Локомотив «Ливерпуль», принадлежащий Северо-Западной дороге, развивает максимальную мощность в 1140 лошадиных сил. Это чудовище поглощает ежедневно тонну угля и от 1000 до 1500 галлонов [Галлон = 4,546 литра. Ред.] воды. Организм таких железных коней весьма деликатен. Он насчитывает не менее 5416 деталей, пригнанных друг к другу но менее тщательно, чем в часовом механизме. Железнодорожный состав, покрывающий 50 миль (английских) в час, обладает скоростью, равной шестой части скорости пушечного снаряда. Если средняя стоимость одного локомотива составляет 2200 ф. ст., то расходы на строительство 5801 локомотива составят более 12700000 фунтов стерлингов. Ежеминутно, в течение всего года, 20–25 тыс. литров воды превращаются в пар с помощью 4–5 тонн угля. Стефенсон отмечает, что превращаемой таким образом в пар воды вполне хватило бы для ежедневного потребления всему населению города Ливерпуля. В то же время количество поглощаемого топлива почти достигает размеров всего британского вывоза угля, имевшего место четыре года тому назад, и превосходит половину общего потребления Лондона.

На 5801 локомотив приходятся 15076 пассажирских вагонов и 180574 товарных вагона, общая стоимость которых составляет 20 млн. фунтов стерлингов. Все локомотивы и вагоны, соединенные в один поезд, заняли бы целиком линию от Брайтона до Абердина — расстояние, более чем в 600 миль.

Ежедневно в пути находятся свыше 7000 поездов, ежеминутно в течение суток — 7 поездов. За истекший год перевезенные пассажиры и грузы проделали расстояние более чем в 100 миллионов миль, что более чем в 4000 раз превосходит длину окружности земного шара. Каждую секунду в течение года свыше 3 миль железнодорожного пути бывают покрыты курсирующими поездами. По железной дороге было перевезено 12 миллионов голов крупного рогатого скота, овец и свиней, 90 миллионов тонн товаров и полезных ископаемых. При этом количество полезных ископаемых вдвое превысило количество прочих грузов.

Общий валовой доход достигает 28 миллионов фунтов стерлингов. Издержки производства, не считая износа самого железнодорожного полотна, составили у Компании железных дорог Центральных графств 41 процент от всей суммы дохода, у Йоркширско-Ланкаширской дороги — 42 процента; у Западно-Центральной дороги — 46 процентов и у Большой Северной дороги — от 55 до 56 процентов; средний расход по всем дорогам составил 13187368 ф. ст., или 47 процентов дохода.

Первое место по своей протяженности занимает дорога Лондонско-Северо-Западная. Первоначально она ограничивалась линией Лондон — Бирмингем, Большой Соединительной дорогой и линией Манчестер — Ливерпуль. Теперь же она со своими ответвлениями протянулась на востоке от Лондона до Карлайла и от Питерборо до Лидса, а на западе дошла до Холихеда. Дирекция дороги контролирует более тысячи миль железнодорожного пути и стоит во главе промышленной армии, численностью примерно в 20000 человек. Сооружение дороги обошлось более чем в 36 миллионов фунтов стерлингов. Валовой доход дороги за каждый час в течение суток составляет 500 ф. ст., а эксплуатационные расходы — 1000 ф. ст. в неделю. Чистая прибыль этой дороги, как и большинства других, падала по мере роста протяженности железнодорожной сети и охвата ею менее густонаселенных и менее развитых в промышленном отношении районов. Стоимость акций, выпускавшихся по 100 ф. ст., постепенно упала с 240 до 92–93 ф. ст., а дивиденды — с 10 до 33/4 процента. Одновременно с колоссальным ростом объема эксплуатации этой дороги, как и других железных дорог, контроль акционеров уменьшился, дирекция узурпировала почти всю полноту власти, и начались злоупотребления в управлении.

Написано К. Марксом в середине января 1862 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 22, 23 января 1862 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Лондон, 17 января

Положение лорда Джона Рассела во время недавнего кризиса было весьма неприятно даже для человека, вся парламентская деятельность которого доказывает, что он редко колебался, когда требовалось пожертвовать действительной властью ради официального поста. Никто не забыл, что лорд Джон Рассел должен был уступить Пальмерстону место премьера, но никто; по-видимому, не помнит, что он получил от Пальмерстона пост министра иностранных дел. Все принимали как должное, что Пальмерстон от своего собственного имени руководит кабинетом, а от имени Рассела — внешней политикой. Когда из Нью-Йорка пришло первое известие о мирном разрешении конфликта, виги и тори принялись наперебой громко прославлять государственную мудрость Пальмерстона, не удостоив при этом его помощника, министра иностранных дел лорда Джона Рассела, даже скромной похвалы. Его попросту игнорировали. Но стоило разразиться скандалу из-за скрытой американской депеши от 30 ноября, как имя Рассела воскресло из мертвых.

Нападающие и защитники сделали вдруг открытие, что ответственный министр иностранных дел зовется лордом Джоном Расселом! Но тут, наконец, и у Рассела лопнуло терпение. Не дожидаясь открытия парламента, вопреки всем министерским обычаям, он тотчас же опубликовал в официальной «Gazette»[280] от 12 января свою собственную переписку с лордом Лайонсом. Из этой переписки видно, что депеша Сьюарда от 30 ноября была зачитана г-ном Адамсом лорду Джону Расселу 19 декабря, что Рассел воспринял эту депешу как несомненное извинение за действия капитана Уилкса и что после соответствующего заявления Рассела г-н Адамс считал мирный исход конфликта обеспеченным. Что сказать после этого официального разоблачения о «Morning Post» от 21 декабря, которая отрицала получение какой бы то ни было депеши Сьюарда в связи с делом «Трента»? Что сказать о «Morning Post» от 9 января, которая обвинила г-на Адамса в сокрытии этой депеши? Что сказать обо всем воинственном шуме пальмерстоновской прессы в период между 19 декабря 1861 г. и 8 января 1862 года? Больше того! Депеша лорда Джона Рассела лорду Лайонсу от 19 декабря 1861 г. доказывает, что английский кабинет не предъявлял никакого военного ультиматума; что лорд Лайонс не получал предписания покинуть Вашингтон через семь дней после вручения «этого ультиматума»; что Рассел приказал посланнику избегать даже видимости угрозы; и, наконец, что английский кабинет намеревался принять окончательное решение только после получения ответа американского правительства. Таким образом, вся политика, о которой столько нашумела пальмерстоновская печать и которая вызвала так много раболепных откликов на континенте, оказалась пустой химерой. Она никогда не проводилась в действительности. Это доказывает только, как заявила сегодня одна лондонская газета, что Пальмерстон «пытался действовать вопреки официальной политике, обязательной для ответственных советников короны».

Что coup de main [смелый удар. Ред.] лорда Джона Рассела поразил пальмерстоновскую печать, как гром среди ясного неба, убедительнее всего доказывает следующий факт. Вчерашняя газета «Times» скрыла переписку Рассела, не упомянув о ней ни словом. Только сегодня она помещает на своих страницах перепечатку этой переписки из лондонской «Gazette», сопровождая ее введением и предисловием в виде передовой статьи, которая тщательно обходит подлинную суть спора, спора между английским народом и английским правительством, и бросает по этому поводу только ворчливую фразу, что «лорд Джон Рассел переусердствовал, вычитав из депеши Сьюарда от 30 ноября какое-то извинение». Зато гнев Юпитера-громовержца из Принтинг-хаус-сквер изливается в другой передовой статье, где доказывается, что г-н Гилпин, член правительства, глава министерства торговли и приверженец манчестерской школы, не достоин своего места в правительстве. Гилпин, бывший книготорговец, демагог, апостол умеренности, которого никто не сочтет героем, в прошлый вторник, на митинге в Нортгемптоне, который он представляет в парламенте, преступным образом призывал английский народ к тому, чтобы путем организации публичных демонстраций воспрепятствовать преждевременному признанию южной Конфедерации, беспощадно заклейменной им как порождение рабовладельческого строя. Как будто, — возмущенно восклицает «Times», — как будто Пальмерстон и Рассел («Times» здесь снова вспоминает о существовании лорда Джона Рассела) не боролись с рабством всю свою жизнь! Конечно, со стороны г-на Гилпина было бестактностью, умышленной бестактностью призывать английский народ выступить против рабовладельческих симпатий правительства, в состав которого он сам входит. Но г-н Гилпин, как уже сказано, не герой. Вся его карьера свидетельствует о том, что он весьма мало склонен к подвижничеству. Его бестактное выступление произошло в тот самый день, когда лорд Джон Рассел совершил свой coup de main. Отсюда мы можем заключить, что английский кабинет далек от «happy family» [ «семейного счастья». Ред.] и что отдельные члены его давно уже подумывают о «разводе».