Но лучшая новость заключалась не в том, что я мог мыслить трезво и больше не жрать людей. Ко мне вернулся телекинез. И пусть кольца остались в начале моего зомбячьего пути, в наспех организованном схроне из пакета, спрятанного в щели между двумя мусорными контейнерами, я рад, что способность по‑прежнему при мне. А кольца и вернуть можно.

Помогая себе телекинезом, я добрел до речки, разделся и целую вечность лежал, отмокая в воде, воняющей тухлятиной, тиной и бензином. Глаза мои были закрыты, но от случайных сюрпризов спасали тридцать метров ощущения пространства.

И лежа в воде, я понял: люблю жизнь. Даже такую.

К вечеру погода испортилась окончательно. Мелкая морось сменилась ливнем, а видимость сократилась в разы. Я осторожно обходил темные подворотни, где копошились крысы, заколоченные подъезды, откуда тянуло сигаретным дымом. Тридцатиметрового радиуса было достаточно, чтобы обнаружить неприятности, а прокачанной ловкости хватало, чтобы постараться не подпустить их к себе.

Будь погода нормальной, я дождался бы ночи и рванул к спрятанным системным кольцам, сделав ставку на скорость. Но бегать в ливень по мокрой дороге мне не хотелось – велик шанс если не подскользнуться, то привлечь шлепками подошв по асфальту кого‑нибудь недоброго, типа псов или иных системных тварей. К сожалению, патриархи меня больше не защищают, да и жить хочется не в пример сильнее, чем пару часов назад.

Я справился. К десяти часам вечера я добрался до мусорных контейнеров, засунул руку в нычку и вытащил оттуда целлофановый пакет. Кольца заняли места на пальцах, и я вздохнул с облегчением. Резерв духа вырос в разы, и я наконец почувствовал себя в безопасности: есть огромная разница, какое пространство контролировать вокруг себя – тридцать метров, или полторы сотни. Сколько предметов поднимать – три или шестнадцать. Девять килограмм или двести пятьдесят шесть.

Я быстро просканировал окружающее пространство и не обнаружил опасности и чего‑либо живого.

Теперь… Теперь я, пожалуй, навещу Весту. Нужно хотя бы немного сгладить вред, который я принес людям, и надеюсь, Инга мне в этом поможет.

Не думаю, что в поселении меня встретят с распростёртыми объятиями, но как минимум, со мной поговорят. Если не идти к часовым, как дурак, а потихоньку приземлиться на балкон какой‑нибудь пустующей квартиры одного из верхних этажей, я смогу попасть в поселение без проблем. Кроме игроков с ощущением пространства, меня никто не должен заметить, а с теми проблем не возникнет, если я быстро доберусь до Инги и объясню ситуацию.

Да, можно забить на объяснения. Можно забить даже на город. Я могу просто улететь в ту же Уфу, с моими способностями для меня не проблема стать героем в любом городе, где есть проблемы. Только не будет ли это предательством? В образе поводыря я уничтожил несколько тысяч людей, и теперь так просто уйду в место, где меня никто не знает и буду жить там спокойно? Нет. Лучше делом искупить свои поступки. А они именно мои – я сам заразил себя некровирусом.

Повторил бы я свой поступок, верни меня кто‑нибудь в переломный момент? А черт его знает. Умереть, зная, что будучи мертвецом ты можешь пройти через тысячи жизней других людей, и снова стать человеком…

Общество, или я? Я, или общество? Сложный вопрос. Я не готов так просто на него ответить.

Я выжал одежду, поднялся повыше и взлетел в направлении Весты.

Как я и рассчитывал, меня не заметили: укутанные в плащ‑палатки часовые стояли на стенах и вверх не смотрели. Я их понимаю: какая радость получать каплями в лицо?

Я приземлился на балкон на самом верхнем этаже дома. Пустых квартир здесь хватало: как ни удивительно, в отсутствии рабочих лифтов люди предпочитали селиться на первых десяти этажах, а не топать пешком на семнадцатый.

В квартиру я залетел быстро, там повторно выжал одежду, вытерся лежащей в шкафу простынью и вышел в коридор.

Приземлился не наугад, а нацелился на один подъезд с Ингой. Девчонка зависала в компании Вадима и майора, чьи тела я смог определить даже после того, как каждый из них закинул в характеристики несколько очков. Четвертого человека я опознал не сразу. Неужели Гига?! Вот это джекпот!

Все четверо зависали в бумагах. Временами они поочередно подходили к висящему на стене куску бумаги и оживлённо жестикулировали, показывая на него. Карта? Список злодейских планов?

Жаль, что Инга не одна, но с другой стороны – лучше так, чем вытаскивать девчонку из толпы вестовцев. Не поймут.

По коридору я дошел до лестницы, спустился на этаж ниже и подошел к нужной двери.

Безопаснее всего было связать подконтрольных целительнице людей или схватить ее и вытащить из кабинета, но конструктивный диалог после такого выстроить сложно. Если бы я выступал в будущем диалоге на равных, вопросов нет, но я – сторона, виноватая за местный геноцид, и отношение с самого начала будет неважным. Пожалуй, зафиксирую людей иначе и попробую договориться.

Я отворил замок и зашел внутрь квартиры. На меня уставились четыре пары глаз.

– Инга, надо поговорить, – с порога прохрипел я.

Люди побледнели. Лицо майора просто застыло, Вадима перекосило особенно сильно, Гига же начал креститься. В глазах деда застыл ужас.

– Инга, беги! – выкрикнул экспомощник Сергеича, и попытался встать. Но не успел он приподняться со стула, как застыл и аккуратно облокотился на спинку.

– Ох, е‑е… – выдохнул мастер скоропалительных решений.

Я посчитал невежливым хватать людей за сердце, поэтому ухватил их за позвоночник. Не знаю, как ощущалась такая хватка, но вряд ли комфортно: люди застыли без движения.

– Я не мертвец, я нормальный. Если вы видели системное сообщение, то знаете, что Томас вернул к жизни некроголема. Так вот: это был я.

– Хочешь сказать, что ты в Казани встретил самого знаменитого игрока Земли? Тебе не кажется, что это слегка неправдоподобно? – спросила Инга. Девушка быстро справилась со страхом и теперь напряженно наблюдала за мной.

– А смысл мне врать? – развел я руками, – Был бы я мертвецом, не стал бы тратить время на разговоры. Ты видишь у меня когти, клыки? Можешь справку вызвать – я человек.

– И чего ты хочешь? Зачем пришел?

– Да как сказать… – я почесал затылок, но ответить не успел. Далекий крик разорвал зависшую в комнате тишину.

– Ну‑удный здесь! Эта тварь в поселении!

Я охватил своим вниманием Весту. За несколько секунд часть бойцов направилась в арсенал, а вооруженные и высокоуровневые игроки разделились на три группы: одна метнулась на стену, а остальные побежали к жилым зданиям. Слаженность, с которой действовали вестовцы, удивила: похоже, я здесь очень знаменит. Лестно…

Однако, вернемся к людям.

– Это наш местный сенсор, – объяснила Инга, – Чувствует расстояние до людей, которых хоть однажды видел и шестнадцать часов в сутки мониторит тебя. Так зачем ты тут?

– Я вернулся, чтобы искупить свои грехи и похоже, навесить парочку новых, – ответил я девчонке и обратился к деду, – Кто был зачинщиком моего убийства, Иван? – спросил я.

– Нет, нет, нет… – как заведенный, повторял Гига. Дед шумно дышал и мотал головой, будто я – жуткое видение, которое можно отогнать.

– Хули ты своей гривой машешь?! – не выдержал я.

Иван заскреб руками по груди. Дышал старик тяжко, будто ему на грудь давила гиря.

– Отпусти меня! – потребовала Инга, – Отпусти, дурак, он же сейчас…

И будто ждав именно этих слов, Гига дернулся всем телом и застыл. Я попытался вызвать справку на тело старика, но не вышло – Иван был бесповоротно мертв.

Я отпустил Ингу. Девушка подбежала к деду, ухватила его за рукав, но вернуть к жизни не смогла.

– Я не хотел начинать общение с такого, – соврал я. Смерть Ивана вызвала во мне только светлые чувства. Ни за что не поверю, что Гига не знал о готовящемся покушении.