Служанка вздрагивает и приподнимается. Замечаю на лице Генри сожаление. Это его косяк, забыл совсем про коленопреклонённую пред ним горничную, просящую у него прощения не пойми за что. Но эта эмоция быстро исчезает, словно ее и не было вовсе.

Парень впивается темным взглядом в мое лицо, его фигура возвышающаяся отбрасывает в мою сторону тень. Выражение Генри буквально кричит: «Оставь меня в покое!». А вот тут я сходство с герцогом вижу четко. Они действительно братья.

Располагаюсь поудобнее, нисколько не чувствуя себя неловко. Не хочется нарушать его личные границы, но… Так забавно его немного побесить. Мне было ужасно скучно, как не воспользоваться случаем немного подразнить подростка? Только не подумайте ничего, я не изверг и до издевательств опускаться не собираюсь! Так, за «замарашку» немного отомстить.

— А-а-а… Ясно, чего ты пытаешься добиться. Герцогине на птичьих правах отчаянно необходимо привлечь на свою сторону хоть кого-нибудь, чтобы заработать мизерный шанс на право голоса в этом доме…скажу сразу, со мной ты тратишь время попусту. Я бесполезен.

Мимо! Какая хитроумная многоходовочка, мне такое бы даже в голову не пришло. Улыбаюсь, наблюдая как с лица Генри сползает самоуверенность. Если бы мне не было так уныло в эти дни, я бы, может, уже давно ушла, мне своих собственных проблем хватает, не до чужих. Однако, со служанкой на равных не поболтаешь, а тут, удачно подвернулся шанс завести знакомство.

— Да нужен ты мне. Не парься. Дай-ка угадаю, друзей у тебя совсем нет, верно? — улыбаюсь я, наблюдая, как краснеют уши Генри.

— Что ты несешь?!

— Обесцениваешь мою доброту, эх.

Притворно вздыхаю.

— Доброту?!

— Сдалась мне твоя несуществующая поддержка. Генри, я пытаюсь с тобой подружиться.

— Никто мне еще такого не говорил.

Юноша растерянно делает шажок назад.

— Никогда?

Молчание паренька и поджатые губы лучший ответ.

Я встаю с тахты, протягиваю руку, на полном серьезе предлагаю:

— Ты ничего не теряешь, если попробуешь. Так?

Слегка ошалело Генри тянет руку и пожимает мою в ответ. Кажись, малец говорит одно, а чувствует совсем иное. Прямо как уличный кот, что не дает себя погладить, но при этом отчаянно желает получить порцию ласки. Интересно, его старший брат такой же? Поэтому, может, так трудно понять герцога. Поступки и слова больно разнятся меж собой.

— Ну, завтра давай еще поболтаем. Как-никак, я тебя побеспокоила, прервала отдых. Ох, и цветок…Эмили, забери пожалуйста растение, только осторожнее, не поранься об осколки. Давай найдем ему новый горшок, посвободнее и попрочнее.

— Да, ваше сиятельство.

Оборачиваюсь, уже уходя, назад.

— Если встречу садовника, пришлю его сюда, чтобы он убрал этот беспорядок.

Лучше бы ему самому не начинать уборку земли и останков от горшка, еще поранит ненароком свои изящные руки. Такими длинными пальцами только на фортепиано играть или кисть держать, ясно дело, что меч для них просто не создан.

— Эй! Подожди! — раздается запоздало сзади, но я не реагирую. Если бы по имени назвал, а так — нет уж.

— Что значит, он ничего не ест? — переспрашиваю я Эмили, собирая корзинку для пикника на следующий после встречи с Генри день.

Сэндвичи, сок в большой фляге, пирожные и бокалы я через горничную попросила у кухни, и — ура — мне никто в просьбе не отказал. Все же, доброе слово и собаке приятно, а уж поток комплиментов, которые я наказываю передать поварам Эмили, и того подавно. Не всегда сила выражается в непробиваемости и уверенности, иногда она мягкая, плавная, незаметная поначалу, но тем не менее нацеленная на результат.

— После того, как скончался прошлый хозяин и присматривать за юным господином стала старшая горничная, он стал питаться плохо, жаловался на потерю аппетита. Другие горничные сказали, что в последнее время состояние юного господина только ухудшилось. Он мало и редко ест, или наоборот, ест много и неконтролируемо. И…

— Что?

Эмили мнется:

— Моя наставница, что прислуживала раньше юному господину, говорила, что он иногда вызывает у себя рвоту…

— У него пищевое расстройство, — выношу я вердикт.

— Но госпожа Фрида говорит, что это нормально.

— Фрида? Экономка?

— Да. Велела не обращать внимания.

Как она могла, Генри еще даже не взрослый! И как он только протянул вообще до своих лет, при такой-то диете?! Неудивительно, что худющий настолько, что порыв ветра может унести!

Или все это план герцога? У него заморить голодом — типичный способ избавиться от неугодных? Не знаю, коварства человеку, который готов своего младшего брата извести, не занимать. Действительно ли Глен такой? Только в чем смысл, если ты и так герцог. Нет, это не кажется логичным.

Интересно, муж-то вообще в курсе состояния своего родного младшего брата? У него же кроме Генри и нет никого. Император и прочая родня далеко, да и не сказала бы, опираясь на память прошлой Евы, что они так уж близки.

Все может быть происками той самой экономки, — прихожу я к конкретному выводу. Откуда только у женщины такая власть в доме, где она хозяйкой не является?! Змеища такая, и как от нее избавиться? Кому из нас будет больше веры — мне или годами преданной семье герцога Фриде? Да и доказетельств нет никаких, беспочвенно обвинить дамочку себе может выйти дороже. Я одним свои существованием небось, как кость в горле у муженька.

Генри уже в беседке посреди лабиринта, когда я выхожу из коридора живой изгороди. Та же самая одежда, он словно никуда и не уходил. Ой, а вдруг действительно ночевал под открытым небом? Конечно, ночи на юге теплые, но все же, мало ли, как-то неосторожно себя ведет наследник герцогских земель и второй племянник императора.

— Эй! Долго же ты плетешься!

У него явно нет друзей.

— Эй! Восторженно же ты выглядишь! — улыбаюсь и ставлю на тахту корзинку. — Ждал меня?

— Ну…не то, чтобы ждал… — куксится парень.

— Спасибо, что пришел.

— Я…да делать все равно было нечего, вот я и пришел!

Ну конечно же! Тем не менее, я пропускаю мимо ушей безобидную ложь юноши и принимаюсь вытаскивать из корзины наружу упакованную слугами еду.

— Как раз время почти обед. Скажи, на природе есть отличается от того, чтобы чинно сидеть за столом в столовой и орудовать приборами. Смотри, — беру в руки сэндвич и демонстративно кусаю.

— В столице такое себе никто бы не позволил. Вкуснятина! Кстати, тут и сладости есть. Вот эти пирожки с абрикосовым повидлом просто нечто, я таких никогда не ела. Даже во дворце и в отцовском замке, и поверь, это большие игроки в сфере кулинарии. Но герцогство Грейстон вырвалось вперед с явным отрывом! Может, потому что мы на юге, в климате ли все дело…

Генри игнорирует мою болтовню, его темные глаза впиваются в меня словно шипы.

— Зачем…зачем ты все это делаешь? Это тебе слуги что-то сказали, да?

— Я же говорила, я хочу с тобой подружиться, — откусываю от пирожка и радостно жую.

— Я бесполезный кусок мусора. Дружба со мной тебе ничего не даст, Ева.

Я сглатываю, ну вот, от этих слов и аппетит пропал. Абсолютная уверенность в голосе такого молодого паренька пугает.

— В мире нет бесполезных людей. У каждого свой путь, — улыбаюсь. — Но даже если и так, мы с тобой в лодке. Не так уж и плохо быть бесполезным. Нет груза ожиданий и нет ответственности, живи в свое удовольствие, занимайся, чем только хочешь. Это, я скажу честно, неплохая перспектива. Все мы умрем, всех нас когда-нибудь забудут. Так чего заморачиваться?

— Какая-то ты сумасшедшая, — поднимает на меня взгляд Генри.

Я смеюсь и продолжаю мягко:

— Возможно, что и так, поэтому не бери с меня пример. Знаешь, поставить правильную цель — уже наполовину ее достичь. Где есть воля, там и путь. Так что тебя гложет? Говоришь, бесполезный мусор. Тогда какую бы пользу тебе хотелось нести?

Нет ответа, парень сникает. Еда почти не тронута. Жаль, а ведь люди так старались. Но сдаваться не в моих правилах. Горбатого могила исправит, а в моем случае и это бесполезно. Даже после смерти вездесущее упрямство никуда не делось.