— Не предложишь — не узнаешь.

Глядя на меня все так же настороженно, он медленно кивнул.

— Ну ладно. Давай попробуем. Только если будешь кидать, то хотя бы в глаз не целься.

— Славин! — возмутилась.

Он нервничал, и я это чувствовала. Намного больше, чем в любой другой раз, когда кидал мне: «Давай поженимся». В этот раз он не находился в зоне комфорта, на этот раз предложение, если оно и прозвучит, будет настоящим, официальным, со всеми вытекающими из него последствиями. И я от этого нервничала не меньше. Для меня это было такое же важное событие, как и для него.

Правда, повторюсь, если это предложение все-таки прозвучит.

— Паша! — снова окликнула его, когда он смотрел на меня, крутил кольцо между пальцами и молчал.

— Я это… в общем… как бы сказать…

— Скажи уже хоть как-нибудь. Солнце заходит!

— А после того, как зайдет, уже нельзя будет говорить? — удивился он и тоже глянул на горизонт.

— После некрасиво будет. Придется ждать следующего дня и повторять наше путешествие под алыми парусами, — пригрозила я, и он тут же упал передо мной на одно колено.

Выпучила глаза, глядя на него.

— Ты что делаешь?

— Предложение.

— А стоя нельзя? — поинтересовалась, поспешно оглядываясь. — Вдруг кто увидит?

— Ну уж нет. На этот раз надо сделать все по правилам, чтобы точно был положительный ответ. И перед тобой я, так и быть, на колене постою, не жалко.

— Паша, солнце.

— А, ну да, — откашлялся, посмотрел на меня, протянул кольцо, закатил глаза, будто что-то вспоминал, снова откашлялся. — Я забыл, что хотел сказать.

На этот раз я прикрыла глаза. Ну все, романтика вновь убита.

— Что? — возмутился. — Я нервничаю.

— Скажи хоть что-то.

— Ладно, — прикусил палец одной из перчаток, стянул ее с руки и посмотрел на ладонь.

— Ты серьезно? — поразилась. — Шпору написал?

— Тс-с, — шикнул на меня, снова надел перчатку, протянул кольцо. Я приготовилась слушать длинную и пафосную речь, а вместо этого он выдал: — Юля, я тебя всю жизнь любил, люблю и буду любить. Выходи за меня замуж.

Закусила губу, чтобы не рассмеяться, глядя в его веселые глаза, и важно протянула руку.

— Серьезно? — будто возмутился он.

— Быстрее, — ответила напряженно, Паша поспешно надел кольцо. И в тот момент, когда оно оказалось на моем пальце, я все-таки не сдержала громкого смеха. Слишком комичной была ситуация. Он тоже рассмеялся, поднимаясь на ноги, обнимая меня и целуя сначала в щеку, а потом в смеющиеся губы. — И на это ты написал шпаргалку?

— Нет, конечно. Я подробно расписал все плюсы и минусы семейной жизни со мной, но понял, что до захода солнца точно не успею все их перечислить, поэтому решил действовать согласно выражению «краткость — сестра таланта».

Продолжая смеяться и отвечать на его рваные, поспешные поцелуи, стянула обе перчатки с красных рук и посмотрела сначала на одну ладонь, потом на другую. Обе действительно были исписаны пунктами. Один, два, три…

— О боже, мой будущий муж сумасшедший, — сквозь смех заметила, глядя на руки, которые точно не могли принадлежать успешному бизнесмену.

— Это ты виновата. Свела нормального мужика с ума, — ответил мне, снова пытаясь поймать мои губы, но я уворачивалась, желая прочитать выгоды от союза со Славиным.

— О! Вот это интересно! Закрыть ипотеку? — продолжала смеяться, плохо различая слова на его коже.

Солнце зашло, и тьма опустилась на море так же резко, как и на пустыню. На мачтах загорелись огни, подсвечивая алые паруса и привлекая наше внимание к себе.

— Ух ты! — оценила, теряя бдительность и позволяя Пашке все-таки меня поцеловать. Крепко обняла его, испытывая тот же водоворот ослепляющей любви, который чувствовала весь наш отпуск.

— Люблю тебя. Очень сильно, — зашептал он жарко мне на ухо. — Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Как путеводный маяк, манишь меня к себе, не позволяешь отвлечься от курса. Знаю, что у меня непростой характер и вытерпеть меня сложно, но обещаю: буду стараться держать себя в руках, защищать и оберегать тебя даже от себя самого. Надеюсь, не забуду про твое требование о цветах, но если все-таки забуду, напомни, обещаю, что принесу тебе букет в любой ситуации, в любую непогоду. Я ворчу насчет того, что ты ешь, не потому, что мне жалко для тебя несчастную креветку, а потому, что не хочу, чтобы ты потом болела. Да, мне не нравятся твои открытые купальники и платья, но это лишь потому, что я тебя люблю и не хочу, чтобы другие мужчины провожали мое невинное, ранимое Золотко похотливыми взглядами и обижали словами или действиями.

У меня на глаза вновь навернулись слезы. От Пашки я не слышала более приятных и романтичных слов.

— А я… я буду ценить все, что ты для меня делаешь. Даришь цветы, говоришь комплименты, прибиваешь полочку, приезжаешь по первому требованию, если я попала в аварию, или…

— Давай без аварий, — перебил он мою речь, я кивнула, глотая слезы и снова покрывая его лицо поцелуями.

— Да как ты додумался до парусов? — недоумевала, поднимая взгляд в очередной раз к светящимся полотнам. — До сих пор поверить не могу. А мы уже сколько катаемся?

— Около двух часов…

— Это был риторический вопрос… Мне никто не поверит, если расскажу!

— А не надо никому рассказывать! — мигом напрягся он, а я перевела на него вопросительный взгляд.

— В смысле? А Яне похвастаться?

— Не надо! Ты что! Меня же дома засмеют! — перепугался он не на шутку, чем вызвал у меня новый приступ смеха.

— Юре, так и быть, говорить не буду…

— Никому не говори! А Юре с Олей в первую очередь!

— Почему?

— Позориться не хочу, — покачал он головой, пряча взгляд, а я улыбнулась еще шире, целуя его в щеку.

— А я похвастаться хочу, — возразила, на что получила в ответ обиженный взгляд. — Ну хорошо, хорошо. Пусть это останется нашей маленькой семейной тайной… Детям-то можно будет рассказать?

Пашка задумался.

— Ну ладно. Им можно… И тете Люде.

— Маме?

— Ага, она кремень. Тайн не выдает. Уж я-то знаю. Как я ее только не упрашивал рассказать, куда ты улетела…

— А еще заработать очки у будущей тещи неплохо?

Широко улыбнулся, из-за чего поняла, что мои слова не лишены его корыстного интереса. Все-таки торгаш — он и есть торгаш. Везде выгоду найдет.

— Вообще-то есть свидетель помимо меня.

— Кто?

— Твой шпион, который привел меня к причалу. Марина.

— Надо придумать, как устранить свидетеля, — важно заявил он.

Растрепала его волосы, заставила нагнуться и поцеловала.

— Эх ты, расчетливый Лягушонок. А если бы паруса не сработали?

— Еще были в резерве пираты и бал для потери туфельки, — ответил он мне на полном серьезе.

Перестала улыбаться.

— Какой бал? Какие пираты?

— Пираты, которые прячутся сейчас в трюме, а бал…

Он кивнул капитану. Тот вернул ему кивок, нагнулся, а затем на палубе зазвучала музыка. Пашка протянул мне руку.

— Ты шутишь? — поразилась, хотя казалось, что ему меня уже не удивить. — А ничего, что я в кедах и вряд ли их потеряю?

— Ничего. Я танцевать не умею. Сейчас наступлю тебе на ногу, и ты выдернешь ее из ботинка.

Он крепко сжал мою руку, обнял и медленно закружил в танце.

Обычно в конце романа или сказки говорится: и жили они долго и счастливо.

В целом — да, нашу жизнь можно назвать счастливой, но были в ней и свои горести, несчастья, обиды, как и у любых других людей. Наша жизнь была сказочной только для нас двоих, потому что мы как в детском саду взяли друг друга за руки, выходя в составе строя на прогулку, так и продолжили крепко сжимать ладони всю оставшуюся жизнь.

На нашем возвращении домой история любви не закончилась. Это был лишь конец ее начала, потому что предстояло еще самое сложное — сохранить любовь и счастье, найти в себе силы бороться со своими эго, гордостью и страхами.