«Эта Синяя книга — настоящий лабиринт. Самый доклад состоит из восьми строк. Остальное представляет собой хаос большей частью ничего не значащих пристрастных высказываний разных свидетелей и экспертов. Нет ни указателя, ни анализа, ни аргументов. Какой-то бесконечный поток болтовни и ни одного факта, который можно было бы проверить, ни одного суждения, на которое можно было бы положиться. Иногда кажется, что вот услышишь, наконец, действительно компетентное мнение, — но тут внезапно вторгается комитет и отказывается выслушать какой бы то ни было отзыв, не соответствующий желаниям герцога Баклу. Книга представляет собой объемистое и тяжеловесное suppressio veri [сокрытие истины. Ред.]. Она составлена с явной целью помешать всякому деловому обсуждению этого вопроса в парламенте. Для этого из нее выброшены даже все чертежи, которые обещано опубликовать лишь post festum [задним числом. Ред.] — надо полагать, уже после парламентских дебатов».

Этот скандал заставил жителей Лондона поставить два вопроса. Во-первых, кто этот герцог Баклу, этот великан, личные прихоти которого противопоставляются интересам трех миллионов человек? Кто этот гигант, который один вызывает на поединок весь Лондон? С именем этого человека не связано воспоминание ни об одной парламентской битве. Он восседает в палате лордов, но принимает так же мало участия в ее делах, как евнух в радостях сераля. Ответы, которые он давал комитету, свидетельствуют о совершенно исключительном недостатке фосфора в его мозговом веществе. Итак, кто же «that man Buccleuch?» [ «этот Баклу». Ред.] — как бесцеремонно вопрошает лондонский кокни [обыватель. Ред.]. Ответ: отпрыск внебрачных детей, которых «merry monarch» (веселый монарх) Карл II прижил с Люси Парсонс, с самой бесстыдной и порочной из своих любовниц. Вот кто такой «that man Buccleuch»! Второй вопрос, поставленный лондонцами, гласил: как приобрел этот герцог Баклу свою «виллу» на Темзе? Ибо лондонцы помнят, что земля под этой «виллой» составляет собственность короны и еще восемь лет назад находилась в ведении королевского департамента lands and woods [земель и лесов. Ред.].

Ответ на этот второй вопрос не заставил себя долго ждать. Здешняя печать не стесняется в подобных случаях, Для характеристики не только самого существа дела, но и того тона, в каком английская печать обсуждает столь щекотливые вопросы, я приведу дословно цитату из «Reynolds's Newspaper» за прошлую субботу:

«Привилегия герцога Баклу чинить препятствия благоустройству Лондона возникла всего лишь семь или восемь лет тому назад. В 1854 г. герцог получил в аренду дом Монтегю на Уайтхолле, применив при этом маневр, который бедного человека наверное привел бы на скамью подсудимых в Олд-Бейли. Но господин герцог имеет годовой доход в 300000 ф. ст. и, кроме того, еще ту заслугу, что он отпрыск Люси Парсонс, бесстыдной фаворитки «веселого монарха». Дом Монтегю составлял собственность короны, и в 1854 г. было точно известно, что участок, на котором он стоит, предназначается под общественные здания. Поэтому г-н Дизраэли, бывший тогда канцлером казначейства, отказался подписать составленный для герцога договор об аренде. Тем не менее, d'une maniere ou d'une autre [каким-то образом. Ред.] договор был подписан. Г-н Дизраэли пришел в негодование и прямо заявил в палате общин, что его преемник Гладстон жертвует интересами общества ради частных интересов герцога. Г-н Гладстон ответил в свойственном ему иронически-елейном тоне, что подписывать названный договор, действительно, не следовало. Однако имелись, по-видимому, какие-то основания, сделавшие этот шаг необходимым. Было назначено парламентское расследование, и — о ужас! — оказалось, что подписан договор не кем иным, как самим г-ном Дизраэли.

Но тут-то мы и сталкиваемся с вышеупомянутым, отдающим уголовщиной вплоть до Олд-Бейли маневром благородного отпрыска Люси

Парсонс! Г-н Дизраэли заявил, что он решительно не помнит, чтобы договор был им подписан. В то же время, однако, он признал подлинность своей подписи. Никто не сомневается в честности г-на Дизраэли. Как же разрешить эту загадку? Оказывается, что благородный отпрыск Люси Парсонс поручил какому-то агенту или другу подсунуть договор об аренде дома Монтегю с кучей бумаг, подписываемых канцлером без прочтения. Так г-н Дизраэли подписал документ, не имея ни малейшего понятия о его содержании! И таким-то путем отпрыск Люси Парсонс приобрел привилегию противопоставлять своп прихоти интересам трех миллионов лондонцев. Парламентский комитет сыграл роль раболепного орудия его наглости. Если бы на пути, вместо жульнически приобретенной виллы одного Баклу, стояли жилища 1000 рабочих, они были бы тотчас же безжалостно снесены, а их владельцы выброшены на улицу без единого гроша возмещения».

Написано К. Марксом в начале июля 1862 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 189, 11 июля 1862 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Лондон, 16 июля

Одним из самых удивительных изобретений английского парламентаризма является count out (подсчет). Что такое count out? Если в палате общин присутствует менее 40 членов, то они не составляют кворума, то есть собрания, правомочного принимать решения. Когда какой-нибудь независимый депутат вносит предложение, которое одинаково неприемлемо для обеих олигархических фракций, для Ins и Outs (для тех, кто входит в правительство, и для тех, кто находится в оппозиции), тогда обе они по взаимному соглашению устраивают так, что в день дебатов происходит постепенный размен депутатов, alias [иначе говоря. Ред.] — они удаляются. Как только очищение скамей достигает необходимого максимума, government whip (правительственный кнут), то есть член парламента, которому данный кабинет поручил надзор за парламентской дисциплиной, подает знак заранее выбранному для этой цели собрату. Собрат-парламентарий поднимается и самым невинным тоном просит chairman (председателя) произвести подсчет присутствующих депутатов. Подсчет производится, и что же? Оказывается, что налицо меньше 40 членов. На этом дело кончается. Нежелательное предложение устранено, причем обе партии, и правительственная и оппозиционная, избегли тяжелой и компрометирующей необходимости голосовать против него.

На вчерашнем заседании «count out» был выполнен особенно любопытным способом. Лорд Р. Монтегю объявил, что он выступит в этот день с требованием обсудить новые дипломатические документы по поводу интервенции в Мексике. Он начал свою речь следующими словами:

«В прошлую субботу палате была представлена последняя Синяя книга о Мексике, так что депутаты теперь в состоянии обсуждать мексиканский вопрос. Я знаю, что правительственная и оппозиционная партии договорились между собой провалить мое предложение посредством count out. Но я надеюсь, что палата, в сознании лежащего на ней долга, не потерпит подобного маневра в столь важном деле».

Однако лорд Р. Монтегю просчитался. После того как выступил он сам и Лейард ответил ему от имени правительства, а Фицджералд произнес несколько официальных фраз от имени тори, поднялся Кинглек (либеральный депутат). Вступительную часть своей речи он закончил такими словами:

«Все эти переговоры, разоблаченные теперь благодаря представленным документам, служат разительным примером тех приемов, к каким прибегает французское правительство, чтобы использовать свои связи с нашей страной в качестве средства для поддержания императорского трона.

Для французского правительства крайне важно отвлечь внимание французского народа от внутренних дел тем, что оно указывает ему на свои великие деяния за границей, но еще важнее для французского правительства показать, что оно совершает эти деяния по соглашению с одной из великих почтенных держав».

Едва Кинглек вымолвил эти слова, как один «достопочтенный» член палаты внес предложение «подсчитать» число присутствующих депутатов. И что же? Оказалось, что палата растаяла и в ней осталось всего-навсего 33 человека. Внесенное лордом Монтегю предложение было убито тем самым count out, против которого он протестовал при открытии дебатов.