По возвращению меня ожидала роль наблюдателя при первой стычке. Тандемовцы находились рядом с нашим домом не больше семи часов: казалось бы, этого времени слишком мало, чтобы начались первые конфликты, но время не имеет значения, когда работает виртуоз.

Гига зацепился с субтильного вида мужичком из беженцев: оба стояли посреди двора и орали друг на друга. Похоже, всё ограничится только воплями… а жаль, я бы хотел посмотреть, как наказывают деда.

– Чего я такой агрессивный? А чего это ты на глазах у всех ешь окорочок?! – возмущался субтильный, – Вышел, значит, на балкон, чтобы мы лучше видели, и давай мясо откусывать! Ты понимаешь, что некоторые из нас три дня не ели?! Того, что ваш телекинетик притащил, на всех не хватило, и мы в первую очередь детей кормили, а ты на публику решил мяса поесть?

– А может, мне жрать в подвал уходить? – кричал Гига, – Или под одеяло залезть? Это моя квартира! Мой дом и поселение! Если кто‑то не захочет видеть, как я ем, то он скорее отвернется!

Насколько я знаю, окна квартиры Ивана выходят на противоположную сторону дома.

Карбышевцы стояли по одну сторону рва, тандемовцы – по другую, но за конфликтом наблюдал каждый. Вот и начался раскол между жителями. Я думал, неприязнь начнет нарастать постепенно, и мы успеем убрать тандемцев до всеобщего срача, но Святослав чужими руками подстёгивает этот неприятный момент. Расписного поблизости не было – он стоял в своей квартире и наблюдал за происходящим из‑за шторы.

– Я не претендую на твой дом… – сдал назад субтильный мужичок, и Гига как старая, опытная акула, кинулся в атаку.

– Так какого хрена я должен следить за тем, где я ем? Если бы я вышел сюда, в толпу, и жрал здесь, происходящее можно было считать провокацией! А в своей квартире я хоть голым ходить могу, понял?!

Черт. Я совсем забыл, что хотел почистить нычки тандемовцев, но раз они сетуют на их недостаток, я помогу беднягам найти недостачу.

Тандемовцы заголосили: я доставал из рюкзаков, из‑за пазух и свитеров пачки макарон, чая, кофе, приправы, бутылки с алкоголем, крупы и консервы. В один момент практически из ничего появилась добрая половина того, что я привез на ковре. Спор между Гигой и ранимым мужичком сам собой заглох. У тандемовцев появились другие проблемы: половина беженцев оправдывалась перед другой половиной. Замечу, что мужичок, который спорил с Гигой, заначек при себе не имел.

– Крысы, – сплюнул какой‑то карбышевец. Остальные жители дома наблюдали, как ссорятся тандемовцы, и на лицах читалась брезгливость. На беженцев смотрели, как приличные люди смотрят на обнаруженную в своем подъезде семейку агрессивных бомжей. Кто‑то сплюнул, кто‑то уронил презрительное словцо, и толпа жильцов медленно потянулась в здание. Я пошел следом за ними, и с размаху вступил в воняющую агитацию Гиги. Старик стоял на площадке первого этажа толкал речь перед жильцами, которые не успели разойтись по квартирам:

–…и это только первые часы! Чего ждать от них дальше? Может, нам стоит отдать тандемовцам оружие из арсенала, открыть доступ в наши погреба? Леха молодец, нашел крыс, но и обнаруженных продуктов не хватит надолго – максимум, на сутки! А что потом, вы подумали, а? Подумали? А потом продукты начнут вымогать у нас! Ночами станут орать, якобы от голода, днём стоять на коленях и рыдать как можно громче, пока их не накормят. С этим надо что‑то делать, уважаемые соседи! Святослав Владиславович предложил решение: развести беженцев по окрестным деревням, по двадцать человек в каждую, где их легко прокормят. Но все зависит от одного человека: только Леха Нудный может справиться с проблемой! Да, проблемой! Ничем иным толпу чужаков, заглядывающих в наши окна, я назвать не могу!

– Так ты же вроде на балконе в открытую жрал, – напомнил я старику, но Гига мастерски заглушил мои слова криком:

– Я знаю, что у Лехи есть множество гораздо более важных дел, но давайте сейчас попросим нам помочь человека, который многое для нас сделал! Леха! Пожалуйста, помоги нам и людям по ту сторону рва!

О как. Значит, это не отфутболивание в сельские ебеня, а помощь.

Гига подошёл и уставился в мои глаза. Я не сомневался, что в душе старика тлеет ненависть ко мне, но сейчас Гига её не показал.

– Прошу тебя! Мы все просим, ведь так? Я понимаю, что сделал для Карбышево столько, что вполне можешь таскать воду в дома, и никто тебе не скажет ни слова, но пожалуйста, помоги ещё с одной проблемой!

– Так мы же вроде договорились со Святославом о тандемовцах, – вскинул я брови, – При тебе же беседовали! Ты сам говорил, что надо дать людям несколько дней на отдых, и что выгонять из со двора в их положении не станет даже последняя скотина.

Ложь будто врезала старику под дых: Гига хватанул воздух, лицо пошло пятнами, но справился с собой и просипел:

– Так это при условии, что у тебя получилось бы найти продукты, которые у них забрали. Ты ведь не нашёл пропажу, верно?

– Не нашел. Ладно, будут фуры и бижутерия, необходимая для эвакуации, и я обещаю: довезу людей до деревень.

Я легонько хлопнул Гигу по рыхлому плечу и прошел мимо. Лучше подняться до Святослава и прояснить ситуацию на месте, а не переговариваться через буфер в виде деда. Тем более, что дверь в квартиру расписного открыта, а сам он прислушивается к подъездной агитации. Раньше я за ним таких моментов не замечал.

Святослав не стал делать вид, что ни за чем не следит и вообще случайно стоит у приоткрытой двери, напротив – приглашающе распахнул ее пошире. Но я заходить не стал.

– Что там с фурами?

– Фуры будут максимум через час, – сообщил Святослав, – А кольцо я тебе послезавтра достану. Если хочешь, можешь однотипное прямо сейчас у Инги забрать, но я думаю, это будет нечестным по отношению к девушке.

– Меня устроит и послезавтра, – пожал я плечами, – Ты мне лучше скажи, зачем старый провоцирует голодных людей, он ебанутый?

– Он объяснил людям ситуацию, и задал необходимый тон. Теперь ни у кого не возникнет мысли, что мы куда‑то сплавляем обездоленных людей. Жильцы будут думать "наконец‑то" и вздохнут с облегчением, а нас поблагодарят за то, что сбагрили проблему из поселения.

Мне никогда не понять эти змеиные танцы. Объяснение Святослава вызвало лишь брезгливость, будто глава поселения приподнял завесу тайны, а под той пряталась разложившаяся крыса.

– Ну понял. Ладно, пойду займусь своими делами.

Святослав улыбнулся честной и доброй улыбкой прирожденного политика, а я вышел из подъезда и взлетел на крышу. Часовой покосился на меня, но болтать не стал. Все оставшееся время до подъезда машин я решил провести на крыше: пялиться в небо, думать и отгонять телекинезом тополиный пух.

Хуйней я занимаюсь, иначе не скажешь. И это не про пух, а про все окружающее: Карбышево, препирательство с Гигой, социальные пляски. Свалить бы нахер, одним решением обрубить все обязательства, связи – весь этот гордиев узел проблем. Поселение выживет и без меня, у меня же в перспективе есть шанс найти нычку с продуктами. Забрать любую голодающую женщину, пусть готовит мне. Построить из кирпичей или бетонных блоков настоящую крепость, в которую никто без телекинеза с шестнадцатью единицами духа не войдет и не выйдет, и спокойно жить, не парясь насчет мнения окружающих меня людей, и не нервничая по поводу старого брюзги. Женщина начнет выебываться – сменил! Кто‑то решит проверить крепость на прочность – убил! Идеально!

Наконец на улице остановились два френча, громкие, как мой храп по ночам. На звук выполз непонятно где прятавшийся зомби. Звук выстрела хлестнул по ушам, и мертвец упал – пуля разнесла гнилую голову, как арбуз.

Во двор машины заезжать не стали: двор был забит народом. Из кабины большегруза, подъехавшего первым, выпрыгнул Колосов, и сразу заорал:

– Грузимся!

Видимо, люди, были предупреждены, да и ссора Гиги с одним из тандемовцев не прошла бесследно: жители по‑быстрому собирали пожитки и ныряли в кузова грузовиков. В одном из большегрузов я обнаружил кучу разнокалиберных инструментов, ломики, лопаты, десять армейских сухпайков, канистры с топливом… Так вот чем были заняты люди на стоянке фур: они обчищали машины.