Она покосилась на меня с подозрением, сибирский юмор какой-то особенный, хотя я не юморил, но кто тут знает о переквалификации?

— Пойдем за стол, — предложила она.

— А это уместно?

— Вполне, — сказала она. — Никто не погиб, а гости уже собрались. Хороший стол, а там, возможно, ещё и потанцевать можно.

— Мне не можно, — возразил я. — Я ранетый, слабый и ленивый. Мне бы поесть, поспать и можно посовокупляться. Хотя посовокупляться лучше сперва, а поспать потом.

Она в великом презрении сморщила нос.

— Фи, как пошло… Как вы, мужчины, всё приземляете!

— Так я не о великой чистой любви, — пояснил я. — Так, простенькая вязка перед ужином. Можно и после ужина. Малость подразгрузить семенники.

Смотрю при этом наглыми глазами, дескать, ты же друг, всё понимаешь, чего тебе стоит, мы же в Щели Дьявола были, а это роднит.

— Фи, — повторила она. — Заночуешь у нас? Тогда пришлю служанку на ночь.

— Заночую, — пообещал я. — Если твои родителя разрешат.

— Уговорю, — пообещала она.

Лицо её оставалось полным недовольства, мне и самому неловко насчёт служанки, но избавившись от постылого жениха вдруг да захочет на его место меня, потому надо срочно возвести между нами хоть слабенький, но заборчик.

Служанку после случки отпустил, понимая, что Сюзанна дотошно расспросит, как та выполнила поручение насчёт моей разгрузки.

Утром позавтракал с её отцом и матерью, ещё раз поблагодарил за прекрасный приём, красиво раскланялся в рамках старых традиций, старшему поколению это понравится, поблагодарил Сюзанну за дружескую услугу в плане вязки, и отбыл.

Графа Арчибальда, которого мне почему-то так и хочется называть Арчибальдобером, увезли ещё вчера вечером, я трясся на заднем сиденьи авто и перебирал события вчерашнего дня. За ночь ребра зажили, наниты пашут во всю, молодцы, а вот я сплоховал. Ближний бой, в котором искал спасение, не панацея, граф и в ближнем сильнее. Спасло то, что он давно не дрался, а то и вовсе впервые вышел на реальный бой, а не на учебную схватку. Да и лишний вес набрал, а с ним повышенное давление, а то и сахарный диабет, судя по багровой роже.

Спасла рубашка, но и в ней граф переломал бы мне все кости, если бы схватка продлилась ещё хотя бы пару минут. Это в Академии или против уличных гопников я орел, а против вот таких нужно искать что-то помощнее.

И очень важно придумать что-то насчёт дальней дистанции. Надо найти способ, чтобы не только бегать и прятаться, но хоть как-то дать отпор.

И снова подумал про Щель Дьявола.

На следующий день после продолжительной лекции о международной политике я вышел во двор, большая перемена, день тёплый и светлый, солнышко на чистом синем небе, слабый ветерок, птички весело чирикают и даже как бы поют.

— Вадбольский, — раздался резкий голос.

Я обернулся, ко мне быстрыми шагами, совсем не женскими, идёт настолько хмурая Глориана, что зябко повел плечами в ожидании снежной бури и мелких кусочков льда с неба.

— Ваша светлость, — ответил я церемонно, мы же на виду фланирующих курсантов. — Моё… эта… ага, почтение!

Она сказала резко:

— Сюзанна сообщила, вы вчера дрались с графом Арчибальдом Клошаром?

Я сказал скромно:

— Первая моя настоящая дуэль.

— Но… как?

Я сдвинул плечами с видом непонимающего простолюдина.

— Поел, попил, подрался, поимелся. Обычная жизнь, как я понимаю, светского человека. Я же светский, да? А вот так, в профиль?

Её чуть не перекосило, сверкнула глазами цвета ледников Антарктиды.

— Арчи Клошар, — сказала она раздраженно, — сильный воин! Я его знаю. Как вам удалось уцелеть?

Я поклонился с разведением рук в стороны, как гусь разводит крыльями, опуская голову, только что не зашипел.

— Приношу свои самые неискренние соболезнования, ваша светлость. Наверное, ваш друг что-то переел. Или перепил. Или то и другое.

Она нервно дёрнула щекой при словах «ваш друг», но отрицать не стала, это было бы слишком унизительно для её ранга, продолжала всматриваться в моё смиреннейщее до полного нахальства лицо.

Сюзанна не рассказала, понял я, предпочитает держать в некотором неведении старшую подругу, что слишком уж давит своё окружение, словно злая королева фрейлин.

— Я полагала, — сказала она холодно, — в Сибири за неимением школ фехтования дворян обучают мужики кулаками махать да срамные речи вести.

Чего это взъелась, плохой сон увидела или кошка в тапочки накакала?

— Индюк тоже полагал, — ответил я и мило улыбнулся. — В этом вы, ваша светлость, с ним так похожи! Мыслители.

— Индюк? — спросила она недоумевающе. — Какой индюк?

— Который в суп попал, — объяснил я любезно. — Вам что-то надо, ваша светлость? В Академии я услуг не оказываю. Хотя могу, конечно. Но учтите, я ещё девственник. Вам это обойдется дорого.

Я хамил, хамил откровенно, почему ей можно, а мне нельзя, где же тут суфражизм и равноправие, а вот получай те же пирожки в то же место.

К нам не подходили, но прислушивались, я увидел на лицах курсантов и курсисток усмешки. Глориана как будто стала крупнее от ярости, но внешне остаётся такой же ледяной королевой, хотя уже не только я видел как быстро вскипает и, подозреваю, совсем не от счастья.

— Вадбольский, — произнесла она медленно и с таким видом, словно насаживает меня на остриё длинного узкого меча, — договорим после занятий.

Я церемонно поклонился, подпрыгнул и снова поклонился с изящными движениями рук, что явно понравились бы её бабушке и дедушке.

— Я весь к вашим услугам, княжна. Весь! От макушки и до самого membrum virile.

— Вадбольский, — прервала она таким тоном, что воздух в самом деле стал холоднее. — Я сказала, после занятий!

Развернулась и гордо удалилась, а за нею, бросив на меня презрительные взгляды, пристроились две хорошенькие барышни, явно метят в будущие фрейлины.

Две последние лекции посвящены истории сложных отношений России с соседями, я слушал в полуха и раздумывал, что зарабатывать на тварях из Щелей Дьявола весьма красиво и героично, но несерьёзно. Хорошо бы какое-то производство, ту же аптекарскую лавку в отдельном домике, пусть даже снятом на время.

Можно подумать насчёт производства термометров, барометров, дешевых часов-ходиков для каждой семьи…

Правда, уже начались попытки наезда, отыскались желающие подмять под себя даже моё жалкое производство простейших лекарств «от головы» и «от живота».

Мир жесток, выживает сильнейший. Если бы это касалось только борьбы за еду или нефть, я бы понял, но аристократы, раньше не верил Дюма, убивают друг друга на дуэлях за косой взгляд или за неверно понятое словцо, а это уже, на мой книжный взгляд, перебор.

Но в торговом и промышленном мире борьба идёт не менее ожесточенная, только я, избалованное дитя своего времени, не знаю ещё, что за высокую прибыль, как говаривал Маркс, промышленник пойдет на любое преступление…

В коридоре резко прозвенел звонок в руках пробежавшего работника, преподаватель огласил тему завтрашней лекции и позволил покинуть аудиторию.

Глориана перехватила меня там же во дворе, когда я в одиночестве шёл в направлении жилого корпуса курсантов.

Глаза её сверкали бешенством.

— Сюзанна раскололась, — прошипела она мне в лицо. — Говорит, раз её постылый жених выбыл с твоей помощью, она свободна, и теперь выйдет за тебя!

Я помялся, ход Сюзанны понимаю, выходить за такого бедного и малотитульного не станет, но чтоб отец не навязывал ей женихов по своему выбору, соврала, дескать уже выбрала, разговор на тему обручения закрыт.

Глориана сказала с нажимом:

— Вадбольский! Что скажете в своё оправдание?

Я пробормотал:

— Ну, раз уж Сюзанна выдала нашу тайну, то что ж… подтверждаю. Пока жених и невеста замесили тесто, потом будем жить-поживать, добра наживать. Мы хозяйственные.

Она отшатнулась, на лице сменялись бешенство, разочарование, даже растерянность, наконец вернулась в прежнюю разозлённость.