Народы Европы знают, что рабовладельцы Юга начали эту войну декларацией о том, что существование рабовладения более несовместимо с существованием Союза. Следовательно, народы Европы знают, что борьба за существование Союза является борьбой против существования рабства, что в этой борьбе высшая форма народного самоуправления, какая только существовала до сих пор, дает бой самой низкой и самой бесстыдной форме порабощения человека, когда-либо встречавшейся в летописях истории.

Луи Бонапарт, конечно, чрезвычайно недоволен тем обстоятельством, что принцы Орлеанские приняли участие именно в этой войне, отличающейся грандиозностью своих размеров и величием своих целей от беспочвенных, вздорных и ничтожных войн, которые происходили в Европе, начиная с 1849 года, Потому-то лондонская газета «Times» считает нужным заявить:

«Пренебречь различием между войнами, которые велись враждующими нациями, и этой наиболее беспричинной и вздорной из всех гражданских войн, какие только знает история, значит нанести своего рода оскорбление общественной нравственности».

«Times», конечно, обязана усилить свои нападки на принцев Орлеанских за то, что они «унизились до службы такому подлому делу». Делая глубокий реверанс победителю при Севастополе и Сольферино, «Times» пишет:

«Нелепо сравнивать то, что происходило у Спрингфилда и Манассаса, с подвигами у Севастополя и Сольферино».

Ближайшая почта покажет, как императорские органы по заранее обдуманному плану используют статью из «Times». Согласно пословице, друг в беде стоит тысячи друзей в счастливые времена, а тайный союзник лондонской газеты «Times» как раз находится в очень тяжелом положении.

Нехватка хлопка, последовавшая за нехваткой хлеба, торговый кризис, соединенный с неурожаем, сокращение таможенных доходов и денежные затруднения заставили Французский банк взвинтить учетную ставку до 6 %, войти в соглашение с Ротшильдами и Берингом о займе в 2 миллиона ф. ст. на лондонском рынке, заложить за границей принадлежащие французскому правительству цепные бумаги и при всем том остаться с резервом в сумме лишь 12000000 при наличии обязательств, превышающих 40000000. Такое положение дел в области экономики создает подходящую обстановку для конкурирующих претендентов, чтобы поставить на карту двойную ставку. В Сент-Антуанском предместье уже имели место хлебные беспорядки, и поэтому настоящий момент является самым неподходящим для того, чтобы позволить принцам Орлеанским приобрести популярность. Этим и объясняется яростное выступление лондонской газеты «Times».

Написано К. Марксом 12 октября 1861 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6426, 7 ноября 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ[180]

Лондон, 20 октября 1861 г.

Задающая тон лондонская пресса — еженедельные и ежедневные газеты — уже несколько месяцев повторяет все те же перепевы о Гражданской войне в Америке. Подвергая оскорблениям свободные штаты Севера, она в то же время боязливо защищается от подозрения в симпатиях к рабовладельческим штатам Юга. В самом деле, она постоянно пишет по две статьи: одну статью, в которой нападает на Север, и другую статью, в которой оправдывается за свои нападки на Север. Qui s'excuse s'accuse [Кто оправдывается, тот признает себя виновным. Ред.].

Мотивы оправдания в основном гласят: война между Севером и Югом — война из-за тарифа; далее, эта война беспринципна, она не затрагивает вопроса о рабстве, так как в действительности дело идет о притязаниях Севера на верховенство; наконец, если даже право на стороне Севера, то разве не напрасной будет попытка насильственно подчинить себе 8 миллионов англосаксов! Разве отделение от Юга не избавит Север от всякой связи с рабством негров и не обеспечит ему с его 20 миллионами жителей и огромной территорией более высокое, прежде едва ли мыслимое развитие? Разве Север не должен был бы поэтому приветствовать сецессию как радостное событие, вместо того чтобы стремиться побороть ее путем кровавой и напрасной гражданской войны?

Мы рассмотрим пункт за пунктом защитительные речи английской прессы.

Война между Севером и Югом, — так гласит первое оправдание, — есть просто война из-за тарифа, война между покровительственной системой и системой свободной торговли, и Англия стоит, разумеется, на стороне свободной торговли. Должен ли рабовладелец пользоваться всеми плодами труда рабов или же он должен быть обманным образом лишен части этих плодов протекционистами Севера? Вот вопрос, о котором будто бы идет речь в этой войне. Газета «Times» ограничилась этим блестящим открытием; «Economist», «Examiner», «Saturday Review» и tutti quanti развивали тему дальше. Для данного открытия характерно, что оно сделано не в Чарлстоне, а в Лондоне. В Америке каждому, конечно, было известно, что в 1846–1861 гг. господствовал фритредерский тариф и что депутат Моррилл провел в конгрессе свой протекционистский тариф 1861 г. лишь после того, как мятеж уже вспыхнул. Таким образом, сецессия произошла не потому, что в конгрессе прошел тариф Моррилла, а в лучшем случае, тариф Моррилла прошел в конгрессе потому, что произошла сецессия. Когда в 1832 г. в Южной Каролине имела место первая попытка сецессии[181], протекционистский тариф 1828 г., несомненно, послужил предлогом, но всего лишь предлогом, как это известно из заявления генерала Джэксона. На этот раз, однако, прежний предлог в самом деле не повторился. На конгрессе сецессионистов в Монтгомери избегали всякого упоминания вопроса о тарифах, так как производство сахара в Луизиане, одном из влиятельнейших штатов Юга, покоится целиком на покровительственных пошлинах.

Война Соединенных Штатов, — продолжает свои оправдания лондонская пресса, — является не чем иным, как войной за насильственное сохранение Союза. Янки не могут решиться зачеркнуть 15 звезд на своем знамени. Они хотят изображать на мировой арене колоссальную фигуру. Другое дело, конечно, если бы война велась за уничтожение рабства! Но вопрос о рабстве, — как, между прочим, категорически заявляет «Saturday Review», — не имеет никакого отношения к этой войне.

Прежде всего следует напомнить, что инициатива войны исходила не от Севера, а от Юга. Север обороняется. В течение месяцев он спокойно смотрел, как сецессионисты захватывали форты, военные арсеналы, судовые верфи, таможни, кассы, корабли, запасы оружия Союза, оскорбляли его знамя, брали в плен отдельные отряды его войск. Наконец, сецессионисты решили шумным военным выступлением заставить правительство Союза отказаться от его пассивной позиции и только поэтому предприняли бомбардировку форта Самтер у Чарлстона. 11 апреля (1861 г.) их генерал Борегар во время переговоров с командиром форта Самтер майором Андерсоном узнал, что форт обеспечен продовольствием лишь на три дня и, таким образом, по истечении этого срока должен будет сдаться без боя. Чтобы предупредить эту сдачу без боя, сецессионисты начали рано утром на следующий же день (12 апреля) бомбардировку, которая через несколько часов привела к падению форта. Едва только это известие было передано по телеграфу в Монтгомери, где заседал конгресс сецессионистов, как военный министр Уокер публично заявил от имени новой Конфедерации: «Никто не может сказать, где закончится начавшаяся сегодня война». Одновременно он пророчествовал, «что знамя южной Конфедерации еще до 1 мая будет развеваться над куполом старого Капитолия в Вашингтоне, а в скором времени, быть может, и над Фанл-холлом в Бостоне»[182]. Только тогда последовало воззвание, в котором Линкольн призывал 75000 человек на защиту Союза. Бомбардировка форта Самтер отрезала единственно возможный конституционный выход, а именно — созыв всенародного американского конвента, как это было предложено Линкольном в его обращении при вступлении в должность президента. Для Линкольна оставался только один выбор; либо бежать из Вашингтона, очистить Мэриленд и Делавэр, отдать Кентукки, Миссури и Виргинию, либо на войну ответить войной.