Невесело смеюсь и ловлю себя на ощущении, что схожу медленно с ума. На улице темнеет, но встать и зажечь лампу я не спешу.

Я просто трусиха. Ева, хватит уже оправдываться и придумывать провальные варианты будущего, убеждая себя не действовать опрометчиво и не поддаваться воле сердца.

Смелости мне не хватит. Слишком боюсь отказа. В полном неизвестности мире, в абсолютно незнакомой и чужеродной среде Глен стал первым и единственным человеком, кому я доверяю, от кого завишу, с кем чувствую себя в безопасности.

Он слишком важен, слишком нужен мне, чтобы так рисковать. Мне довольно и того, что я могу видеть его улыбку и слышать его голос, чувствовать его запах.

Я ведь должна была просто играть роль молчаливой жены и не отсвечивать.

Не высовываться, не показываться лишний раз на глаза и жить счастливо в своей пристройке развлекаясь и наслаждаясь жизнью, о чем мы договорились с Гленом едва я открыла глаза в этом мире в его кабинете после нашей свадьбы…так когда же все так поменялось?

Так быстро и так невовремя…

— Ева?

Моргаю.

Взволнованно лицо мужа вдруг возникает напротив.

— Я стучал, но никто не ответил, — его сиятельство неловко трет шею. — Все в порядке? Я немного переживал, дождался, когда благополучно вернется с охоты его высочество и оставил все дела на Генри. Тот терпением не отличается, но, как-никак, уже не маленький, должен помогать…У тебя что-то болит? Позвать лекаря?

В глазах и напряженных уголках губ мужа искреннее беспокойство.

Я держусь, но понимаю, что так больше не могу. Смеюсь сначала тихо, а потом уже хохочу.

Вот же ж! Чего я себе напридумывала? Я что, главная героиня какой-то мыльной оперы или что? Что за драма? Да пусть будет так, как будет! Сначала действуй, а потом уже думай. Капре дием, то бишь, живи моментом.

— Ева?

— Хех…Прости, — вытираю с глаз навернувшуюся невольно влагу и выдыхаю, успокаиваясь.

— Слушай, Глен.

— М?

Наши лица с мужем находятся примерно на одном уровне. Интересно, как долго еще смогут выдержать его согнутые в приседе колени? На корточках ноги быстро затекают. Давай, Ева, сделаем это покороче.

Смотрю в сторону на плечо мужа, не в силах сейчас поднять взгляд, чтобы не сбиться на полуслове и не потерять решимости. Вздыхаю поглубже и приосаниваюсь.

— Ты мне нравишься, Глен. И даже больше, мне кажется, что я тебя люблю. Не уверена, когда это все началось, но…так уж получилось.

Неловкая тишина.

На стене тихонько тикают часы. А ответа все нет.

— Тебе не обязательно отвечать сейчас. Да и вообще, не обязательно отвечать. Я не принуждаю и ничего не требую. Просто хочу, чтобы ты зна…

Губы мужчины сначала медленно, а потом все более решительно захватывают мои. Его щетина колется и в голове проскальзывает мысль и быстро исчезает мысль, что если так и дальше пойдет — ну с поцелуями — то мне нужно будет настоять на том, чтобы колючка с лица мужа исчезла.

Глен не собирается останавливаться, поцелуй становится глубже, и сама не заметив, как, я уже вжимаюсь спиной в спинку кресла, вдавливаемая повалившимся сверху торсом мужчины. С каждым рваным вдохом моя грудь касается его горячего даже под слоем тонкой рубашки тела.

Скоро к настойчивым губам прибавляется язык герцога. Он проталкивается внутрь моего рта и ведет себя там как полноправный хозяин. Исследует и подчиняет все себе.

Руки супруга тоже не бездействуют. Одна медленно, словно змея, ползет по щиколотке, выше под юбку, чертит круги на коленке и после нежно оглаживает бедро, вызывая щекотку и волны проходящегося по всему телу жара; а другая зарывается в моих волосах, окончательно портя прическу и не давая мне отстраниться.

С тихим рыком после короткой передышке Глен снова впивается в порядком припухшие губы и намека на то, что он собирается остановиться, я так и не улавливаю.

Когда мозолистые шершавые пальцы под юбкой ползут выше и касаются кружева нижнего белья, поддевают его и беспрепятственно стремятся продолжить путь, я дергаюсь, перемещаю руки с шеи мужа вперед и толкаю его что есть силы прочь. С неприличным чмоком наши губы разъединяются.

Мое лицо красное как помидор. И виной тому не нехватка воздуха. Волосы тоже в полном беспорядке. А юбка платья задралась до середины бедер. Глаза Глена так и приклеились к мерцающей в полумраке комнаты бледной коже.

Тяжело дышим оба.

— Итак, — хрипло нарушаю тишину первая, облизывая пульсирующие губы. — Твой ответ?

Глен берет меня за руку, присаживаясь в рядом стоящее кресло.

— Это не сон?

— С чего бы это должно быть сном? — смеюсь я.

— Не знаю…все так прекрасно. Я даже надеяться не смел…

Муж неверяще качает головой, глупо улыбаясь своими алыми от поцелуев губами.

Мальчишка! Как приятно видеть эту его беззаботную сторону. Так редко выпадает шанс застать герцога, не обремененного рутиной.

— Почему? — я и сама не скрываю довольного выражения лица.

Мне казалось, что мои чувства были довольно очевидны. А учитывая, что леди Эдина практически мысли мои могла прочесть по одному только взгляду на предательскую мордашку вашей покорной слуги, будто уличная фокусница, то я и вовсе не тот человек, которого можно назвать скрытным.

— Ты никогда не говорила, что хотела бы остаться. А я не смел просить.

Голос Глена с оттенком серьезности.

Два сказочных идиота!

— Я бы не хотел обременять любимого человека своими чувствами. Рядом со мной ты чуть не погибла, так как я мог даже уповать на то, что ты, Ева, захочешь остаться? Что может дать тебе эта земля, титул герцогини и я сам? Столица краше и там больше развлечений по сравнению с нашей глушью; титул скорее бремя, нежели благо — у дочери состоятельного маркиза гораздо больше привилегий и свободы — а я…бракованный неудачник, не смеющий даже к тебе прикоснуться.

— Ну, — тяну я, — с этим, как мы уже выяснили, все в порядке.

И даже очень.

Если бы я не оттолкнула Глена, до чего мы бы в итоге с ним дошли?

Это вопрос будит мое воображение и на остывшее лицо снова возвращается предательский румянец.

Зажигаю стоящую на тумбочке рядом лампу, и гостиная озаряется теплым светом. Одной рукой неудобно, но Глен отпускать мою правую ладошку не собирается.

Надеюсь, перчатки надолго отправлены в ссылку в самый дальний ящик гардероба. Это так необыкновенно приятно — вот так просто держать за руку того, кого любишь, чувствовать шероховатости и мозоли на его большой ладони, тепло от которой проникает под кожу и распространяется по всему телу.

Сердечко колотится быстро-быстро.

Мне и самой не верится.

Так долго мучится и вот, пожалуйста, можно было бы не терзать себя так сильно, давно закончить сердечные страдания, которые, как оказалось, были взаимными! Признаться как на духу. Эх, столько времени в пустую потрачено!

— А насчет остального…Я уже говорила тебе не быть таким наглецом. Пока не спросишь — не узнаешь. Не надо думать, что тебе все известно. Нам стоит больше разговаривать и делиться друг с другом даже тем, что как кажется, совсем неважно. Я тоже обещаю быть честнее.

Супруг тянет мою руку к себе и запечатывает на костяшках пальцев поцелуй. Он никогда так не делал и от этого у меня внутри все переворачивается.

Как Глен может оставаться таким спокойным?

Это точно его первые отношения? Где-то в южном герцогстве преподают уроки для ловеласов или что?!

— Прости.

— За что?

— За то, что тебе пришлось первой делать шаг ко мне навстречу.

Облизываю высохшие губы. Что он со мной делает?!

— Я могу казаться уверенным и решительным, однако все как раз-таки наоборот. Меня гнетут постоянные сомнения. Я вечно проверяю и перепроверяю и все равно ошибки неизбежны. Мне не хотелось, чтобы мои чувства стали для тебя обузой, бременем…особенно беря во внимание тот факт, что о разводе и о том, что наш брак фиктивен, решение принимал именно я и убедил в нем и его неотвратимости тебя тоже я. Наше знакомство началось не с лучшей ноты и против воли. Ты говорила и вела себя так, словно расставание неизбежно и… — тона Глена становится ниже, эмоциональнее. — Я ненавидел себя за то, что сам тебя в этом убедил, несмотря на наличие логичных причин…Впервые мое сердце восстало против разума. Однако спросить тебя о том, хочешь ли ты остаться со мной не на год, а навсегда — пострашнее всего, с чем я сталкивался раньше. Я набирался смелости и искал подходящего момента для этого.