Август и мой папенька тоже удаляются на обсуждение, а вот Глен, герцог южных земель и хозяин поместья, остается с нами, простыми смертными в общем зале. К счастью, прилипшая к нему словно ядовитая колючка девица была вынуждена последовать за лордом Томасом в переговорную.

— Скучала? — муж занимает освободившееся рядышком со мной место и наклоняется, чтобы слышать его могла только я.

— А ты?

— Очень.

Обида и ревность потихоньку рассеиваются прочь. Поворачиваюсь к его сиятельству лицом и улыбаюсь в ответ на его улыбку.

— Что задумала эта принцесса и ее королевство? Наш принц тоже странно себя вел. Мне это не нравится.

Глен пожимает плечами, но мне видно, как напряжены его губы. Видимо, в эти игры его посвящать никто не стал.

— Послушай, я тут подумал…когда все закончится и народ разъедется, как ты смотришь на то, чтобы нам жить…

Закрывшиеся десять минут назад за делегациями тяжелые двери зала резко и громогласно распахиваются снова.

— Ваше высочество! — кричит кто-то вслед ворвавшейся внезапно принцессе.

Сильвия, лихорадочно блестя своими зелеными очами, находит взглядом Глена. Однако, когда видит наши с мужем сомкнутые руки, в ее глазах, и мне это абсолютно не мерещится, взрывается бешеное негодование.

Э-э? Пардон? Какое вы, леди, право имеете на ревность и ярость ко мне, законной жене?

Гости, оставшиеся в зале, которые, как и мы без понятия, что там было за обсуждение между нашими и иностранными послами, молча наблюдают сцену.

Принцесса, замершая в дверях, пока искала глазами Глена, решительным шагом идет в нашу сторону и останавливается, цокнув напоследок каблуками в громогласной тишине, в паре шагов напротив кузена ее жениха.

— Женитесь на мне?

У меня отвисает вниз челюсть. Пальцы сами собой сжимаются вокруг ладони мужа так, что без боя я их отлепить не дам.

— Я уже женат.

Глен чеканит каждое слово. В его тоне нет ни злости, ни жалости. Просто четко и уверенно констатирует известный всем вокруг — и Сильвии в том числе — факт.

Далее следует полная наглого возмущения и бравады тирада, которая еще больше ввергает меня в шок. И не только меня, будем честны.

Абсурдные слова принцессы надолго повисают в воздухе.

Брак не консумирован — с какого момента вообще всем известно о нашей лично жизни? И что — «хотя бы такой выбор»?! Это что вообще должно значить?

С ума сошла? Решила, что ей все позволено?

Нет, это просто немыслимо, при всех так открыто заявлять, что претендуешь на чужого мужа! Это же не мне одной кажется странным?

И к чему такой обиженно-праведный, давящий на жалость тон. Сильвия думает, что ее очарования хватит, чтобы эти слова могли принять всерьез?

Следующий за толпой мужчин обратно в зал Август забавляется, и даже имеет наглость подмигнуть нам с Гленом.

— Ох, ваше высочество! — догоняет убежавшую вперед принцессу посол Томас Риланд. — Вам следует извиниться. Вы поставили герцога в неловко положение.

Мужчина достает платочек и вытирает взмокшее от пота лицо, пробегаясь по нам с Гленом быстрым взглядом.

— Однако…

Я хмурюсь, вставая к мужу вплотную.

Август, скромно притулившийся спиной к дверному косяку скрещивает на груди руки и наклоняет голову вбок, кривя губы в усмешке. Он…этот черт, он точно что-то такое подозревал!

— В словах ее высочества Сильвии, вынужден согласиться, имеется резон.

Какой, осмелюсь я спросить?! Это что — групповое помешательство?

Королевский посол продолжает:

— Южное герцогство действительно гораздо ближе, нежели столица империи Норталис, к границе с Соммер, что существенно облегчит душевные страдания принцессы после замужества и расставания с домом. Ее высочества юна и непорочна, и как все дамы, конечно же, заботится о своем внешнем облике и сохранении красоты. Северный климат, боюсь, совершенно не подходит такому робкому и болезненному ребенку, как наша принцесса…И потом, разве то, что известно всем о браке властителя южного края — не правда? Разве эти двое молодых людей не были жертвами очередной политической игры?

Томас Риланд указывает в нашу сторону.

Я слышу, как Глен скрипит зубами. Это признак того, что он очень зол.

— Скажите, кому будет плохо от такого союза? Принц Август, как все могли заметить, едва ли питает к нашей Сильвии теплых чувств. Союз двух государств — дело решеное. Так зачем мучить испытывающих друг к другу неприязнь людей браком, скрепляя уже существующие и не терпящие пересмотра договоренности? — мужчина с праведной улыбкой оглядывает толпу.

К своему ужасу, я замечаю, что некоторые из аристократов кивают, соглашаясь со сказанным.

— Ева Эверетт.

Я вздрагиваю, когда произносят мое имя и девичью фамилию.

— Разве кто-то спрашивал желает ли она замуж за герцога Грейстона, интересовался ее мнением? Разве мечтала она покинуть свой дом в столице империи ради того, чтобы жить в непривычном месте, страдая от вечного зноя и прячась от палящего солнца? Вряд ли найдется хоть одна молодая девушка, мечтающая стать залогом совершения сделки. Все мы знаем, что я имею в виду.

Прищуриваюсь, среди сегодня прибывших имперцев замечаю виноватое лицо отца Евы. Все же, он любит свою дочь. И, наверное, его мнения в вопросе замужества родной кровинки тоже никто не спрашивал. Если сам император приказывает, остальным остается молча исполнять.

А письмо то было больше предупреждением не наделать впопыхах непоправимых глупостей, чем реальной угрозой. Сомневаюсь, что папенька не пустил бы на порог свою единственную дочку, окажись сей союз полной шляпой.

— К тому же…у нынешней герцогини уже был тот, кто покорил ее сердце. Получив послание Ская Солсберри, я тоже не мог поверить поначалу, однако его рассказ не вызывает сомнений…

У меня в ушах возникает гул, стоит услышать незнакомое и в то же время какое-то родное имя. Перед глазами все мутнеет, едва могу стоять прямо. Будто эти два слова стали ключиком от запечатанного уголка казавшейся мне досконально изученной памяти прошлой Евы.

Что это за чувство? Что это за…

Я разжимаю пальцы и вырываю руку из ладони супруга. Прижимаю собственные руки к груди, сердце бешено колотится, кажется, вся кровь отлила прочь от лица.

Мужчина продолжает говорить дальше, но я едва могу различить, что за околесицу он несет.

— Ева?

Голос любимого настигает издалека как бы я не старалась сфокусироваться и взять себя в руки.

— Глен, — выдыхаю я в озабоченное хмурое лицо. Но перед глазами вспыхивают картинки и воспоминания о совсем другом человеке.

Это…неужели это — правда?

Единственное, что вселяло в меня уверенность и было поддержкой, когда я оказалась в чужеродной среде незнакомого мира — это память, оставленная прошлой хозяйкой тела, оригинальной Евой.

Было то, что мне не нравилось, было то, что находила удивительным в повседневной действительности и порядках, царящих вокруг, но как ни крути, унаследованные воспоминания служили сундучком с подсказками и инструкциями, к которым я без сомнений и опасений обращалась при необходимости.

Пытаюсь протолкнуть воздуха в легкие, но продолжаю задыхаться. Перед глазами все окончательно поплыло. Даже лицо и голос любимого мной — не той Евой, а мной — человека, не могут притянуть мой стремящийся в темноту рассудок обратно, в реальность.

Шум вокруг, чужие возгласы, взгляды — сейчас не волнует ничего из этого. Плевать на то, что думают и решают посторонние люди.

Тело подается вперед, ноги не способны больше меня твердо держать, кажется, Глен или кто-то рядом ловит…дальше я уже отключаюсь.

— …делать? Если это правда…

— Кто такой тот…

— …Глен?

— даже если она захочет…

Хмурюсь и с трудом разлепляю веки. Обрывки разговора не складываются в единый пазл.

Несколько секунд требуется на то, чтобы привыкнуть к тусклому освещению. В окно напротив постели пробиваются лучи заходящего солнца.