— Живая? — поинтересовался через некоторое время голос за дверью. Вздрогнула, потому что думала, что ему хватит такта не заходить следом за мной в номер. Но мечтала я, конечно, зря. Это же Славин. Хорошо, что хоть в ванную за мной не зашел. Хотя тут его заслуги нет, это я успела закрыться на замок.

— Уйди, — откликнулась слабым голосом, с трудом поднимаясь к раковине и умываясь.

— Куда же я уйду? — поинтересовался он. — У меня тут полный набор для расслабления, как ты любишь: водичка, полотенчико и коктейль под названием «Смекта»… Конечно, не сегодняшние деликатесы, но со вкусом ванильки!

Он явно надо мной издевался, прекрасно понимая, что предупреждал меня заранее точно так же, как я его вчера насчет ожога. Теперь наступил момент его триумфа, и он ликовал.

— Чтоб ты провалился, — выругалась слабым голосом, склоняясь над раковиной. Живот еще побаливал, но стало лучше. Правда, навалилась слабость.

— Что? — не услышал он моих слов.

— Уйди. Мне уже лучше.

— А ванильный коктейльчик? Можно фиником заесть.

К горлу подкатил новый приступ тошноты после того, как представила проклятый сухофрукт.

Пашка веселился под дверью все то время, что я провела на полу ванной, пытаясь прийти в себя, а потом умываясь. Сколько бы я ни пыталась его выпроводить, он уходить никуда не собирался и, судя по голосу и шуршанию, кажется, что-то ел, будто издеваясь надо мной.

— Итак, двигаемся согласно плану, — объявил он, когда я в халате и с мокрой после душа головой выползла из ванной, еле переставляя ноги. — Ты потеряла багаж, я сгорел, ты отравилась. Осталось только мне где-то напиться, тебе подвернуть ногу и мне с кем-то подраться. На этом славный отпуск будет торжественно завершен, и можно отправляться домой.

— Только попробуй подраться, — ответила с трудом, залезая под одеяло и совершенно не беспокоясь о том, как выгляжу, в отличие от вчерашнего вечера.

— А что? Я готов! Можно с Олегом.

— Нельзя.

— Почему? Будет из-за тебя драка. Ты радоваться должна.

— У него ребенок.

— А если ребенка бы не было, можно было?

— Пашка, замолчи. Я спать буду, — закрылась с головой одеялом.

— Какой спать? Время детское. Пошли еще что-нибудь пожуем на ночь.

Откинула одеяло, чтобы он видел мой взгляд. Он хохотнул и протянул стакан с мутной жидкостью.

— Коктейльчик?

— Ты дурак. «Смекта» от другого помогает.

— От чего? — удивился, заглядывая в стакан, будто пытался найти там ответ.

— Таких слов на свидании не произносят.

— Это свидание уже не спасти. От чего это?.. Ой, кажется, я понял.

Закатила глаза.

— Водички тогда?

Меня потряхивало от озноба всю ночь, живот периодически начинал болеть сильнее, поэтому я не могла крепко спать и то и дело просыпалась и пила воду. А ту мне подносил Славин, который и вторую ночь провел в моей кровати. Он принес свой ноутбук и уселся рядом со мной. Я просыпалась, видела его сосредоточенный профиль в свете монитора и понимала, что он не просто работает рядом со мной, он караулит мое состояние, готовый в любую минуту везти в больницу или вызывать врача. Несмотря на всю его веселость из-за моего отравления, он все равно переживал, а потому не отходил далеко, подносил воду и спрашивал, как я себя чувствую. Уснул он только в середине ночи. Я, заметив выключившийся экран и ложащегося рядом Славина, подползла к нему, положила на его вытянутую руку голову, он обнял меня другой, и я оказалась в надежном коконе, в котором, точно знала, меня всегда защитят. И от внешнего мира, и от меня самой.

Мы со Славиным, как истинные туристы, «переотдыхали» уже в первую неделю отпуска и на следующий день после рынка благополучно слегли: он — с еще не зажившим ожогом на спине, я — после отравления. Проснулись только ближе к полудню, но из постели так и не выбрались. Я еще ощущала слабость, а Пашка просто любил поваляться в постели подольше, хоть и не мог зачастую этого себе позволить из-за напряженной работы. В этот же день мы отрывались, бездельничая. Смотрели фильмы по телевизору и лениво болтали о всякой ерунде. А еще очень много обнимались и целовались. Причем поцелуи были все настолько нежные, бережные, что я млела и мгновенно таяла. Приставать он не пытался, видя мое состояние, но то и дело прикасался губами то к виску, то к щеке, то к волосам.

— Так что там насчет выпускного?

— Ничего, — смущенно ответила, прикрывая глаза, когда он поцеловал меня в лоб, поглаживая заботливо по спине.

— Ты сказала, что любишь меня. Это правда?

— Правда. Тогда мне нравился не кто-то, мне нравился ты, — призналась не без страха и дрожи, но с пониманием, что если мы и дальше будем бояться признаться в том, что чувствуем, то еще долго будем ходить вокруг да около. Кто-то должен был быть первым. Он сказал в своей скупой на чувства манере, теперь пришло мое время. — Я любила тебя.

Он радостно улыбнулся и поцеловал меня поспешно несколько раз в щеку и в губы.

— И какая же это была градация любви? Та, которая нужна?

— Та, которая нужна, — подтвердила, гладя его по волосам и тоже улыбаясь.

— Значит, ты меня любишь? И больше не будешь пудрить мозги?

— Нет, это ничего не значит, — ответила, щурясь от нежности, когда он потерся носом о мою щеку, но после моих слов тут же отстранился.

— Не понял.

— Что же тут не понятного? — удивилась, приподняв брови вверх. — Любила-то я тебя тогда.

— А сейчас?

— А сейчас я уже не восемнадцатилетняя наивная девчонка, которая вздыхает по лучшему другу. Сейчас я тридцатилетняя ворчливая тетка, которая знает, что ее друг расчетливый бабник и трудоголик, обожающий комфорт, стабильность и беспроблемность.

— И что в этом плохого? — непонимающе уточнил Славин, а потом покачал головой. — Ну кроме того, что я бабник.

— То есть это тебя не смущает?

— В этом плане я готов исправиться, если у нас все сложится, — склонился к моим губам, погладив поясницу, где лежала его рука, но поцеловать себя я не дала, чтобы он не сбил меня с мысли.

— Думаешь, это так просто?

Пашка отстранился, выпрямился и действительно задумался. Удивленно подняла брови: он таким образом пытается убедить меня в правдивости своих слов?

— Знаешь, у меня не просто так никогда не было серьезных отношений…

— Кроме Насти?

Поморщился, будто вспомнил о чем-то неприятном.

— Ты же знаешь, что это были за отношения. Дешевый суррогат, которым я пытался заменить тебя и от которого меня воротило. После этого даже не пытался ни с кем заводить отношения. Да, по молодости я еще влюблялся в хорошеньких девушек, но ни одна из них так и не смогла стать мне дорога так, как ты. Все они были проходящими, я как быстро влюблялся в них, так быстро и забывал… А ты… я тебя даже после твоих Саш, Олегов и прочих не разлюбил. Хотя очень хотелось, — добавил обиженно, отводя взгляд в сторону.

И тут мне стало стыдно за «Саш, Олегов и прочих». И сама же удивилась этому стыду. Вроде бы ничего предосудительного не сделала, но почувствовала, что ему не просто неприятно, ему больно. Я так болезненно не воспринимала его прошлые отношения, как он говорил о моих. Будто я предала его. Хотя, возможно, так и было. Ведь всегда знала, что я для него вне конкуренции, он, даже когда встречался с Настей, искал со мной встреч и общения, я же пыталась строить серьезные отношения и планировала свадьбу с другими.

Я знала, что Славин с самого детского сада ко мне привязан очень сильно, но не представляла, что настолько.

— Мне эти девушки не нужны, если будешь ты, — сказал решительно, заглядывая упрямо мне в глаза.

— Поживем — увидим, — вздохнула и положила голову на его плечо, устремляя взгляд на экран телевизора, где шел приключенческий фильм, который выбрал для совместного просмотра Славин.

— Значит, все нормально? Мы выяснили, что ты тоже ко мне неравнодушна, и можем пожениться? — с хваткой начальника уточнил Паша. Закатила глаза на его деловой тон. Если он сейчас и договор предложит подписать о том, что мы пришли к соглашению, ничуть не удивлюсь.