Несмотря на это, такие элементы все еще составляют большую часть армии, и к ним приспособлен весь внутренний распорядок. Английская казарма с флигелями и двором со всех сторон окружена высокими стенами, в которых, как правило, имеются только одни ворота. Отдельное здание занимают офицерские квартиры, в одном или нескольких других помещаются солдаты. Та часть здания, где окна солдатских помещений выходят на улицу, при новых постройках обычно отделяется глубоким рвом и прочной железной изгородью по его наружному краю. В казармах больших городов, в частности, в казармах милиции, где размещены цейхгаузы (милиция собирается лишь на четыре недели в год), бывает, что весь уличный фасад здания снабжен ружейными бойницами вместо окон, а углы — башенками, устроенными для фланкирования ружейным огнем, — доказательство того, что восстания рабочих считаются не столь уж невозможными. В этой большой казарме-тюрьме солдат проводит всю свою жизнь, за исключением часов досуга. Доступ штатских лиц строго контролируется, и все здание, насколько возможно, ограждено от посторонних взоров, так что солдат, по возможности, находится под контролем и обособлен от штатских. Простосердечные отношения между гражданским населением и солдатами, столь обычные для Германии, легкость доступа в казармы для каждого здесь совершенно отсутствуют, а для того чтобы не устанавливалось никаких продолжительных связей, гарнизоны, как правило, ежегодно меняются.

Наиболее распространенные дисциплинарные проступки легко угадать по характеру армии. Это — пьянство, самовольные отлучки после вечерней зори, воровство у товарищей, драки, неповиновение и оскорбление действием начальников. За более легкие проступки наказывает без судебного разбирательства батальонный командир. Он имеет исключительное право наказания, но может передать ротному командиру право налагать арест в казарме сроком до 3 дней. Он сам имеет право налагать следующие взыскания: 1) тюремное заключение сроком до 7 дней, одиночное или общее, со штрафной работой или без нее. Солдаты, приговоренные к этому, имеют право через батальонного командира апеллировать к военному суду; 2) помещение в карцер (black-hole) сроком до 48 часов; 3) арест в казарме сроком до 1 месяца, причем арестованный несет всю службу и сверх того должен выполнять еще специальные задания, возлагаемые на него командиром. Кроме того, каждый арест в казарме влечет за собой штрафное строевое учение в полном снаряжении сроком до 14 дней. Такое штрафное учение не должно длиться более 1 часа без перерыва, но может повторяться до четырех раз в день. В случаях 2) и 3) командир может разрешить апелляцию к военному суду. Одиночное заключение или заключение в карцер должно, по возможности, применяться в случаях пьянства, драк и оскорблений начальства и в серьезных случаях может сочетаться с казарменным арестом таким образом, чтобы вся продолжительность ареста не превышала одного месяца.

Как видим, у английского командира батальона имеется в руках достаточно средств для поддержания порядка среди своих буйных парней. Если этих средств недостаточно, вступает в действие военный суд, где в последней инстанции бунтующему открывается перспектива «кошки-девятихвостки». Это одно из самых варварских орудий наказания, какие только существуют: плетка с коротким кнутовищем и девятью длинными, жесткими и узловатыми веревками. Наказуемый обнажается до пояса, привязывается к треугольной раме и получает удары чрезвычайной силы. Уже первый удар рассекает кожу до крови. После нескольких ударов плетка и бьющий сменяются, чтобы преступник не получал никакого облегчения. Врач при этом, конечно, всегда присутствует. Пятьдесят подобных ударов, как правило, влекут за собой длительное лечение в лазарете. И все же часто встречаются люди, которые переносят эти пятьдесят ударов без единого стона, так как показывать боль считается большим позором, чем получать побои.

Двенадцать лет тому назад плетка применялась очень часто и допускалось до 150 ударов. Если я не ошибаюсь, даже командир полка мог в то время назначать без судебного разбирательства некоторое число ударов. Затем число ударов было ограничено до 50 и право назначать их предоставлено исключительно военным судам. Наконец, после Крымской войны было введено, главным образом по настоянию принца Альберта, разделение солдат на два разряда по прусскому образцу[385] и установлено, что только те солдаты, которые уже были переведены за прежние проступки во второй разряд и не перешли в результате безупречного поведения в течение одного года в первый разряд, могут за новые проступки подвергаться телесному наказанию. Это различие исчезает, однако, на поле боя; здесь каждый рядовой солдат вновь находится под властью плетки. В 1862 г. в армии было 126 случаев телесных наказаний, при которых 114 человек получили максимально допускаемое число — 50 ударов.

В общем видно, что как потребность, так и желание применять плетку сильно уменьшилось, и так как те же самые причины еще продолжают действовать в армии, то можно предполагать, что так будет и впредь и что «кошка» все больше и больше будет рассматриваться как чрезвычайное, исключительное средство устрашения, которое держится про запас для тяжелых случаев в боевой обстановке. Стало очевидным, что обращение к чувству чести солдата помогает больше, чем обесчещивающие наказания, и вся английская армия единодушно придерживается того мнения, что солдат после порки уже ничего не стоит. Тем не менее, в Англии в ближайшее время не произойдет полной отмены «кошки». Мы все знаем, как сильны были предрассудки в отношении телесных наказаний и как они сильны отчасти еще и теперь, даже в армиях, состоящих из гораздо лучших социальных элементов, чем английская; при армии же, набираемой путем вербовки, подобное крайнее средство устрашения до известной степени еще может быть оправдано. Англичане, однако, совершенно правы в том, что если уж должно существовать телесное наказание, то его следует применять лишь в крайних случаях, но зато очень серьезно. Вечное битье палкой в более легкой форме, как это встречается в некоторых, к сожалению, также в немецких армиях и которое может способствовать лишь ослаблению страха перед наказанием…

[Конец рукописи отсутствует. Ред.]

Написано Ф. Энгельсом в начале 1864 г.

Впервые опубликовано на русском языке в Сочинениях К. Маркса и Ф. Энгельса, 1 изд., т. XII, ч. II, 1935 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

ПРОШЕНИЕ К. МАРКСА О ВОССТАНОВЛЕНИИ ЕГО В ПРУССКОМ ПОДДАНСТВЕ[386]

Ваше высокородие,

Настоящим покорнейше сообщаю Вам, что вследствие королевской амнистии я возвратился из Лондона, где проживал с 1849 г. в качестве политического эмигранта, снова в Пруссию, чтобы на первых порах поселиться здесь в Берлине.

Покорнейше прошу Ваше высокородие:

1) на основании королевского указа об амнистии и закона от 31 декабря 1842 г. (Собрание узаконений, стр. 15–18) признать мое возвращение в прусское подданство, что, согласно § 5 упомянутого закона, входит в компетенцию Вашего высокородия, и

2) выдать мне упоминаемое в § 8 закона от 31 декабря 1842 г. о принятии вновь прибывающих лиц (Собрание узаконений, стр. 5) удостоверение в том, что я заявил в здешнее королевское полицейское управление о своем прибытии. В связи с последним обстоятельством сообщаю, что, если это понадобится, я могу доказать наличие у меня вполне самостоятельных источников существования, предъявив контракты, заключенные мною с издающейся в Нью-Йорке газетой «New-York Tribune» в качестве одного из редакторов этой газеты, а также и другим путем.

На первых порах я поселился у моего друга, г-на Ф. Лассаля, Бельвюштрассе, 13, и покорнейше прошу выслать мне туда оба документа, о которых я прошу. С особым почтением