Будто Переплет смыкал кольцо и теснее обступал окрестности Ларя, подобно змее, натягивающейся на добычу.

Потом двери захлопнулись перед Талькиным носом, и больше он ничего не видел, а просто шел по пустынному, словно вымершему Ларю.

И когда перед ними услужливо распахнулась дверь какой-то комнаты, процессия втянулась в нее чуть ли не с радостью. Комната — это была некоторая определенность, там в углу стояла приземистая кушетка, на которую Анджей бережно опустил Ингу и сам сел рядом; а посредине комнаты находился стол.

Накрытый умилительно по-семейному, на скорую руку: белая скатерочка в черный некрупный горошек, пузатые рюмки, тарелки, жареная рыбка, парочка несложных салатиков, картошечка с остывающим жарким…

Зверь встал во главе стола, со второй попытки ухватил своими нечеловеческими пальцами запотевшую бутылку и аккуратно наполнил шесть рюмок. «Тальке нельзя», — чуть не сказал Бакс, но передумал, а Анджей покосился на Бакса и невесело улыбнулся.

— Ну-с, — заявил Зверь, обводя немигающим взглядом всех собравшихся, — предлагаю выпить.

— За что? — перебил его неугомонный Бакс, привалившись к дверному косяку. — Или надо говорить — по какому поводу-с?

— Как — за что? — безмятежно удивился Зверь. — За упокой, разумеется…

— За чей упокой? — в голосе Бакса прозвучала недвусмысленная угроза. — Я понимаю мою назойливость, но уж позвольте полюбопытствовать…

— За мой, — спокойно ответил Зверь. — За мой упокой. Или вы не за этим сюда явились? Можно, конечно, и за ваш заодно, да только зачем все в один тост мешать…

И вылил прозрачную жидкость себе в пасть.

— Таля, — неожиданно сказал Анджей, — ты голодный, небось… Возьми кусочек рыбы.

— Бери, бери, — великодушно подтвердил Зверь, — не бойся…

— А я и не боюсь, — Талька пожал плечами и не двинулся с места. — Просто есть не хочу.

— Вот! — Зверь назидательно поднял вверх когтистый палец. — Вот в этом вся загвоздка! Хочу — не хочу. Разные вы все. То хочу, того не хочу… и никогда не угадаешь, чего именно и в какой момент. Сплошная непредсказуемость. Оттого и Знаки из вас хреновые, прощенья прошу за грубость.

Вилисса шагнула к Тальке и положила руку ему на плечо — будто снова шла по коридорам Ларя.

— Закройся, Таля, — бросила она вполголоса. — И помалкивай. Он же тебя прочитать хочет…

Зверь поставил пустую рюмку на стол и скорчил очень грустную физиономию.

Самое удивительное, что ему это удалось, при его-то морде.

— Зачем мне вас читать, люди вы человеки? Я ведь вами писать хотел — да не вышло… Вы что думаете — из-за вашей троицы у Зверь-Книги все дело прахом пошло? Так Переплет большой — вернее, был большой — а вы на самую окраину попали! Полдня пути от хутора вашего дурацкого — и уже Переплет. А что в десяти днях пути от Ларя творится — знаете? А в месяце? А дальше? То-то… Вы ведь капля в море… надоедливая, но капля. Впрочем, капля камень точит. И в главном вы правы — пора, пора Зверь-Книгу заканчивать, а не то еще похлеще меня, змея нехорошего, что-нибудь напишется…

Зверь вздохнул и зачем-то подошел вплотную к Баксу.

— Ты-то хоть понимаешь, — спросил он, — что ничего у меня не вышло? Из-за вас или не из-за вас — но не вышло?!

— Понимаю, — настороженно ответил Бакс, стараясь не отодвинуться от зубастой пасти и не очень уясняя себе причины этой внезапной капитуляции.

— Ну и чего мне теперь, по-твоему, должно хотеться?

Бакс подумал.

— Повеситься, — заявил он. — На канате, потому что веревка тебя не выдержит.

Талька непроизвольно зажмурился. И зря.

— Верно, — кивнул Зверь, — догадливый ты, однако… Повеситься я, конечно, могу. Петля, крюк попрочнее, пару минут судорожного трепыханья — и Зверь сдохнет. Проще простого. А вот как быть с этим?

Зверь отступил назад и исчез. Вместо него в воздухе повисла Книга. Большая. В черном кожаном переплете. С медными застежками. Она с полминуты висела, игнорируя все законы притяжения, а потом вдруг ни с того ни с сего шлепнулась на пол.

И с пола опять встал Зверь.

— Зверь-то сдохнет, — повторил он. — А вот эта ипостась — дудки! Поймите, вы, Один-Трое или как вас там — Зверь есть, и поэтому его может не стать! Зверь есть, и веревка есть — и вот Зверя нет! Зверь есть, и меч есть — и вот меч есть, а Зверя опять же нет! Нет!..

Он уже почти кричал — нет, он уже почти рычал, и это было страшно, но страшно отчего-то не за себя, а за него.

За Зверь-Книгу.

А после уже — за себя.

— А Книги — нет! Не страниц, не чернил засохших, а Книги! Сгустка знания, отпечатка Бездны, оттиска душ, возможности невозможного — нет! Я ведь тоже Неприкаянный, только меня нет! И мне позарез нужны эти кретины-Страничники, Глава, Люди Знака — хоть кто-то, хоть что-то, чтобы было! И тогда уже я не могу повеситься — веревка есть, а меня, Книги — нет! Я не горю, не тону — вода есть, огонь есть, они реальны… а я — нет! Мне меч нужен, чтоб зарезаться — только мне нужен Меч, Которого Нет!..

Зверь вдруг успокоился и вернулся к столу.

— Меч, Которого Нет, — он уселся на табурет и налил себе в рюмку из бутылки, — так вот, он теперь у меня есть. Меч, Которого Нет, и Рука, Которой Нет — слава богу, какому-то сумасшедшему богу, потому что я наконец умру. За упокой Зверь-Книги!

И он выплеснул содержимое рюмки на пол.

Все присутствующие непонимающе следили за его действиями.

— О чем это он? — спросил Талька у Вилиссы.

Та не ответила. Она смотрела на свою искалеченную правую руку; взгляд двигался от плеча к локтю — и дальше по воздуху, словно видя отсутствующую часть, от локтя до пальцев.

Словно видя руку, которой нет.

— О чем это он? — настойчиво переспросил Талька.

— Вот об этом, — донеслось с кушетки.

Но говорил не Анджей.

Говорила Инга.

По-видимому, она пришла в сознание отнюдь не только что. Просто этого никто не заметил. Дрожащими пальцами Инга пыталась снять с шеи какой-то предмет, но шнурок запутался в ее пышных волосах, и Инга все дергала его, силясь приподнять голову.

Анджей пересел поближе к Инге и помог ей снять странное украшение. Сдвинулись в сторону ножны, Анджей недоуменно уставился на открывшуюся ему вещь…

На ладони у Анджея лежал нож.

Обычный кухонный нож.

…на ладони у меня лежал нож.

Обычный кухонный нож.

Где-то сбоку истерически хихикнул Бакс. Это было так непохоже на него, что я вздрогнул и пристальней всмотрелся в нож, принесенный Ингой в Переплет.

Не знаю, может, я должен быть благодарен Зверь-Книге за то многое, что она открыла во мне самом — но сейчас мне было не до благодарностей.

Нож был подобен Книге — я видел ЕЕ в редкие минуты отрешенности, я знал это состояние! — он отбрасывал в разные стороны множество отражений, и далеко, на самой окраине возможного, там, где оно становится невозможными, нож превращался в изогнутый, сияющий голубым светом — меч.

Меч, Которого Нет.

А обтяжка его рукояти… Ошибиться я не мог. Теперь — не мог. Это была человеческая кожа. И я не поручился бы, что эта кожа была до конца мертвая.

— И ВСЕ ТОЛЬКО ИЗ-ЗА ЭТОГО?.. — слабым голосом спросила Инга, обращаясь к Зверю.

— В основном — да, — тихо ответил Зверь. — Иначе… иначе Меч, Которого Нет, брат Танцующего с Молнией, никогда не сумел бы вернуться в Переплет.

— Танцующий с Молнией? — бросил от дверей Бакс. — Это еще кто?

— Это легенда, — ответила ему белая, как мел, Вилисса. — Это легенда даже для меня. Это искаженная память о том, что было, но чего сейчас нет.

Зверь ухмыльнулся.

— Вот и я так сказал ему, когда он пришел убивать меня во второй раз. В первый же раз — а это было еще при моем рождении, задолго до Переплета — Танцующий с Молнией успел убедиться в бессилии реальных огня и стали. Через много лет, на пороге старости, он вновь явился ко мне, чудом пройдя через Переплет, и сказал: «Скоро я умру в последний раз». «Завидую, — ответил я, — ты есть, и тебя не будет…»