— По гипотезе, — уточнил он. — Сам Дарвин называет её гипотезой, чтобы не оскорбить церковь столь наглым утверждением. Ох, уже звонок!.. Побежали, опоздавших обещают штрафовать.

Первые лекции, как обычно, по Закону Божьему, преподаватель вдохновленно рассказывает о Блаженном Августине, щедро цитируя его «О свободе воли», «О благодати и свободном решении», но я послал слушать летучую мышку, а сам вышел во двор, с удовольствием вдохнул прохладный осенний воздух.

Во дворе пусто, только из соседнего корпуса, где обучаются дипломатии и международным отношениям сынки высокопоставленных чиновников, вышел Горчаков, увидел меня, помахал рукой.

Я пошёл навстречу, он окинул меня испытующим взглядом с головы до ног.

— Тоже освобождён? Куда собрался?

— Дела в городе, — ответил я неопределенно.

— Интересно, — сказал он медленно, — все курсанты стараются обзавестись дорогими костюмами, чтобы выглядеть старше и солиднее, а ты, Вадбольский, и в городе предпочитаешь казенный мундир?

— Этикет, — буркнул я.

— Что? — переспросил он. — При чем тут этикет?

— Ты говорил, — напомнил я, — в любом костюме нижняя пуговица всегда остаётся расстёгнутой. Так вот в военной форме всегда застёгивается, и внешний вид не портит. Разве не красота?

— Так ты из-за пуговицы, — уточнил он, — или зачем-то хочешь выглядеть юным мальчиком?

— А угадай, — ответил я и добавил заговорщицки: — Хочешь выглядеть элегантно — не отращивай пузо, все пуговицы будут на месте.

Он отмахнулся, напомнил очень серьезно:

— Не забудь, в выходные к Шемякам!

— Но не в эти!

В нашем домике на улице князя Бетховена я вытащил из-под кровати мешок, в котором оставил деньги из сейфа Глебова на текущие расходы, перебросил пачку в свой вещмешок, остальное снова запрятал, а с этими вышел к Ивану.

— Как у нас с расходами?

Он сдвинул плечами.

— Уже есть доход, торговля идёт, начинаем расширяться.

Я вытащил из мешка приготовленные деньги, бухнул ему на стол.

— Это на расширение. И охрану.

Он охнул, отшатнулся.

— Ваша милость! Откуда?

— А я пролетарий, — ответил я. — Грабь награбленное!.. Экспроприируй. Коба тоже красиво и благородно с грабежа поездов начинал. А потом принял Россию с сохой… В общем, будем укрепляться.

Иван сказал с готовностью:

— Давно хотел сказать, ваше благородие. Те парни не успокоятся, в другой раз придут ребята покрепче. И будет их больше.

Я перевел взгляд на Василия, тот мрачно пробасил:

— Я эти банды знаю. Теперь не отступят, чтобы авторитет перед другими не ронять.

— Тоже так думаю, — ответил я со вздохом. — Нам только этого не хватало. И что ты предлагаешь? Вы же с Иваном что-то продумали?

Он посмотрел на Ивана, тот кивнул, Василий повернулся ко мне.

— Вроде бы начали хорошо зарабатывать, раз и воры заинтересовались. Может, пора нанять ещё одного-двух для охраны?

Я подумал, покачал головой.

— У нас много секретов, сам видишь. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, как готовить наши настойки и отвары. Нам тогда крах и крышка.

Василий сказал с готовностью:

— Знаю многих в отставке и на пенсии, кто пойдет с радостью… Я с ними вчера общался.

— Нет, — отрубил я. — Чем больше людей, тем больше риск. Кого-то могут перекупить, кого-то чем-то сманить… Нет, пока нет. Разве что Клятва Крови? Но кто пойдет?

Оба задумались, наконец Василий проговорил нерешительно:

— Я поговорю. Есть такие, терять нечего.

Часть желёз из последней партии триподов я вырезал, руководствуясь инструкцией зеттафлопника, потащил домой, пора приготовить очень мощное средство регенерации, даже мне пригодится, никогда не бывает лишней.

В доме один Василий, сообщил, что Иван в лавке, товар идёт на ура, тут же добавил:

— Трое согласились на Клятву Крови.

— Ого, — сказал я. — Уже переговорил? Что такое особенное пообещал?

Он чуть смутился, отвел взгляд.

— Да ничего… Просто посмотрели на меня и… решили.

— Я у тебя Клятву Крови не брал, — напомнил я.

— Я готов, — ответил он просто. — Ну, а им это я поставил первым условием. Позвать?

Я вздохнул, махнул рукой.

— Зови. Где они?

— Да в ближайшей едальне.

— У нас пить будет некогда, — предупредил я вдогонку. — Так и скажи. У нас русский ислам!

Я успел загрузить железы в чан, разжег огонь, нужно получить сырьё, настоящая работа начнется позже, сам все время думал о пополнении отряда. Клятва Крови запрещена церковью, что гуманно и правильно. Нельзя порабощать человека настолько, что он физически не может отказаться служить, однако это абсолютно добровольное согласие, принудить силой и даже под пытками невозможно, человек должен быть внутренне готов принести такую клятву верности, иначе просто не сработает.

Официально такая клятва под запретом, но, думаю, что в структурах, где замешаны важнейшие государственные секреты, к ней всё-таки прибегают.

Василий принес, пыхтя, громоздкий амулет в виде массивного камня размером с человеческую голову.

— Такой покупать дорого, — пояснил он. — Напрокат взял! Нам же только на полчаса от силы?..

Я смерил каменюку подозрительным взглядом.

— И что он делает?

— Закрепляет Клятву Крови! Без него никак.

На крыльце послышался топот, я в окно увидел как с улицы к нам поднимаются трое пожилых мужчин. Не мужиков, а мужчин, хотя по виду и одежде простолюдины, но служба в элитном Преображенском полку оставила отпечаток.

Я спустился на первый этаж, твое новоприбывших выстроились в ряд, я с последней ступени окинул их внимательным взглядом. По здешним меркам старики, пусть и ещё крепкие с виду, но по лицам зрю отчетливые следы болезней, что постепенно разъедают когда-то крепкие тела.

А так смотрятся хорошо, в глазах нет хитрости, смотрят честно и прямо, эти люди привыкли служить, служба и была их жизнью, а теперь кончилась, они оставлены доживать.

Василий спустился следом за мной, в руках тот же камень, опустил на середину столешницы и повернулся к новоприбывшим.

По его знаку первый сказал четко:

— Антон Мейербах, капрал.

Второй произнес чуть хрипловатым голосом:

— Элеазар Иванов, нижний чин.

— Тадэуш Васильев, — сказал тут же третий. — Тоже нижний чин.

Я покрутил головой, лица типично славянские, а тут либо имя чудное, либо фамилия прибежала откуда-то издалека.

— Вот что, ребята, — сказал я. — Василий сказал, что и почему?.. Кто готов?

Мейербах сделал четкий шаг вперед и отрубил:

— Все!.. Кто не готов, тот не пришёл. Василий говорил и с другими.

— Ясно, — сказал я со вздохом. — Мне очень не по нраву это дело, но допуск к тайнам требует бдительности.

Мейербах закатал рукав и положил руку на стол. Василий надрезал ему кожу на запястье, выступила кровь, Мейербах вскинул голову и, глядя мне в глаза, четко произнес:

— Приношу Клятву Крови своему господину Юрию Вадбольскому, и да покарает меня Господь смертью в тот же миг, как неугодного клятвопреступника, если нарушу ему верность или замыслю измену, а также расскажу кому о том, что нужно хранить в тайне.

Кровь потекла в стороны, быстро загустела, взвился пар, больше похожий на сизый дым. Лицо Мейербаха чуть дрогнуло, но смотрит всё так же в глаза твердо и неотрывно.

На месте пролитой крови образовался багровый шрам, напоминающий то ли мифологическую фигуру, то ли сильно искаженную букву.

Василий смахнул запекшуюся кровь и повернул в мою сторону руку Мейербаха, показывая печать. Багровый шрам несколько опал, зато фигура стала видна отчетливее.

— Давай ты, — сказал он второму.

Я с сильнейшим чувством неловкости смотрел, как люди добровольно лишаются свободы выбора и действий, но я из мира других ценностей, а у этих людей жизнь не жизнь, если не в службе Императору, Отечеству, Богу или своему господину, даже если он глава преступного клана.

После того, как и Тадэуш принес клятву, я тяжело вздохнул, всё равно неловко, как бы себя не убеждал в верности решения.