— Помедленнее, кони, — прошептал я, — помедленнее…

Не поднимаясь, проверил соединительную ткань, и так в десятки раз прочнее той, что дала эволюция, но когда вот так сталкиваешься с непонятными силами, запас никогда не кажется лишним.

Похоже, эта битва дала больше, чем все предыдущие, вместе взятые. Узлы стали больше, крупнее. Увеличил изображение одного впятеро, потом в сотню раз, что-то происходит, некие энергетические вихри, попробовал в сто тысяч раз, но ещё непонятнее, словно всматриваюсь во вселенную микромира, в которой миллиарды галактик. Хотя, думаю, если бы всматривался во внутренности обычного земного торнадо, понял бы в нем не больше.

Одно точно, если ещё не сообразил, как и что могу делать с накапливающейся в теле магией, но мои удары стали гораздо сильнее, а ускорение достигает таких значений, что зверь не прыгает на меня, а ме-е-едленно-ме-е-дленно отрывает задние лапы от земли и неторопливо плывет по воздуху, как большая хищная, но очень медленная рыба.

Рубануть такого в уязвимое место и самому уйти от удара — нет ничего легче, вот только выносливость резко падает, после десятка таких схваток тело начинает откликаться болью, а если ещё бросаются стаей, как вот сейчас, никакая скорость не спасает… Сейчас просто повезло, но будь стая побольше…

Мата поинтересовалась:

— Что с остальными?

— Ну их к черту, — сказал я слабым голосом.

— Хорошо, — ответила она. — Принято. Правда, в том животном, что убили первым ещё в стае, есть синий кристалл… Да вы сами видели.

— Ну его к черту, — ответил я снова, — драться не готов.

— А там никого нет, — сообщила она, — стая пошла дальше, ловят и жрут рыбу на мелководье, её там много.

Я задумался, вроде бы только вернуться и подобрать, вернее, вытащить из уже расколотого черепа сокровище… с другой стороны…

Эх, да ладно, рискну.

Стиснул челюсти, от слабости подгибаются ноги, на ходу вытащил ещё одну мохнатую перлину и быстро, перекосившись в гримасе отвращения, разжевал и проглотил.

В тело хлынул водопад мощи и бодрости, однако закружилась голова так, что я бы оперся о стену, окажись та рядом.

— Посторожи минуту, — велел я хриплым голосом. — Что-то хреново не по-детски…

Мир качается, словно я на палубе малого корабля, что попал на большие волны. Очень медленно начал приходить в себя, однако ноги дергают судороги, а в животе резь, словно выпил ведро кислоты.

Мата заметила безучастно:

— Слишком много энергии, свойства которой пока не определены. Иммунная система бунтует. Ещё чуть — и заблокирует.

— Засекай, — велел я. — Всё равно потреблять буду, но тормози меня перед красной чертой.

— Бить можно?

— Хватит и предупреждения, — огрызнулся я.

На руке что-то блеснуло, скосил глаза на левое запястье. На браслете светятся два кристалла. Похоже, прибавление во мне силы отмечено. Не знаю, стоит ли показываться с ним, но пока ладно. Думаю, таких немало, но потом нужно как-то либо прятать, либо делать что-то ещё.

— Здесь непросто, — сказал я. — Щель старая, народ сюда ходил издавна… Разведай что и как, но только в радиусе с полкилометра для начала. Поищи погибших. Возле убитых могут быть мечи, кольца, даже деньги. Мне всё сгодится!

Мелькнула мысль, что соратники, если даже не выносят тело погибшего собрата, меч и все вещи точно заберут, но, как мне сказали, здесь обычно гибли целыми группами.

Мата Хари пока ещё не в состоянии оценивать найденные возле павших добытчиков вещи, потому притащила двенадцать мечей, из которых три сломаны, четыре длиннющих пики, я назвал бы уже копьями, восемнадцать топоров, сорок два кинжала и несколько панцирей, один полностью непригодный из-за больших дыр.

Пока она таскала по одной вещи, я отдыхал, а когда она закончила и молча зависла над головой, брезгливо отбросил сломанные мечи, дурацкие пики, топор возьму только один, хотя это не моё, но видно, что дорогой, купят с охотой.

— А как панцири собрала?

Она ответила тихом женским голоском:

— А в них было пусто и… чисто. Мясо съели, кости растащили. Там дальше ещё кости, оружие, панцири. Но это за радиусом в полкилометра.

— Понял, — сказал я, — ладно, нам даже это не утащить, придется выбирать, хотя я вообще-то жадный.

— А вот ещё, — сказала она.

Я вытаращенными глазами смотрел на дюжину золотых колец, перстней с камешками, два золотых медальона и один серебряных.

— Это что… туда и женщины ходили?

— Вряд ли, — ответила она. — Медальоны и мужчины носят! Ещё чаще женщин.

— Чё, правда? — пробормотал я.

Я взял один, осторожно приоткрыл крышечку. Оттуда распрямилась, как пружина, прядь золотых волос, а под ним открылась миниатюра с лицом приятной на вид девушки.

— Беда, — сказал я, — сокрушенно. — Хорошо, я люблю только тебя, Мата Хари.

Мата Хари не ответила, эмоции в программе общения нет, хотя можно ввести, но на хрена они мне, я и у суфражисток кое-какие бы выключил вовсе.

Поговорить с Сюзанной насчёт приглашения на званый вечер к графу можно только в Академии, не ехать же в её имение, потому сегодня отложил работу с зельями, Тадэушу велел помогать Ивану и Василию, а сам на улице поймал извозчика.

Погода ненастная, осень, дворники на улицах убирают уже не только конские каштаны, но и опавшие листья. Красиво, когда сгребают эти оранжево-багровые волны, только мелкий отвратительный дождь портит всё очарование.

Но домчали быстро, расплатился и добежал до проходной будки у больших кованых ворот.

Сейчас примерно заканчивается вторая пара, все должны быть на занятиях, но во дворе прогуливаются как курсанты, так и пара хорошеньких барышень в кокетливых чепчиках и с зонтиками в руках, то ли от накрапывающего мелкого дождика, что не дождик, а так, морось, то ли потому, что женщине положено держать в руках либо половник, если простолюдинка, либо веер или зонтик.

Понятно, кто-то из преподавателей не явился, а заместить не успели, бывает. Я вспомнил, что не позавтракал, а кормят здесь просто изумительно, направился в столовую, краем глаза заметил одного из старшеклассников, что в первый же день приходили в нашу комнату «брать под защиту».

Шверник, всплыло в памяти, даже не знаю, насколько знатен, но всё так же напыщен, старается показывать своё превосходство, хотя большинство здесь, как понимаю, не уступают ему ни по знатности, ни по размеру земель. Он везде пытается показывать себя хозяином положения, и как уже видел, может просто наорать ни с того, ни с сего, а то и по рылу дать, хотя, конечно, не самым родовитым из друзей, но столбовые дворяне иногда получают от него увесистые оплеухи.

Почему терпят, мелькнула мысль, они же дворяне, а не лакеи. Неужели так важно выслужиться, стараются и лижут ему ноги в надежде на то, что и потом, когда займет место главы Рода и высокие должности в управлении государством, а то и бросит им что-нить из высоких милостей.

Смотрит на меня искоса, помимо того, что я тогда хорошо его отделал, теперь знает, что он не один такой, потому насторожен, если топну ногой, тут же юркнет обратно в норку.

Я подмигнул. Он вскинул бровь, в глазах к презрению добавилось непонимание. Я не стал затягивать, пошёл неспешно как бы мимо, а когда оказался рядом, шепнул:

— Что давно не заходишь? Или самому к тебе зайти?

Он застыл, а я прошел мимо, но всей кожей ощутил, что вот сейчас его тряхнуло от моих слов и зловещей интонации

Вот-вот, сволочь. Почувствуй себя на месте тех первокурсников, к которым ты заходил, чванясь силой и превосходством. Ненавижу таких, убивал бы на месте, пусть это и перегиб. Но тут многие убивают друг друга на дуэлях по пустякам, так что если я кому и сверну шею, то за дело.

От группы курсантов, засматривающихся на двух одиноких курсисток, отделился один высокий и статный, быстро пошёл мне наперерез, я сделал вид, что не замечаю, он надул грудь и заорал:

— Вадбольский! Стой, скотина!