Ага, значит, мне все-таки не показалось, что касания стали частыми неспроста. Смех было уже не остановить, настолько ситуация выглядела комичной — Славин, опасающийся взять меня за руку, как неуверенный в себе подросток.

— И что же не положил ни разу? — поинтересовалась, припомнив, что на талии его рука так и не оказалась. Направлял он меня, исключительно дотрагиваясь по-дружески до спины.

— Я решил, что свою руку люблю больше.

— Ах вот, значит, как?

— Но плюсик за честность я ведь заслужил?

— Ну так и быть, лови, — перекрестила его.

— А руку на коленку положить можно?

— Ну положи, — разрешила под влиянием момента.

Он не растерялся и тут же хлопнул меня по ноге.

— Ну как?

— Почему у тебя она холодная? Ты замерзла?

— Так ветрища вон какая! — заметила, раскинув руки в разные стороны и снова запрокидывая голову к звездному небу. — И нет, не замерзла.

Рука сползла с коленки и устремилась к бедру.

— Не наглей! — возмутилась, скинув его ладонь.

Он выругался сквозь зубы, улыбаясь так же открыто, как и я.

— Ну согласись: я должен был попробовать.

— А как же твоя любимая, чуть не откушенная мной рука?

— Представляешь, я даже о ней не задумался! — признался он, и я снова громко захохотала.

Продолжая смеяться, мы буквально ввалились в отель под недоумевающими взглядами отдыхающих. Наверно, мы смотрелись как пьяные. Но в какой-то степени такими и являлись — пьяными от свободы, безделья и отсутствия рамок офиса.

— Кстати, — протянула я. — Ты заметил?

— Что?

— Телефон за весь день ни разу не зазвонил! — радостно воскликнула я. Пашка рассмеялся с новой силой.

— А с чего ему звонить? Ты же у своего связь отрубила, как только прилетела. И доступна только через вай-фай отеля.

— А твой?

— А мой в номере, — отмахнулся он, и у меня брови к линии волос поползли от удивления. — Что? Ты же вчера вон как психанула из-за того, что я трубку взял. Не хотел и сегодня огрести.

— Ты. Ради меня. Оставил телефон? — поразилась еще больше. — Да как ты без него не умер?

— Держусь из последних сил, — рассмеялся он и снова ухватил меня за руку. — Проголодалась?

— Да. Закажем еду в номер?

— Ага, твой балкончик мне очень нравится.

— Ну уж нет. На этот раз пировать будем у тебя, — не согласилась с его предложением. Пускать его к себе на ночь глядя после череды всех прикосновений и откровенных разговоров что-то не хотелось.

Я побежала к себе в номер, чтобы принять душ после изматывающего жаркого дня и переодеться, а Пашка направился к себе — заказывать ужин. Веселье еще бурлило в крови, поэтому, приводя себя в порядок, невольно вновь размечталась о романтическом ужине и такой же непринужденной беседе. А если сильно повезет, то могу нарваться и на комплименты. Широко улыбнулась при этой мысли своему отражению. Последнего особенно хотелось, поэтому я придирчиво выбирала себе наряд и старательно красила губы красной помадой. Я желала быть очень красивой, привлекательной и в то же время недоступной. Сдаваться пока не планировала, но Пашкины признания о том, как он хотел, но боялся лишний раз ко мне прикоснуться, вызывали трепет и возбуждение, потому что полностью противоречили его манере поведения. Мне казалось, что в этой его нерешительности проявляется страх спугнуть меня, а это означает, что я ему очень дорога.

Однако всем моим мечтам суждено было разбиться вдребезги, потому что когда я зашла в приоткрытую дверь номера, то сразу услышала громкий голос Славина:

— Нет, это вызовет аварийную ситуацию. Нас засудят. Век не отмоемся… Да… Нет… Послушай, делай что хочешь, но на технике безопасности ни в коем случае экономить нельзя… в пределах разумного, конечно… Да, давай закупаться…

Я прошла вглубь номера, увидела в столовой уже накрытый, красиво сервированный стол с двумя горящими свечами, а также Славина в кабинете за ноутбуком и с телефоном в руках. Он был в той же самой одежде и еще лохматый после поездки в автомобиле с открытым верхом. Поспешно щелкал мышкой и дергал ногой, будто куда-то спешит, но при этом на вопросы собеседника отвечал терпеливо.

Я примерно представляла, что произошло после нашего расставания: он пришел в номер, заказал ужин, не исключаю даже, что собственноручно поставил свечи на стол и зажег их, пребывая в таком же приподнятом настроении, как и я, а потом решил проверить рабочую почту. И все. Пропал. Утонул под грудой писем и проблем компании. Мне приходилось уже не раз наблюдать эту картину: Пашка решает быстренько проверить почту, а потом начинает нервничать, потому что и решить все не может за пять минут, и торопится еще куда-то. Сейчас, судя по дергавшейся ноге, он торопился ко мне на ужин, а судя по беспокойном взгляду, устремленному в монитор, его волновали какие-то вопросы фирмы.

Печально вздохнула, глядя на эту картину. Он услышал и оторвал-таки взгляд от монитора.

«Пять минуточек», — пообещал беззвучно губами и виновато улыбнулся.

Я вернулась в столовую, выждала обещанные пять минут и принялась за ужин, так как есть после длинного дня очень хотелось. Он не пришел. Ни через пять, ни через тридцать минут. Из кабинета продолжал слышаться его нервный голос, из чего следовало, что он начал раздражаться на собеседника.

Я съела свою красную помаду вместе с рыбой и салатом, запила соком, задула сгоревшие наполовину свечи, подхватила тарелку Славина и направилась к нему в кабинет. Нога у него дергаться уже перестала, веселый настрой пропал, а голос и взгляд стали жесткими и требовательными. Привет, босс, давно не виделись!

Поставила тарелку перед ним. Он снова поднял на меня взгляд. На этот раз непонимающий, будто только вспомнил, что я жду его в соседней комнате, затем перевел глаза на принесенный мной остывший ужин и благодарно улыбнулся.

«Спасибо. Прости. Я сейчас», — пообещал он, вновь беззвучно произнося слова. Я с трудом растянула губы в улыбке, хотя радости больше не ощущала. Взяла его планшет, который лежал на краю стола, и устроилась на диване, включив сериал.

То ли увидев меня рядом, то ли решив, что я не сержусь, постепенно Пашка успокоился, вновь начал говорить с собеседником спокойным тоном и погрузился в работу с головой, попутно уничтожая ужин и, скорее всего, даже не ощущая его вкуса.

Я же посидела в такой компании и поняла, что постепенно вместо него начинаю раздражаться сама и даже сериал не радует. Вечер до боли напоминал наши воскресные посиделки: я слежу за сюжетной линией на экране, Славин под ахи и вздохи с телевизора усердно работает. И если дома мне это зачастую казалось милыми, практически семейными вечерами, то сейчас все было совсем не так. Поэтому вскоре я поднялась с дивана и направилась к выходу.

— Я устала. Спать пойду, — бросила, не скрывая раздраженного тона. Но Славин его не заметил.

— Спокойной ночи, Золотко, — впервые за вечер оторвался он от трубки и обратился ко мне вслух. — Люблю тебя.

Ага, конечно. Нашел дуру. Только свой телефон ты и любишь!

Я не столько злилась на Пашу, сколько была разочарована в своих вновь разрушившихся мечтах. Не понимаю, чего ожидала? Что он резко перестанет круглосуточно работать, учитывая, что искренне любит то, чем занимается? Что все его обязанности и ответственность неожиданно пропадут? Что он ради меня решит пожертвовать своей мечтой по становлению главным владельцем «Строймира»?

Уже то, что он приехал и сегодня на целый день оставил телефон в номере, говорило о том, что он готов к жертвам ради меня. Но, конечно, он не мог бросить все. Разум твердил о том, что надо довольствоваться малым, но романтичная душа требовала всего и сразу. Я была максималисткой по жизни. Если учиться — то до голодных обмороков, если работать — то пять лет без отпусков, если строить отношения — то в омут с головой, не оглядываясь на препятствия. И даже понимание, что это неправильно, не помогало образумить себя и договориться с той мечтательной девчонкой, которая жила во мне с подросткового возраста. Которая мечтала о романтичном капитане под алыми парусами, а никак не о вспыльчивом трудоголике с двадцатипятилетним стажем дружбы. Сколько раз я себе твердила о том, что Пашка герой не моего романа? И что в итоге? Злюсь из-за того, что этот «не герой» не посвятил мне вечер. Я снова начала путаться в том, чего хочу.