«Нахальная конечность, как посмела предать своего хозяина!»

— Что смешного? — поднимает глаза муж, выглядя при этом довольно взволнованно.

Я качаю головой, когда герцог поднимает голову, услышав фырканье, которое мне сдержать не удалось.

— Ничего, просто ты выглядел мило… — я прикусываю язык и меняю тему, неловко прокашлявшись, стараюсь не смотреть на мужчину напротив. — Кхм, в общем, первая проблема, это разбойники. Они не желает зарабатывать честным трудом и спускают деньги на развлечения и пьянство. Но тем не менее, часть их заработка направляется на поддержку семей, что от них зависят. Это и есть корень всех бед. Изловить всех лиходеев рыцарей герцогства не хватит, да и лишить семью кормильца, лишь плодить бедность и преступность. Наверняка многим из разбойников и самим не нравится так жить, но никто не предоставлял им шанса. Если дать им землю и семена, возможно, многие оставят жизнь бродяг с большой дороги, соблазнившись честно трудится ради своей семьи и потомков. Не бесплатно, долг люди смогут отработать, отдавая часть прибыли с продажи урожая и принося выращенные своими руками плоды для нужд поместья. Конечно, не все из преступников будут согласны оставить грабежи, и далеко не все из них вообще, согласно закону, подлежат амнистии и помилованию, таких бандитов необходимо судить, но вместо того, чтобы отправлять их в тюрьму или на плаху и ждать от них раскаяния, можно привлечь их к общественно-полезному труду. Строительство дорог, больниц, работы на полях — все это требует значительного человеческого ресурса. Я просмотрела записи с последней переписи населения, трудоспособных и здоровых мужчин становится меньше, многие предпочитают покинуть эти земли в поисках лучшей жизни. Конечно, условия труда и время работы должно быть четко регламентировано. За хорошее поведение можно пообещать уменьшение срока отбывания наказания. И после того, как эти люди обретут свободу, они смогут получить часть заработанных денег на построение новой жизни, — неловко кусаю губу, следующие мои слова могут звучать для росшего в иной эпохе герцога даже более новаторскими.

— Еще, мы можем привлечь некоторых разбойников на свою сторону. Как никто другой они лучше знают скрытые места и тайники, темные дорожки и тому подобное на родных землях. Наверняка не раз многие из них сталкивались с радикалами и шпионами, и знают тех в лицо. Если такие люди будут работать на герцога, сумеют тайно внедрятся в группировку этих сеющих хаос анархистов, то получить необходимые сведения и поймать их будет проще…

Забываю про блокнот с заметками на коленях, продолжая с энтузиазмом:

— А, еще можно ввести на время сухой закон, открыть несколько бесплатных секций для подростков, чтобы им было чем заняться, потому что беспризорники и шатающиеся по улицам дети становятся легкой добычей различных криминальных авторитетов. О, и еще! Может, стоит снять ограничения о благородном происхождении для желающих стать рыцарями? Нам бы пригодилась городская стража, и постовые на дорогах…Тогда, думаю, многие находящиеся на попечении герцогства сироты могли бы обучаться фехтованию. Если предложить им хорошее довольствие и подъемные на покупку жилья…

Я замолкаю, когда понимаю, что говорю уже долго, а реакции о Глена все нет. Мужчина не перебивает и слушает молча. Совершенно не понятно, имеет ли смысл то, что я так перед ним распинаюсь.

Да, я тут вываливаю на него свой поток мыслей, и, наверное, звучу невпопад, перебегая с одной темы на другую без особой конкретики. Невольно краснею от нарастающего чувства стыда. Наверное, он уже устал меня слушать и далеко не рад идеям какой-то женщины… В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Видимо, герцог сейчас злится. Кто я такая, диктовать ему, как поступать и распоряжаться властью?! В груди вспыхивает сожаление. Зря я пришла…

Набираюсь смелости и наконец поднимаю глаза на мужа.

Выражение лица его сиятельства в прямом смысле слова сияющее.

— Глен? — робко зову мужа.

— …Спасибо.

— За что? — удивленно переспрашиваю я.

Мужчина улыбается, его черные очи необыкновенно ясны и лучатся светом и невысказанными вслух эмоциями. Он оставляет тайной, за что вдруг мне выпала благодарность, однако вместо этого не скупится на неожиданную для меня похвалу, которая как бальзам исцеляет меня от сомнений и необоснованных страхов:

— Твои идеи, Ева, действительно уникальны. Они во многом опережают привычные методы борьбы с преступностью в феодах империи. Знаешь, обычно всех неугодных отправляют на плаху для того, чтобы избавиться и показать другим, чтоб неповадно было. Но если я начну сносить головы с плеч, лишусь без малого доброй половины поданных, ведь так или иначе, промышляющие разбоем их соседи, братья, сыновья, отцы и так далее. Для них — я чужак. Такую ситуацию в свою пользу обернуть противникам империи не составит большого труда. Восстания начинались и по меньшим поводам.

Киваю. Ситуацию герцога, наместника дикого Юга, я осознаю прекрасно.

Между молотом и наковальней балансировать весьма непросто. С одной стороны ты герцог, служащий своей стране, с другой, распоряжаться всей полнотой, данной тебе власти на собственной земле, не можешь, поскольку желаешь сохранения шаткого мира. Однако, из-за этого все начинают считать тебя слабаком и трусом, и положение только усугубляется.

— Для меня всегда было два пути. Терпеть, поддерживая хрупкое равновесие, или же окропить эту землю кровью и сделаться тираном, страхом и силой сдерживая народный гнев. Но…оказывается, все может быть куда проще.

Я качаю головой.

— Куда проще было бы как раз избавиться от источника проблем, поотрубав всем головы.

Он выбрал самый сложный путь. И стойко его придерживался. Это не может не вызывать восхищения. Спокойный, тихий, упрямый, терпеливый и надежный, вникающий в суть до мозга кости…Не сказала бы, что лишенный недостатков, они есть у каждого, как иначе — все мы люди — но тем не менее такой удивительный человек, для которого не существует легких путей, но есть только правильный выбор.

Глен, опустив голову, задумчиво разминает пальцы руки, которую бездумно протянул мне вперед для рукопожатия и тихо бормочет:

— Действительно…

— А?

О чем он там снова задумался? Наклоняю голову к плечу, разглядывая новое выражение на лице мужа.

Глен качает головой и неожиданно улыбается, да так, что у меня сбивает дыхание. Это преступление. Быть таким красивым следует запретить законом.

— Ева, — произносит герцог низким баритоном, от которого у меня по всему телу проносится волна жара. — Наверное, ты права. Я действительно наглец.

Хлопаю глазами, не понимая, к чему вдруг эта фраза.

Молчаливый, отстраненный и холодный временами герцог…эх, мне уже жаль ту девушку, которая станет его избранницей. Ей понадобится немало сил и терпения, чтобы его понять. Но, даже немного завидно, потому что Глен, я в этом уверена, отдав ей свое сердце, сделает все для того, чтобы она была счастливой. И это будет стоить всех сложностей и недопониманий возникших у них на пути.

Кусаю досадливо губу. А ведь, одной из этих проблем наверняка буду я. Бывшая жена, первая герцогиня, избранная самим императором…надо будет потом все объяснить той девушке. Сказать ей, о том, насколько ей повезло, и что между нами с Гленом на самом деле ничего и не было, и попросить приглядывать за Генри…

Качаю головой. Ева, до чего ты дошла, честное слово! До развода еще дожить надо, а мысли твои уже бегут впереди паровоза.

Реализовать поступившие от герцогини предложения Глен берется практически сразу. Конечно, пока что только на бумаге. Любые реформы и изменения, нововведения требуют тщательной подготовки и экономических расчетов. К работе активно привлекается помощник его сиятельства Чейз Нортон, а также незнакомые мне ранее секретари. С таким уделом, где видано, чтобы герцог справлялся в одиночку?

Я без дела тоже не сижу. Слежу за процессом и консультирую. Муж доверяет мне настолько, что даже неловко. Неужели у него нет и капельки сомнения в моих познаниях? Удивительно, как такой осторожный и подвергающий пристальному вниманию каждую деталь человек вдруг так беспрекословно полагается на другого.