Мэзон унаследовал влияние, Слайделл добился его. Оба они нашли свое настоящее место и дополняли друг друга в американском сенате, этой цитадели рабовладельческой олигархии. Согласно американской конституции, сенат выбирает особую комиссию по иностранным делам, играющую примерно такую же роль, какую раньше играл в Англии Тайный совет (privy council)[242], до того как функции его были узурпированы так называемым кабинетом, величиной, теоретически неизвестной английской конституции. Мэзон был долгое время председателем этой комиссии, а Слайделл — ее видным членом.

Мэзон, твердо убежденный в том, что каждый виргинец есть полубог, а каждый янки — плебей и прохвост, никогда не старался скрывать презрения к своим северным коллегам. Высокомерный, заносчивый, наглый, он умел мрачно морщить лоб, подобно Зевсу, и фактически переносил в сенат манеры, обычные для плантации. Фанатичный панегирист рабства, бесстыдно клеветавший на Север и особенно на его рабочий класс, любитель громовых тирад против Англии, Мэзон надоедал сенату назойливым многословием и в своем упрямом словоизвержении тщетно старался бессодержательной пышностью слов прикрыть полное отсутствие содержания. В последние годы он демонстративно одевался в серый парусиновый костюм домашнего виргинского производства, но, — что характерно для этого человека, — серый сюртук был украшен кричащими пуговицами, которые изготовляются в одном из штатов Новой Англии — Коннектикуте.

В то время как Мэзон разыгрывал на авансцене роль Jupiter tonans [Юпитера-громовержца. Ред.] рабовладельческой олигархии, Слайделл действовал за кулисами. Обладая редкими способностями плести интриги, неутомимостью и выдержкой, бессовестностью и бесцеремонностью, но в то же время осторожный, скрытный, никогда не выступающий прямо, а всегда идущий извилистыми путями, — Слайделл был душой конклава южных заговорщиков. О репутации этого человека можно судить уже по тому, что когда в 1845 г., незадолго до начала войны с Мексикой, его направили туда в качестве посланника, Мексика отказалась вести переговоры с подобным субъектом[243]. Благодаря интригам Слайделла, Полк сделался президентом. Он же был одним из самых пагубных советников президента Пирса и злым гением правительства Бьюкенена. Оба они — Мэзон и Слайделл — выступали в качестве главных ораторов, отстаивавших закон о беглых рабах[244]; оба они были виновниками кровавой резни в Канзасе и оба были тайными инициаторами мероприятий, при помощи которых правительство Бьюкенена предоставило Югу все средства для отделения, сделав Север совершенно беззащитным.

Уже в 1855 г. Мэзон заявил на одном публичном собрании в Южной Каролине, что «для Юга остается только один путь — немедленное, полное и вечное отделение». В марте 1861 г. он заявил в сенате, что «он не обязан allegiance (верностью) правительству Союза», но тем не менее продолжал оставаться в сенате и получать свое жалованье сенатора до тех пор, пока чувствовал там себя в безопасности. Таким образом, это был шпион в высшем совете нации и вероломный нахлебник государственной казны.

Прабабушка Мэзона была дочерью знаменитого сэра Уильяма Темпла. Таким образом, он является дальним родственником Пальмерстона. Для народных масс Севера Мэзон и Слай-делл являлись не только политическими противниками, но и личными врагами. Этим и объясняется всеобщее ликование по поводу их поимки, заглушившее в первые дни даже сознание опасности, грозящей со стороны Англии.

Написано К. Марксом 4 декабря 1861 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 337, 8 декабря 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Лондон, 7 декабря

Пальмерстоновская печать, — а я как-нибудь в другой раз покажу, что Пальмерстон в вопросах внешней политики совершенно так же безусловно контролирует 9/10 английской прессы, как Луи Бонапарт контролирует 9/10 французской прессы [См. настоящий том, стр. 441–444. Ред.], — Пальмерстоновская печать чувствует, что ей приходится работать в обстановке «милых препятствий» [Гейне. «Новая весна. Пролог». Ред.]. С одной стороны, она признает, что королевские юристы свели все обвинения по адресу Соединенных Штатов к простой процедурной ошибке, к технической оплошности. С другой стороны, она хвастливо заявляет, что на основании этих чисто адвокатских хитросплетений Соединенным Штатам должен быть предъявлен грозный ультиматум, основанием для которого может служить лишь серьезное правонарушение, но отнюдь не ошибка формального. характера, допущенная при осуществлении признанного права. Поэтому Пальмерстоновская пресса сейчас снова поднимает вопрос о материальном праве. Чрезвычайная важность этого дела заставляет нас вкратце остановиться на вопросе о материальном праве.

Предварительно заметим, что ни одна английская газета не осмеливается ставить в упрек «Сан-Джасинто» осмотр и обыск «Трента». Следовательно, этот пункт не является спорным.

Затем мы хотим напомнить одно весьма важное место из прокламации королевы Виктории о нейтралитете от 13 мая 1861 года. Место это гласит:

«Виктория, королева. Так как мы находимся в мире с Соединенными Штатами… мы предостерегаем всех наших возлюбленных подданных… чтобы они нарушением законно признанной блокады или перевозкой офицеров… депеш… или какой-либо другой военной контрабанды… не поступали вопреки нашей прокламации… Все лица, совершившие подобное правонарушение, подлежат различным наказаниям, предусмотренным английским муниципальным правом, а также международным правом… Лица эти никоим образом не могут рассчитывать на нашу защиту от последствий их проступка, наоборот, они навлекут на себя наше неудовольствие».

Итак, эта прокламация королевы Виктории с самого начала объявляет депеши контрабандой и подвергает корабль, который перевозит такую контрабанду, «наказаниям, предусмотренным международным правом». Каковы же эти наказания?

Американский автор по вопросам международного права Уитон, авторитет которого в равной мере признается по обе стороны Атлантического океана, говорит в своей книге «Elements of International Law» («Основы международного права»)[245], стр. 565:

«Перевозка депеш неприятеля влечет за собой для перевозящего их нейтрального судна взятие в плен и конфискацию. Последствия подобной услуги значительно превосходят последствия перевозки обычной контрабанды… Английский судья сэр У. Скотт говорит, что перевозка военных материалов неизбежно носит ограниченный характер, тогда как перевозка депеш представляет собой акт, который может расстроить весь план кампании неприятеля… Конфискация недозволенных предметов, являющаяся обычным наказанием за контрабанду, была бы смешна по отношению к депешам. За депеши не уплачивается никакого фрахта. Следовательно, конфискация их совершенно не затрагивает владельца судна, не наказывает и перевозящее их судно. Поэтому должно конфисковываться само судно, перевозящее депеши».

Уокер в своем сочинении «Introduction to American Law» («Введение в американское право»)[246] говорит:

«Нейтральные государства не должны участвовать в перевозке депеш неприятеля под угрозой конфискации корабля и его груза».

Кент, который является выдающимся авторитетом в английском суде, в своих «Commentaries» («Комментариях»)[247] заявляет:

«Если при обыске корабля обнаружится, что он везет депеши неприятеля, то корабль подлежит наказанию — захвату и конфискации по приговору призового суда».

Д-р Роберт Филлимор, «Advocate of Her Majesty in Her Office of Admiralty» («Адвокат королевы Виктории в ее Адмиралтейском суде»), в своей последней работе по международному праву[248] пишет на стр. 370: