– Привет, парни, – спокойно произнес я, – Мне сказали, что вы здесь девушку мучаете, и я пришел вас аннигилировать.

– Какую девушку? – напряженно спросил тридцатиуровневый, – Святослав пообещал, что ты сюда вечером придешь, даже точное время назвал. И вот – ты здесь.

В душе заворочалась ярость. Почему‑то я даже не думал, что мне врут – на поведение Святослава поступок ложился просто идеально. Он уже неделю говорит, что я не командный игрок, критикует любое мое решение. И урал от вояк получен в качестве презента. Скотина…

Значит, карбышевцам придется выбирать нового главу – старый сегодня же улетит в края вечной охоты… И Гига следом, под шумок.

В принципе, для допроса хватит одного, – подумал я и сдавил троим из мужиков сердца. Правда, на пол рухнули только два из троих – те, что уровнем поменьше. С сердца третьего захват будто соскользнул.

Я ускорился и попытался покончить сразу с двумя оставшимися, но не вышло – телекинез на них не действовал, причем никакие системные сообщения передо мной не появлялись. И я вспомнил о таком полезном навыке на тридцатом уровне, как иммунитет. Я думал, что если человек берет данный навык, на такого человека никак не воздействуешь телекинезом и он выпадает из телекинетического восприятия. Оказывается, все совсем не так.

Заминка стоила мне потери инициативы. За мгновение до того, как я нажал на спусковые крючки автоматов, один из мужиков махнул рукой, и автоматы стали единым куском металла – детали в местах соприкосновения стали единым целым. Я теперь даже вручную не сдвину ударник, предназначенный для разбивания капсюля. Капсюли деформировались, но патроны почему‑то не взорвались. Автоматы сминались в комок. Единственное, что я теперь мог делать с оружием – удерживать их на месте, не мог даже стукнуть ими выжившую парочку.

Ятаганы рванулись вперед, и так же зависли на месте. Сука!

Все шло наперекосяк. Творилась какая‑то дичь, и оптимальным вариантом было отступить и обдумать ситуацию. Я на всей скорости рванул назад, и впечатался в невидимую преграду, перегородившую коридор первого этажа. Преграда не была видимой, не ощущалась телекинезом, но нос я об нее точно сломал. Зато удар включил голову: я вспомнил, как Святослав говорит про аэроманта и повелителя металла, которые появились у Весты. Ссаный воздушник!

Я встал посреди коридора, рядом с преградой. Мне приходилось удерживал на месте четыре автомата и восемь ятаганов – предметы рвались из захвата, но пока хватало сил их держать. Я точно знал: если отпущу их, предметы сразу полетят в меня. Оставалось четыре предмета на оставшийся резерв духа. Их я задействовал, отбивая и отшвыривая летящие в меня мелкие предметы: всякие металлические ручки, ложки, статуэтки и сковородки, фонарики. Чем больше металла было в предмете, тем неохотнее он поддавался телекинезу. Будь в квартире еще предметы весом в ятаган, пришлось бы держать и их.

Железо держал металлист, он же швырялся легкими металлическими предметами, а вот аэромант перехватывал вещи, которые я пытался швырнуть в кого‑то из парочки.

Мне везло, что я вложил в ловкость баллы с тринадцати уровней и был немного быстрее аэроманта и металлиста. Это не позволяло мне подойти к ним вплотную и избить, но зато я мог уворачиваться и стоять на месте, посреди коридора, хотя меня пытались теснить к стене.

Воцарилось хрупкое равновесие. Аэромант не мог лишить меня воздуха, или поставить еще одну стену – не знаю, виной тому недостаток духа, или ему необходимо сосредоточиться, но пока у меня получалось швыряться мелкими предметами и собираться с силами для ответного удара. Проблема в том, что для полноценной атаки мне необходимо отпустить все рвущиеся комки металла, в которые превратились ятаганы. Была еще одна проблема: отсутствие света от фонариков ничего для вестовцев не изменило: они ориентировались на ощущение пространства, как и я.

Отбить или увернуться от летящих предметов, швырнуть в головы гадов стеклянные банки со свечами, пробежаться вниманием по висящим в воздухе комкам металла, понять, что они еще подконтрольны металлисту, отбить или увернуться…

Я выдыхался гораздо быстрее, чем два полупокера. Выбора нет: если сейчас не рискну, то ничего другого уже не успею. Да и не нравится мне, что из стен, шурша штукатуркой, повсюду вылезают прутья арматуры.

Лучше бить металлиста, аэромант не справится с шестнадцатью предметами одновременно.

Я отпустил весь металл, который удерживал. Замочек на кофте металлиста с силой двухсот пятидесяти шести килограмм впечатал беднягу в стену и проломил грудную клетку. Но засранец готовил ответный удар – отцовские часы Casio Pathfinder вдруг потянули меня к стене с ужасающей силой. И как добивающий удар от хрипящего металлиста – пряжка моего ремня вдруг дернулась так сильно, что меня приподняло в воздухе и насадило на арматуру. А потом голову гондона раскололо искореженным автоматом. Аэроманта я прибил следующим ударом – тот готовил что‑то особо мощное, но двенадцать комков металла одновременно метнулись к нему с разных сторон и переломали человека.

Уровень +1  

Очки характеристик +2  

Железный прут вошел в мою спину, проткнул легкое и вышел из груди.

– Кха…

Воздуха не хватало. Я знал, что только железка в моем теле спасает меня от смерти, что стоит мне слезть – умру. Но если не слезу, умру тоже.

Жаль, что "Панацея" – совсем не панацея из книжек, и лечит только от некровируса, да восстанавливает гормональный баланс. Если бы она еще и раны исцеляла, обязательно таскал бы с собой запас.

Я толкал себя в спину, но осторожно – почему‑то снимать себя с прута руками было легче, чем телекинезом. Цеплялся окровавленными пальцами за рельефную поверхность железного прута, полз к краю арматуры, на которую меня насадило. Снимал себя осторожными рывками, от которых внутренности обжигала боль. Ещё чуть‑чуть и я слезу с этой железки… Боги, если слышите, дайте мне сил… Готов принять помощь даже от ублюдка с шестьсот двенадцатым номером…

Когда до конца железки осталось каких‑то десять сантиметров, пальцы начали срываться. Не было сил даже хватать арматуру, не то что тащить себя. Голова падала, временами я срывался в забытье…

Это конечная. С такими ранами не живут.

Инга не улетит в Уфу.

Колосов не дождется инструментов и мебели.

Святослав не будет убит за предательство.

Сергеич убьет неугодных и заберет нужных.

Тритерий останется жить и ненавидеть людей из Казанки.

Я выругался, если бы мог, но даже дышать было трудно. Вместо этого я подтянул к себе с квартиры шестого этажа ятаган и рюкзак. Весь рюкзак мне не был нужен, меня интересовала только пластиковая бутылка с жижей, набранной с зомби, которого возле студенческого городка когда‑то убила Инга. Я разрезал бутылку ятаганом, а потом ткнул себя испачканным острием в ладонь достаточно сильно, чтобы проткнуть укрепленную живучестью кожу.

От раны по телу начал расползаться ядовитый холод, мысли путались. Меня била мелкая дрожь, с каждой секундой становясь все сильнее. Я уже не размышлял, правильное ли решение принял. Но даже если бы передумал, пути назад не было.

Против предателей и убийц…

Против сидящего в Казанке божка…

Против бьющегося в агонии города…

Я выставлю себя самого.

Мне хотелось спать. Глаза закрывались, и удержаться в сознании самостоятельно не получилось бы, даже если я того желал бы, но мне помогала бодрствовать система: когда я проваливался в тупое небытие, перед глазами мелькали вспышки системных уведомлений. Уколы боли в перенапряженных мышцах приводили меня в сознание на несколько секунд, а потом опять сходились веки, возникали системные окна, боль. Тупой круговорот: ни полноценного забвения, ни бодрствования.