое нападение с моря и выдержать в течение определенного времени правильную осаду с суши. Однако совершенно нелепо называть предупредительные меры против такой опасности планом национальной обороны. В действительности, для того чтобы этот план соответствовал своему названию, по-видимому, необходимо его значительно усложнить и выделить на его осуществление гораздо больше средств, чем это требуется лишь для защиты портов.

Страна, которая, подобно Франции или Испании, подвержена опасности вторжения со стороны своих сухопутных границ и в равной степени — нападению с моря и высадке десантов на ее побережье, вынуждена превращать свои военно-морские базы в первоклассные крепости. Тулон, Картахена, Генуя, даже Шербур могут стать объектом комбинированного нападения, подобного тому, которое уничтожило арсеналы и портовые сооружения Севастополя[73]. Они должны поэтому иметь очень сильно укрепленный сухопутный фронт, с отдельными фортами, которые не допускали бы бомбардировки портовых сооружений. Но это неприменимо по отношению к Англии. Предположим даже, что поражение ее военного флота на один момент поставило бы под сомнение превосходство Англии на море; даже в этом случае вторгшаяся армия, высадившись на территории Британии, никогда не смогла бы рассчитывать на свободу своих коммуникаций, и потому ей пришлось бы действовать быстро и решительно. Эта вторгшаяся армия оказалась бы не в состоянии предпринять правильную осаду; но если бы даже она и смогла предпринять осаду, ни один здравомыслящий человек не будет рассчитывать на то, что завоеватель станет спокойно сидеть перед Портсмутом и тратить свои средства на продолжительную осаду, вместо того чтобы идти прямо на Лондон и добиваться решения главной задачи, пока его моральное и материальное превосходство находятся на самом высоком уровне. Если дело дойдет до того, что неприятель сможет беспрепятственно высадить в Англии войска и перебросить материальную часть, достаточные для наступления на Лондон, и в то же время осадить Портсмут, Англия окажется на краю гибели, причем никакие береговые форты вокруг Портсмута не смогут ее спасти. Сказанное о Портсмуте относится и к другим морским арсеналам. Пусть морской фронт будет по возможности укреплен, но на сухопутном фронте все, что не входит в задачу удержать противника на достаточно далеком расстоянии, чтобы не допустить бомбардировки портов и защитить их от правильной двухнедельной осады, является совершенно излишним. Но если судить по смете и некоторым планам предполагаемых оборонительных сооружений Портсмута, опубликованным в лондонской газете «Times», речь идет об огромном расходовании кирпича и извести, о сооружении рвов и парапетов, о расходовании денежных, а в случае войны и людских ресурсов. По-видимому, военные инженеры положительно упиваются этими блестящими возможностями создавать планы укреплений, которые так долго были для них недозволенной роскошью. Англии грозит опасность обрасти фортами и батареями, которые появятся быстро, как грибы, и разрастутся, подобно ползучим растениям в тропических лесах. Правительство, по-видимому, настаивает на осуществлении этих планов, чтобы оправдать затраты; однако показная сторона и явится главным результатом всех этих великолепных сооружений.

До тех пор, пока порты не обеспечены против coup de main [внезапного нападения. Ред.], до тех пор возможны вторжения с исключительной целью разрушить какой-нибудь из них и тут же отступить. Таким образом, они служат, так сказать, предохранительными клапанами для Лондона. Но коль скоро порты будут подготовлены к отражению нападения главных сил и даже будут в состоянии выдержать правильную двухнедельную осаду, — а эта подготовка, по-видимому, считается необходимой, — то для вторжения не остается другого объекта, кроме Лондона. Раз все более мелкие пункты защищены, вторжения местного характера оказываются уже бесцельными, вторжение должно идти на риск — либо уничтожить Англию, либо быть самому уничтоженным. Таким образом, самый факт укрепления портов ослабляет Лондон. Он заставляет вторгшуюся державу сосредоточить все свои силы на попытке сразу овладеть Лондоном. Лорд Пальмерстон говорит, что Лондон должен защищаться на суше. Положим, что так оно и будет; в таком случае, чем сильнее армия, тем в большей безопасности будет Лондон. Но откуда явится эта сильная армия, если Портсмут, Плимут, Чатам и Ширнесс и, пожалуй, Пембрук будут превращены в первоклассные крепости типа Шербура, Генуи, Кобленца или Кёльна, для защиты которых требуются гарнизоны от 15000 до 20000 человек? Итак, чем сильнее вы укрепляете порты, тем больше вы ослабляете Лондон и остальную страну. И это вы называете национальной обороной!