Я и сама толком не поняла, что хотела узнать.

Была ли красивой та спасенная служанка? Как крепко он держал ее на руках? Виделись ли они после этого случая? Был ли тогда он в своих перчатках?

Почему-то мысль о том, что Глен касался этой эфемерной в моем сознании бедняжки вызывает необъяснимое раздражение.

Я хочу знать то, что недоступно остальным, хочу видеть мужа таким, каким его не видит никто, хочу спрятать его от глаз этих охочих до зрелищ и любования мужской красотой девиц подальше. И чтобы смотрел он только на меня…

— Проснулась?

Я неловко выпрямляюсь. Как долго спала на плече Глена? Когда только успела уснуть? Было так тепло и уютно…

— …Да.

— Хорошо. Все вещи уже просохли.

Отличная новость. К счастью, несмотря на прошедшее время в пещере-гроте по-прежнему темно хоть глаз выколи.

— О? Тогда надо одеться, — порываюсь встать на ноги и конечно же, мой вестибулярный аппарат меня подводит.

— Осторожно, — герцог ловит меня за руку. Всего лишь за руку, слава богам. Учитывая, что мы с ним сейчас оба в чем мать родила, ситуация довольно опасная.

Глен поддерживает меня и, убедившись, что могу стоять самостоятельно, отпускает, слышу его удаляющиеся в сторону шаги и в голову закрадываются не шибко приятные мысли. Скоро муж возвращается и моих рук касается ткань.

— В такой кромешное темноте ты передвигаешься довольно уверенно.

Поворачиваюсь спиной к тому месту, где предположительно стоит супруг и быстро натягиваю на себя местами еще влажное белье, а потом и платье. Все это время Глен подбирает слова. Мне даже не нужно видеть его лицо, чтобы понять, что я снова оказалась права. В сердце расцветает обида.

— Все разглядел?

— …к-хм, честно говоря, я вижу лишь смутные очертания.

Ага.

Так и поверила.

Да уж, не думала я, что стала настолько близка с его сиятельством, что по одному лишь тону голоса теперь могу понять, говорит ли он правду или же нагло лжет.

— Честно? — пусть и не видно, моя бровь летит вверх.

Ни на грамм не верю!

Сзади шуршит ткань, видимо, герцог тоже в процессе облачения.

— Нет, — выдыхает наконец муженек. — У тех, кто долго тренируется с мечом обостряются все чувства, так что я вижу сейчас практически так же хорошо, как днем.

Я знала! Знала!

Но от этого совсем не легче!

— Почему не сказал?

Дожили. Находимся черт знает где, но волнует меня сейчас только то, что он видел меня голой. Не абы кто, а собственный муж! До чего же неловко…

— Так было бы еще более странно, и я не хотел тебя смущать.

Не успеваю я возмутиться, как меня хватают за руку и тянут за собой.

— Идем, Ева. Ветер дует оттуда, значит, в той стороне есть проход наружу.

Плетусь следом, то и дело спотыкаясь и наступая герцогу на пятки. Ничего, потерпит. Просить прощения не собираюсь.

— Мы же были здесь одни. И ты сама говорила, что не любишь педантов.

— По-твоему, сейчас время для шуток? — язвлю я в ответ на попытку разрядить напряжение.

— Прости. Но действительно, в этом нет ничего такого. Тело — это просто тело. Плоть…

Сжимаю пальцы Глена так сильно, как только способна, но кажется, это не причиняет ему никакого вреда. Скалистый коридор становится круче, такое чувство, словно взбираемся мы на крутой холм. Хорошо, что потолки тут высокие и хотя бы не нужно пригибаться. Герцог здорово помогает, с силой тянет вперед за руку, иначе я бы давно уже сбилась с дыхания и попросила передышку.

Не знаю почему, но доводы мужа меня раздражают. Плоть, женские прелести, чего он там не видел — такой имеется в виду посыл? У тебя то же самое, что и у других, Ева. Это правда, и вроде на правду не обижаются, но я не могу себя перебороть.

— Ты прав. В следующий раз на чаепитии мадам Уолберг я как следует буду наслаждаться видами. У нее салоны славятся далеко не умениями поварихи. Тело ведь просто тело, да? К чему тогда вообще нужен стыд и манеры?

С каждым шагом становится немного светлее, наконец, отвыкшие от света глаза могут видеть очертания пролегающего впереди пути и фигуру Глена, идущего передо мной.

— И вообще, — продолжаю распалятся я, — раз нет ничего в этом такого, чего тогда ты так бегал от меня вначале? И перчатки зачем, если тело просто тело, то и касаться его бояться не стоит, верно?

— Каким видом? — переспрашивает Глен, пропуская мимо ушей остальную мою тираду.

— Не скажу. Иначе будет странно, и я не хочу тебя смущать, — возвращаю ему его слова.

— Ева, серьезно… — муж не договаривает, обрывая речь, когда за очередным крутым поворотом каменного подземного туннеля виднеется выход.

Словно там портал в иной мир. Из подземного царства, прямо как Орфей, спустившийся за своей Эвридикой, герцог выводит меня наружу, обратно в мир смертных, туда, где светит солнце и шелестят листьями на ветру деревья.

Желание продолжать эту тему с наготой пропадает. Концентрация на ней помогла хорошенько отвлечься и не паниковать из-за очередного нападения и неудачной попытки покушения на наше с мужем убийство.

— Дома поговорим, идет? — оборачивается ко мне лицом Глен и впервые за долгое время во тьме я могу разглядеть его лицо.

Темные круги под красными глазами, болезненная бледность и обескровленные губы. Не нравится мне это. Да и голос у него такой усталый и замученный.

Полянка у входа в туннель покрыта мелкими желтыми цветочками, название которых я не знаю. Метрах в двадцати покосившаяся старая хижина, явно заброшенная, причем уже давно — желания зайти не вызывает — а за ней густой лес.

— Светает, — герцог кивает на искрящийся за макушками деревьев малиновым пламенем рассвет.

— Почему ты такой бледный?

Глен игнорирует мой вопрос и вместо этого принимается декламировать вслух другое:

— Нас отнесло вниз по течению. Прежде чем соединиться с морем эта река круто петляет. До моря близко, но нас сильно забросило на восток. Здесь в округе есть парочка глухих поселений, хотя идти туда за помощью будет опасно. Поскольку ночью мы не вернулись, нас сейчас наверняка ищут. Мои рыцари будут прочесывать район возле пляжа, где мы были и ведущую к нему дорогу. Самим добираться до поместья, не зная ситуации, глупо. Лучше нам вернутся туда, где были и встретиться с подкреплением.

Звучит логично.

Глен выбирает направление, я плетусь рядом. В животе урчит, с прошлого ужина во рту ни росинки не было — если не считать речную воду — а уже настал новый день. Но я хотя бы поспала, а вот герцог, уверена, не сомкнул глаз. Как только еще держится? Выглядит неважно.

Точно все в порядке? Крови и ран я не вижу, однако, это не значит, что их нет. Черт, почему я тоже не вижу в темноте так же хорошо, как и днем? Тоже бы разглядела хорошенько Глена, проверила бы, цел ли он…Нет, глупости какие лезут мне в голову. Щеки краснеют, но я же не подглядывать хочу!

Солнышко припекает активнее, поднимаясь все выше и выше. А прилично нас унесло, однако, потому что идем мы, наверное, уже час, если не все полтора, но на вокруг по-прежнему только лес.

— Мы не заблудились?

— Нет, — упрямо отвечает муж и скоро деревья действительно редеют, а впереди слышится морской шум. Самого моря не видно, да и мы идем не на пляж, а на дорогу, которая к нему ведет.

— Тебе не жарко?

Камзол у Глена темного цвета, долгая ходьба и солнечные лучи привели к тому, что он уже потом обливается. Черная челка прилипла ко лбу, мужчина каждые пару минут поднимает руку, чтобы вытереть рукавом глаза и щеки. Но эту часть гардероба снимать не торопится.

— Давай я понесу, если тебе лень, — щедрое предложение покидает уста. Я киваю на старомодный пиджак, но хмурый муж отказывается коротким качанием головы и продолжает путь.

Что-то тут явно не так.

Вообще он стал каким-то не таким после того, я как проснулась. Небось, снова что-то там напридумывал себе, пока я спала, поди его пойми!