– Затянешь? Уговоришь? Да просто скажи, пусть нахуй идут, и всё. Люди с одинаковыми навыками практически не встречаются: у нас монополия на целителя и кузнеца, Карбышеву не сделают ничего.

– Ты не дипломат, Леха. Если я так скажу, то я следующий на ликвидацию, как несговорчивый глава поселения: посадят снайпера за пол километра, и всё. От пули я не увернусь, а умирать не хочу. Так всегда было: обыватели, отказывающиеся продавать дома важным людям, сгорают в этих домах из‑за проводки, люди, пошедшие против интересов важных людей, пропадают. Апокалипсис изменил людей, но не в лучшую сторону.

Мы поговорили, и я выпроводил Святослава. Разговор оставил неприятное послевкусие: оказывается, я не только на морду страшный. Я хотел быть как можно сильнее, чтобы меня опасались, но добился другого. Хотя, иначе жить я бы не смог. Меня бы не тронули, если бы я скользил между интересов этих скользких типов, улыбался, когда не хочу, временами прогибался и заверял их в вечной дружбе, но такое поведение не по мне. Лучше буду обезьяной с гранатой, чем лизоблюдом.

Я вышел от Святослава, спустился по лестнице и толкнул подъездную дверь.

Баррикаду от входа убрали – дежурных стало больше, дальние посты располагались на крышах ближайших зданий, так что нужда в заваленных подъездных дверях отпала. Да и старикам было неудобно каждый раз карабкаться и спускаться через балкон по веревочной лестнице.

Я выдернул рюкзак через окно квартиры, докинул в него полотенце, вихотку и мыло. Задолбали меня главы поселений, Тритерий, дружелюбный Юдин, который наращивает огромную армию "для защиты", военные… Ещё и в поселении обстановка накалилась – команда, посланная за телами, не вернулась, но я притащил Витю. Из‑за этого у общества возникали другие вопросы: мол, почему я не спас остальных? Мог ведь! То, что я отговаривал людей от этого похода, жильцы почему‑то в расчёт не брали.

Пока я стоял во дворе, на меня смотрели недобрыми взглядами, бурчали что‑то под нос. Взгляды я вертел, но жить здесь теперь станет некомфортно. Наверняка и Гига принимал участие в распространении слухов обо мне: я несколько раз засекал его в квартирах с людьми, которые сейчас искоса пялились на меня. Не этого я хотел, когда выбирал поселение для обитания.

Нахер всех. Слетаю на озеро, помоюсь, поплаваю, посижу у костра… Верну себе душевный комфорт. Обтираться влажными салфетками достало, хочу хорошо отмыться и впервые за три дня ощутить себя чистым.

В рюкзаке лежали самые разные вещи: от панацеи и бензина до сухариков, газировки и свитка от Юдина. На всякий случай я взял из арсенала патроны под ружье, и вместе с экспроприированным у странного мужика в экстрим‑парке оружием и закинул в рюкзак. Мало ли, вдруг встречу нечто непробиваемое телекинезом.

До озера я добрался без приключений – специально выбирал обходные маршруты, чтобы не маячить на фоне неба. Перед купанием отлетел подальше от военной части, чтобы не нарваться на военных, для их же блага. Зря беспокоился насчет ферраидов: ни рядом с берегом, ни в самом озере не было никаких костей. Хозяина места я тоже не обнаружил: в той части озера, что я ощущал, не было никого крупнее карася. Я вымылся. Плавать не стал – грудь еще болела, но рыбы наловил – вырыл маленькую заводь у берега, отгородил стеной из песка и веток, и запустил карасей. Меня бы с телекинезом в прошлый мир, на соревнование рыбаков. Или в рулетку играть: прийти с тысячей, дважды поставить на определенное число, забрать выигрыш и по‑быстрому свалить. Или пройти с рюкзаком за сотню метров от банкомата, за несколько секунд выгребая несколько миллионов рублей. Черт, да я могу накидывать и накидывать варианты! Только когда мир наладится, он не будет прежним: в нем наверняка будут способы защищать собственность от прокачанных игроков.

А вообще, неплохо было бы со своими шестнадцатью единицами духа оказаться в нормальном мире, где дома можно спокойно мыться горячей водой, не ждать нападения каждую секунду и не параноить, раз в пять секунд раскручивая пыль и песок по всей доступной площади, пытаясь не допустить к себе стелсера.

Я устроился в тени дерева с бутылочкой газировки и сухариками, и предался теплой ностальгии. Настроение было немного грустным – я скучал по спокойствию. Но крохотный кусочек прошлого мира окружал меня сейчас: плескались в заводи караси, пели птички, потрескивал в яме костер из сухостоя. Всё было прекрасно, пока я не ощутил приближение мерзких тварей. Суки. Надо же было испортить замечательный отдых.

– Руки за голову!

Видимо, вся территория вокруг военной части патрулируется. Отличное решение! Я бы даже порадовался за здравомыслие командиров этих ребят, если бы не отдыхал возле костра. Бойцов трое. Я обернулся, но никого из них не узнал: от Карбышево требовали еду совершенно другие люди.

– Не слышишь?! Руки вверх! Руки, блять!

– Сань, ты разве не смотрел? Он выше тридцатого уровня…

Фраза привела к однотипным действиям: чересчур внимательный пацан синхронно с остальными надавил на спусковые крючки автоматов. Я резко рванул вверх оружие, не заботясь о кистях, пальцах. Автоматы повесил на дерево, пацанов связал их же ремнями, после чего отвернулся. Газировки оставалась половина бутылки: я сделал глоток, другой, захрустел сухариками. Никакого удовольствия. Либо из‑за попытки нападения, либо из‑за вялых стонов солдат.

На этот раз я не строил из себя сенсея и не давал советов. Пожалуй, время навестить военных и поставить точку в нашем противостоянии.

Я оделся, выпустил карасей в озеро. Разряженные автоматы легли в рюкзак вместе с обоймами – пригодятся. Троицу освободят их товарищи, и солдаты снова смогут спокойно ходить вдоль берега, не натыкаясь на мрачных полуголых телекинетиков.

– Ну всё, ребята, удачи. Надеюсь, на вас не наткнется какой‑нибудь случайно выживший мертвяк, и вы доживете до следующего патруля.

Ребята мне не ответили – у каждого вместо кляпа торчали их же носки.

На следующий патруль я не наткнулся – судя по тому, сколько я успел посидеть у озера, солдаты патрулируют территорию не чаще раза в пятнадцать минут.

Рядом со мной парил рюкзак и пять ятаганов – остальные я решил не доставать. До КПП добрался без всяких проблем, а на подходе навёл переполох: разрядил у часовых оружие и переместил патроны с магазинами в свою сумку. Я как дед мороз, только наоборот.

– Привет, ребята, – поздоровался со связанными мужиками, – У меня только один вопрос: где заседает ваше начальство? Мне бы его увидеть.

– Шёл бы ты обратно, – дерзко прошипел мне солдат.

– Ты всегда такой вежливый, или только когда перед твоим лицом не висит клинок, обмазанный жижей с мертвяка?

Я блефовал. Конечно, в рюкзаке до сих пор лежала бутылка с некровирусными выделениями, но ятаган чист. Однако мужик об этом не знал: для него висящий над лицом клинок за секунду превратился в ужасный кусок металла, одна царапина которого за минуту извратит его тело, уничтожит разум… Мужик попытался отодвинуться от острия клинка.

– А ведь у меня и панацея есть. Могу резать и вкалывать, резать и вкалывать. Это может затянуться надолго, и кто знает, что раньше кончится: моё терпение, или запасы лекарства?

Но мужик всё ещё пытался отсрочить неизбежное: отползал, возмущался, грозил всевозможными карами. Второй солдат прикинулся ветошью: даже не шевелился и дышал так тихо, что я перестал обращать на него внимание.

Спустя пару минут вежливых допытываний моё терпение начало подходить к концу.

– Короче, мужик, дело такое: мне очень нужно твое начальство. Я сейчас считаю до трёх, потом отрезаю тебе уши и ухожу искать ваших главнюков сам, потому что не хочу слушать твои визги. Где ваши главные?

– Да нету главных! – взорвался солдат, – Съебались куда‑то на вертолете на третий день пиздеца! Сейчас всем заправляет майор…

– Ну тогда до майора меня пошли, – пожал я плечами. Солдат описал маршрут: я мысленно прошёлся по нему, но в конечной точке вместо майора обнаружил местный карцер. Ну что же…