Мы огибаем дом — он действительно меньше резиденции Глена, но на удивление кажется мне более уютным, по крайне мере снаружи, нет помпезности и величавой старины, который пропитан каждый камешек и кирпичик поместья герцога, наверняка женская рука вдовой баронессы была приложена ко всему здесь весьма основательно — и выходим в сад. Он тоже меньше привычного мне роскошного сада в поместье, но весьма неплох, пусть не имеет лабиринта из живой изгороди и редких видов цветов.

В крытой заросшей вьюном прямоугольной просторной беседке ожидают гостьи и хозяйка дома. Дворецкий останавливается и отходит в сторону, я наконец могу разглядеть убранство внутри и остальных женщин.

Из кружка юбок вперед выходит блондинка на вид не больше двадцати пяти лет, весьма симпатичная и стройная, с удивительно голубыми глазами.

— Ваше сиятельство, — девушка делает реверанс, почтительно глядя мне прямо в глаза. — Приветствую вас, герцогиня Грейстон.

Я удивленно хлопаю глазами. Машинально хочется присесть в ответ, но это совсем нельзя сделать, иначе подниму себя на смех — соцальное положение и статус у меня выше чем у любой местной жительницы юга — поэтому я киваю и улыбаюсь.

Вот это да, а вдова, оказывается, совсем девчонка, по крайней мере внешне. Хорошо сохранилась для дамы немного за тридцать. Вряд ли умные глаза этой мадам могут кого-то обмануть, относится к ней превратно как к наивной не видевшей мир леди не получится.

— Я даже представить не могла, что вы посетите нас. Спасибо, что приняли мое приглашение! Это большая честь!

— Благодарю, что вы его послали! — отвечаю так же жизнерадостно.

Пока что все идет не плохо, но еще и пяти минут не прошло.

Баронесса заглядывает мне за плечо, проходится взглядом по служанкам и рыцарям. Снова улыбается и так же бодро, как и в прошлый раз, приглашает зайти в беседку под навес, к остальным гостям.

Внутри уже убран скатертью и сверкающей посудой длинный прямоугольный стол, но за ним никто не сидит. На скамье у входа, в непримечательном углу в рядок расположились девушки в форме разных цветов.

— Герцогиня, ваши девушки могут присесть здесь, когда начнется чаепития мои слуги о них, позаботятся, — улыбается баронесса Уолберг, махнув на скамейку.

Выпрямляю плечи, я — герцогиня, — в который раз мысленно произношу про себя, держа при этом лицо.

Поворачиваюсь назад и киваю, Эмили с Дакотой не глухие, повторять не нужно, да и этикет этот стандартный для таких вот светский раутов. Дакота опускает голову и приседает, гораздо глубже, чем это делала при приветствии мадам-хозяйка, Эмили, напряженно повторяет за своей старшей наставницей. Девчушка побледнела так, что веснушки на ее лице стали еще явнее. Рыцари же, два молодца неприветливых с лица, остались бдеть снаружи беседки у входа.

Дальше, опустив организационные моменты, следует процедура представления.

Считается, что с баронессой мы уже друг другу знакомы, тем более что мероприятие принимается в ее доме, поэтому мадам принимает на себя роль представить в порядке знатности и социальной значимости всех присутствующих дам.

Гостей оказалось не так много, кроме меня и вдовы, еще девять человек — это немного, память прошлой Евы готовила к большему количеству гостей, подкидывая ужасов — но мне, ранее ни видевший никого из них в глаза, сложно запоминать имена и титулы, и соотносить их с внешним видом каждой женщины.

— Ваше сиятельство, рукава на вашем платье — это то, что сейчас модно в столице? — после формального знакомства ко мне обращается молодая леди с горящим зеленью взглядом, жадно впитывая крой наряда.

— Да, — отвечаю, заметив, что оживленные до моего прихода дамы, я слышала их голоса и смех пока шла за дворецким по саду, притихли и выглядят настороженно. Это успокаивает мои нервы и даже будит некое чувство неловкости, я не такая уж и страшная! 

— О, я слышала, что нынче в светских салонах в моде некие широкие пояса со вставками из китового уса…как же их называли… — бормочет собеседница.

— А, вы про корсеты?

— Да! Жаль, что до юга столичные веяния доходят тогда, когда становятся уже давно не модными.

— Смею вас заверить, что они жутко неудобные. И в них довольно жарко ходить в такую солнечную погоду, столица большую часть года в тени, солнце там увидеть редкость, — замечаю доброжелательно, улыбаясь искренне в ответ на девичье любопытство.

Мир и время другое, но женские интересы те же. Тренды, мода…они будут цеплять нас вечно. Что ж, такова расплата за право называться прекрасными созданиями.

Любопытная девушка и другие женщины кивают. Заметив, что я веду себя приветливо, меня спешат завалить вопросами. Их интересует буквально все, что было в столице: одежда и модели шляпок, блюда, танцы и балы, особенно те, что проводились во дворце.

Беседа протекает плавно, память Евы досужливо отзывается на запросы, я даже начинаю получать удовольствие, поскольку, раскрепостившись в моем присутствии, гостьи от вопросов переходят к собственным рассказам про местные сплетни, салоны, приемы, занятия, блюда и десерты, активно включая меня в беседу. Атмосфера дружелюбная и приятная.

— Что ж, мои дорогие, — радушная хозяйка, мадам Уолберг, до этого редко вступавшая в разговор, выждав паузу, чтобы ненароком никого не перебить, объявляяет громко, — раз зашла тема про различные вкусности, предлагаю нам перейти к столу, сегодня моя замечательная Роза, которую я переманила из дома графа Темпла с большим трудом, не оставит вас искушенный вкус неудовлетворенным.

Словно по щелчку пальцев после произнесенных вдовой слов, в беседку один за другим входят официанты с серебрянными подносами в руках, и принимаются за сервировку. Все, как на подбор, стройные и симпатичные внешне мужчины. Парад красавчиков! Пир для глаз! Вот как тут местные вдовы развлекаются. Можно позавидовать даже, я бы тоже не прочь таких вот слуг завести.

Нет, конечно, смерти Глену не желаю! Я вздыхаю и прихожу в чувство, спохватившись, о чем именно размышляю. Но до чего хороши, а форма какая, вроде обычные брюки и рубашки с жилетами, но как сидят, а! Модели, не официанты. Услада для глаз! Красота!

Не я одна наблюдаю за тем, как мужчины накрывают на стол. Поверьте, слюной гостьи исходят отнюдь не из-за появляющихся на столе деликатесов.

Та зеленоглазая шатенка — которая спрашивала про моду и рукава моего платья, кажись, если я правильно помню, дочь какого-то баронета, еще не замужняя — Амалия громко сглатывает рядом и, наклонившись ко мне, объясняет:

— Говорят, салоны мадам Уолберг у дам популярны не только из-за изысканных кушаний, приготовленных поварихой Розой.

Определенно, могу понять почему. Поглядите только эти широкие плечи, на эту спину, на выступающие из-под закатанноой до локтя рубашки вздутые вены по внутренней стороне сильной руки, на плотно сидящие брюки, облегающие стройные мужские ноги и четко очерченные выше…кхм. 

— Однако, герцогиня, многие дамы здесь могут вам только позавидовать.

— Почему? — открываю глаза от мужских ягодиц и удивленно приподнимаю брови, повернувшись к Амалии.

Девушка хитро ухмыляется:

— Ну, ваш муж получше всех этих официантов вместе взятых будет. Были бы вы тут в прошлом году, когда на ежегодном охотничьем турнире одна нерадивая служанка упала в реку. Тогда именно его сиятельство поспешил спасти несчастную, и когда он вышел из воды, в мокрой облепившей его торс рубахе, в тесных брюках — словно явившийся людям морской бог — с продрогшей девицей на руках… каждая, кто застала это зрелище, не прочь бы была рискнуть жизнью и кинуться в воду, если бы такой мужчина оказался ее спасителем…

Амалия вздыхает, предаваясь воспоминаниям, при этом не забывая потешить свои глаза поеданием наклонившегося официанта, уронившего вилку.

— Воистину, ужасно завидно, ваше сиятельство. Нам остается только глядеть украдкой, а у вас дома в полном распоряжении такой мужчина, которому эти и в подметки не годятся.