В животе урчит.

Сколько прошло после уходы этой Фриды? Я уже весь первый этаж успела отмыть, а обещанной служанки на горизонте не видать.

Можно было бы быстро чего-нибудь придумать и заморить червячка, но в кухне шаром покати, продуктов нет, оно и ясно, дом же нежилой простаивал.

В такой ситуации даже и не знаешь, что делать. Память Евы тоже не подсказывает ничего дельного. Она бы себя до такого состояния бы не довела, подсказывает мне шестое чувство.

Ну да, зато вон, гордость ей что ли мешала шубу снять? Ладно камин, фиг с ним, хотя загадка, зачем он вообще нужен в теплых краях, где не бывает снегопадов и мороза.

А разжег его сам герцог, ибо Ева на его предложение снять уже наконец меха, вспылила, что ей зябко. Мда-уж.

Встретились как-то два упрямых барана на речной переправе, и никто из них не желал дать другому дорогу…

Кому что доказать пыталась, глупенькая, эх. Но поймите, просто та Ева привыкла, что перед ней пресмыкаются и угождают во всем, а тут. Муженек оказался совсем не таким, как заглядывающие чуть ли не в рот столичные поклонники девушки. Справедливости ради, Еве крови герцог уже успел порядком испить, да и характер у нее не тот, чтобы сносить все невзгоды.

Проматываю события сегодняшнего дня до раннего утра.

Свадьба в храме, невеста ждет у алтаря, но жениха все нет. Подружки хихикают уже в открытую, отец злится, но сделать ничего не может, священник неловко переминается с ноги на ногу под полой своей рясы…А девушка продолжает смиренно смотреть перед собой под кружевной вуалью, а пальцы сжимают добела букет. Держит фасад, иначе только больший позор навлечет на себя гордая, но далеко не глупая Ева.

Просто представьте чувства невесты в тот момент. Мало того, что брак с человеком которого она не просто не любит, но даже не знает и ни разу не видела в живую, так еще и не сбежать, не скрыться от вездесущих взглядов, некоторых с сочувствием, а других с откровенной издевкой. Тут не только гордая девушка, но даже самая обыкновенная, будет чувствовать себя ужасно.

Наконец, мужчина появляется в дверях, быстро идет по проему к ждущей его избраннице — должно быть ровным счетом наоборот — бросает короткий приказ, чтобы начинали церемонию, ни просьб простить за опоздание, ни его причин не называется, для него ждущая более часа в одиночестве и сносящая молча неловкость и незаслуженный стыд девушка не более чем предмет окружающей обстановки.

Когда обряд завершен, большая рука грубо отбрасывает прочь вуаль, а губ коротко и властно, и без всякого согласия — просто, потому что так нужно, чтобы закончить ритуал — касаются чужие уста. Поздравляем, теперь вы муж и жена. Ура-а-а.

Злость Евы и попытка доказать свою значимость, обратить на себя внимание супруга, которого она до свадьбы в глаза не видела, самоутвердиться в его глазах, мне как женщине понятна. Я только хочу отметить, что при решении таких вопросов, надо в первую очередь думать о собственном благополучии. Зачем изгаляться и делать себе самой во вред? Шубка-то, на плечиках девушки лежала. И мужик тоже, только помог, камин разжег. Чего хотел — унизить и без того сломленную и оскорбленную жену?

Бедняжка умерла, в тело вселилась иномирная душа, а муженьку хоть бы хны, никакой подмены он не заметил. Герцог тот еще чурбан, да и брак этот весь полной шляпой оказался, ну плюнь на него, живи в свое удовольствие. Жалко девчонку, но здесь увы, наши интересы расходятся. Не покинь она этот мир, где бы оказалась тогда моя душа?

В животе снова урчит.

Я оставляю швабру и падаю на диван, поднимая с подушек просочившуюся сквозь чехол пыль. За окном теней стало больше. Часов пять, или, уже шесть вечера. У меня на запястье циферблата нет, а на каминной полке часы давно уже остановились на половине десятого. Тем не менее, два раза в сутки, и они правду говорят.

О местной прислуге этого нельзя сказать.

Где моя служанка, Фрида?! Черт тебя дери, я тут что, от голода должна помереть?

Мужчины этого мира в домашние дела как правило не лезут, но все же, слуги подчиняются приказам своих господ. Экономка явно из тех, кому герцог доверяет вершить свою волю.

Поспешила я, когда думала о муже хорошо. Не обижает да, но разве пренебрегать человеком, за благополучие которого ты несешь ответственность — не низко?

С виду такой порядочный и правильный, но за закрытыми дверями…Пускай я та, кого он не любит, и кого он в качестве своей спутницы не выбирал, но то же и могу сказать и про себя. Супруг не предел моих мечтаний, увы и ах.

Как бы, Еве право выбора не предоставляли, и положение девушки в новом доме, в незнакомой среде, отличном от привычного климате и обстановке, да еще и без вещей, что хотя бы как-то могли ей психологически помочь обвыкнуть, гораздо уязвимее приведшего в свой собственный дом молодую жену мужчины.

Ну пойду я кричать и обвинять герцога, что с того? Он тут давно дал понять, что главный. Я так только выставлю себя перед ним такой, какой он меня уже считает. Недалекой и требовательной избалованной особой.

Умереть мне они дать не могут. Это и ежу понятно. Юг же не желает с Севером войны. Его светлость не идиот. Да и император с приближенными пока еще наблюдают.

Скандалы никому не нужны. А исходя из холодности приема в доме новой герцогини, мой супруг не против нарваться на них, еще и масла в огонь подольет, лишь бы неугодная жена сбежала обратно к отцу, и вся вина за разрушение семьи ляжет на плечи строптивой девицы и защищающий ее словно драгоценность Север. Потом император вмешается и да, брак расторгнут, но так, что жертвой в итоге окажется — пам-пам-пам — герцог Грейстон! Все преференции и отступные, все издержи, все убытки и неустойки будут оплачены из кармана папеньки маркиза.

Как же коварен и хитер мой супружник, только поглядите!

Я усмехаюсь.

Ну давайте, посмотрим, кто кого! Обнимаю руками живот, в котором еды с прошлого вечера не бывало и откидываюсь на спинку дивана, уставившись в потолок, как бы мимоходом, приглядевшись, отмечаю про себя, что неплохо бы его освежить белой краской.

Из баранов я была бы самым упрямым. Да. И самым вкусным. С картошкой и салатом, жирным и сочным мясистым…

Сглатываю слюни.

Когда на пороге наконец объявляется служанка — низенькая рыжая девчонка в конопушках — в своих мечтах я уже успела дойти до состоящего из смены трех блюд десерта.

— В-ваше сиятельство, — неуверенно щебечет малышка тоненьким голосом, пугливо меряя меня взглядом кролика перед лицом коварного лиса из-под ресниц.

Сколько ей лет, боюсь спросить. За герцогом теперь еще и эксплуатация несовершеннолетних водится? Жаль, что память Евы подсказывает: в ее мире это не преступление.

— Ага, она самая, — выдыхаю я. Сил нет пустые беседы вести.

— Я сейчас принесу вам сменную одежду…

Видимо, после борьбы с пылью и грязью видок у меня так себе. Белое платье вряд ли отстирается. Ну, в топку его тогда, снова замуж я все равно не собираюсь, а иной причины хранить эту неудобную до ужаса тряпку нет. А то, как же, здесь и корсет со шнуровкой сзади, на спине, сколько ни билась в одиночку снять невозможно. Пыточное изделие, а не платье подвенечное. Надеюсь, мои внуки меня за это простят, в наследство им этот тихий кошмар не достанется.

— Нет. Сначала. Ужин, — поднимаю палец, отдавая отрывисто приказ, не просьбу. Первый в новом мире.

— Да, как скажете! Я сейчас, я б-быстро на кухню и обрат-тно тут же…

Предложение неоконченным повисает в воздухе, рыжеволосая горничная словно пугливый воробушек несется прочь, даже не прикрыв за собой дверь. Чего разнервничалась, есть я ее не собиралась…пока что до этой стадии мой голод не дошел.

Смотрю в сторону, куда убежала девчонка. Если она не вернется, если снова обман…я буду кричать. На герцога. Мучительно и беспощадно.

Жаловаться отцу не стану, сбегать тоже, но он у меня свое отстрадает. Какая разница, ведь его мнение обо мне меня волновать не должно! Ему же плевать, как его видит его собственная жена, чего тогда церемониться? Мы уже женаты, можно все приличия отбросить. И той, какой он видит или хочет видеть меня я тоже становиться не обязана. Да, так и поступим.