На нас солдаты поглядывают с унылыми лицами, но ничего не спрашивали. Понятно, аристократы с жиру бесятся. У них всё есть, чего в такое гиблое место лезть? Другое дело — отчаявшиеся, кому жизнь не мила. Тут уж пан или пропал.

Иоланта рассматривала меня с весёлым любопытством.

— Вадбольский, а почему вас называют специалистом по Гомеру?

Я поморщился.

— Конечно, обидно. Я и по Овидию специалист!.. И по Сафо, хотя её ориентацию как бы осуждаю…

Она спросила живо:

— А что у неё?

— Суфражистка, — буркнул я, — с предельно левой повесткой. На таких пока что равняться низзя, бросит пятно на всё движение. А потом можно, потом всё можно.

— Хорошо, — сказала она озадаченно, — не буду… Но вы по секрету расскажете? Я никому не скажу!

Я кивнул на показавшийся на лесной дороге роскошный автомобиль, из-за обилия золота весит не меньше танка. Прет с трудом, увязая в рыхлой земле, но престиж выше удобств, а Глориана выше общественного мнения.

— Не при нашем диктаторе.

Автомобиль Глорианы с натужным рёвом, как штурмовой танк, развернулся в трёх шагах от нас, остановился, сразу наступила тишина и мы услышали, как встревоженно щебечут пташки.

Шофёр вышел степенно, словно и он аристократ, подошел к задней двери автомобиля и красивым жестом распахнул. Из салона показалась длинная нога в плотно обтягивающих её кожаных брюках. Я распахнул глаза и чуть не распахнул рот. Глориана явно переоделась ещё в салоне автомобиля, вылезла в боевой форме охотника, что не предполагает никакой женственности, однако явно шили на заказ и под присмотром самой Глорианы, и я слегка прибалдел, княжна совсем не выглядит цветком при императорском дворе, какой её старались сделать.

Великолепные пропорции, словно тренировалась в боевой школе. Широкие плечи, спереди как два теннисных мяча под толстой кожей панциря, в прошлый раз она была в металлическом доспехе. Сейчас сделала выбор в пользу подвижности, тем более, танкую и принимаю удары я.

На голове тоже шлем из плотной кожи, что прячет волосы и защищает лицо с обеих сторон, глаза строгие и выразительные, взгляд царственный и одновременно схватывающий всё, что заслуживает её высокого внимания.

Я почтительно поклонился.

— Ваша светлость…

— Вадбольский, — ответила она снисходительно.

— Ваша светлость, — произнес я деревянным голосом. — Не хочу такое говорить, но всё же брякну…. Вы… эта… как бы… прекрасны.

Её глаза на миг расширились, вгляделась внимательно, нахмурилась.

— Да Вадбольский, ценю. При всём вашем нежелании говорить любезности… это показательно.

Иоланта хохотнула.

— Сказал и… не удавился!

Она перевела взор на приближающийся автомобиль, из открытых окошек нам помахали две белые восхитительно нежные руки.

Сюзанна Дроссельмейер и Анна Павлова, как близкие подруги, прибыли вместе, первая рослая и крепкоплечая, как валькирия, вторая на её фоне совсем милая простушка, средняя во всём, даже не могу представить, что её затащило в суфражизм.

Сюзанна, уже в боевом доспехе, шагнула к нам, одна прядка волос всё же выбивается из-под такого же шлема, как у Глорианы, цвет то ли жидкого золота, то ли спелой пшеницы.

Это я оценил ещё в самый первый наш рейд в Щель Дьявола… нет, во второй, тогда с неё сбили шлем, и волосы вырвались на волю во всей солнечной красе. Графиня сумела остаться невозмутимой в своей графинности, закончила схватку, а когда опасность миновала, красиво и небрежно подхватила шлем с земли, убрала весь этот солнечный водопад, и с мечом в руке снова повернулась лицом к таинственному лесу из хвощей и плаунов.

— Сюзанна, — произнес я с церемонным поклоном, — вы весьма, весьма…

Сюзанна поморщилась, посмотрела на меня сверху вниз, хотя я на полголовы выше.

— На приёме вы были красноречивее, — бросила она.

— Там вы были женщиной! — пояснил я. — А здесь… здесь богиня!

— На приёмах другие правила, — напомнила она. — А здесь я суфражистка!

Я посмотрел на неё с сомнением.

— Мне кажется, с таким размером… э-э… персей нельзя быть суфражисткой. Или как бы нелегко.

Глориана одёрнула строго:

— Вадбольский!

— Простите за комплимент, — сказал я виновато. — Вырвалось. Зато теперь ещё раз скажу, что мне дико повезло.

Глаза Глорианы сузились, явно ненавидит, правильно поняв комплимент, что я счастлив оказаться в женском обществе, потому что красивые, а вовсе не потому, что аристократы из высшего света, куда мне доступ заказан.

Я вытащил из вещевого мешка четыре крохотных флакончика, протянул Глориане.

— Ваше светлость, выпейте один, остальные раздайте подругам… Простите, членам команды. Это снимет эффект оглушения. В смысле, слепота продлится только несколько секунд.

Глориана взглянула с высокомерным недоверием.

— Что? Хотите сказать, что у вас есть средство, которого нет ни у кого из добытчиков?

Я сказал усталым голосом:

— Ваша светлость, что вы теряете? Будет возможность сказать, что я вас подвел, не сумел, не сделал… Неужели откажетесь от такой радости?

Она молча взяла, раздала подругам, а я кивнул и, переступив через палисадник, шагнул в багровую воронку.

Секундная неприятная потеря ориентации, невесомость, тошнота, слепота, и тут же всё прошло, мои подошвы твердо стоят на каменистой почве, над нами ослепительно синее небо с редкими и кудрявыми, как овечки, облачками, сияющее солнышко, словно только что омытое росой, а земля во все стороны ровная, как зелёным ковром покрыта мелкой травой, по-закордонному зовомой газонной, хотя не понимаю при чем здесь газ.

Я быстро шепнул:

— Обследуй площадь. Полную картину.

Незримый дрон моментально поднялся повыше, пошёл нарезать расширяющиеся круги над головой. Оглянулся, там в пространстве висит неопрятное серое пятно петербургской погоды.

Прямо из этой серости появилась нога Глорианы, затем и она сама. Пошатнулась, я ухватил под локоть и поддержал, не рискуя подхватить крепче, харассмента здесь нет, но есть, так что лучше без риска получить по морде.

Ещё через несколько секунд она вздрогнула и повела очами. Я поспешно убрал руку, она вперила в меня недовольный взгляд.

— Да, слепота… ушла. Вадбольский, мне нужен этот элексир!

— Простите, — ответил я смиренно, — запас был крайне ограничен. Я попробую наладить выпуск по старым рецептам, но это будет нескоро… И дорого.

Она уже не слушала, внимательно и настороженно оглядывала новый дивный мир, что после дождливого Петербурга сразу вот так в жаркие субтропики.

За её спиной появились Сюзанна и Анна, Иоланта вошла последней. Глориана заботливо поддержала их, потом все четверо обратили изумленные взоры ко мне.

— Вадбольский!

— Дамы, — ответил я галантно.

Глориана сказала поспешно:

— Оружие наготове!.. Вадбольский, что-то чуете?

— Я думал, женщины чувствительнее, вы ближе к природе, но вам, ваша светлость, виднее…

Я сделал несколько шагов вперед, плотно припечатывая землю цвета ржавого железа, что просвечивается иногда из-под зелени. Дрон пока не видит вблизи ничего опасного, а он прощупывает лучами и землю, на глубине до трёх метров обычные мелкие черви, сороконожки, муравьи, им хватает и своих забот в своем муравьином мире.

— Вон там вдали грот, — сообщил я, — видите?.. Ну, в общем, в той стороне. А так вроде бы можно и в другую пещеру, что ли… Я схожу один?

Она сказала резко:

— Нет!.. Походный порядок!.. Отряд, двигаемся за Вадбольским.

— Спасибо, — ответил я и, бодро шагая, запел:

— У Сюзанны синие глаза и алы-ы-ы-ый рот.

Много дней веря в чудеса — Сюзанна ждет.

У ней синие глаза и алый рот!

Иоланта догнала, хихикнула:

— Вадбольский, Сюзи вас точно прибьет!

Я оглянулся, вскинул в недоумении брови.

— За что? У неё не синие глаза и не алый рот?

Она засмеялась.

— Ну что вы за герой из заснеженной Сибири? Про губы петь можно, про глаза тоже, но насчёт рта… это уже за гранью всех приличий!