А вот когда мы вернулись из отпуска, я занялась своим планируемым и обдуманным преображением. Спустя сотни просмотренных причесок девушек в журналах, интернете, на улице, перебрав десятки салонов и студий красоты, а также оценив мастеров, я направилась выполнять свою задумку по смене имиджа.

Кардинально менять длину все-таки не решилась — и без того, подстригая свою красоту, чуть не плакала, — но укоротила волосы с уровня «до талии» до «чуть ниже плеч». Прическу выбрала с прядями разной длины — чуть короче у лица и длиннее со стороны спины. Наблюдая за нанесением краски, а также дожидаясь ее действия, испытывала странные чувства — будто перерождающаяся птица Феникс, расправляла крылья и готовилась взлететь в голубое небо обновленной и свободной от прежних чувств и переживаний.

Накануне я не раз представляла себя блондинкой, пробовала менять себе прически в приложениях на телефоне и знала, что мне пойдет этот цвет волос, но результатом все равно была приятно удивлена. А тем, как новый цвет гармонирует с красной помадой, и подавно. Я сама себе стала казаться взрослее и сильнее, будто спрятала себя настоящую, ранимую и хрупкую в панцирь из пепельного блонда. Идеально.

Родителям мое преображение не понравилось. Мама была очень зла и чуть ядом не плевалась, будто это я не себя лишила роскошной русой косы, а ее, папа осуждающе качал головой, а брат заявил, что теперь я похожа на тупую блондинку, каких немало на улице. Но я не обиделась, потому что мне перемены нравились.

На первое сентября готовилась тщательно: облегающий костюм светло-голубого цвета из топа и юбки с завышенной талией и длиной ниже колен, туфли на высоком каблуке, яркий макияж с красными губами, который раньше смотрелся неуместно с прической пай-девочки, зато теперь с чуть завитыми блондинистыми локонами — превосходно.

Прибыла я на сбор первокурсников с небольшим опозданием и вплывала в ряды своих новых приятелей по парте царственной походкой с гордо поднятой головой. И произвела фурор, сразу обозначив свою позицию самой красивой девушки на курсе: парни смотрели на меня заинтересовано, девушки завистливо. Но главного, на кого я хотела произвести впечатление, не было. И через полчаса он не появился, и через час, и через два, когда у меня уже гудели ноги от высоченных каблуков, раздражали трещащие однокурсницы и бесил слишком счастливый ведущий, который бегал по сцене на университетской площади.

— Ты где? — не удержалась я и набрала номер своего дружка.

— Что? — ответил он сонным голосом.

— Ты спишь? — возмутилась.

— Ну да. А-а-а-а, — зевнул.

— А первое сентября?

— Когда оно? — поинтересовался, еле ворочая языком, будто снова засыпая.

— Два часа назад! — рявкнула я.

— Что?! — встрепенулся, и голос его прозвучал бодрее: — Сегодня?!

— Ты, как всегда, в своем стиле, — покачала я головой. — Мы с однокурсниками собираемся в кафе, когда официальная часть закончится. Придешь?

— Да, — ответил он, судя по звукам, подпрыгивая с постели. — Черт! Почему ты меня не предупредила?

— О чем? О первом сентября?

— Ну да.

— Славин, а я не твой секретарь.

— Ой, перетрудилась бы, что ли, если бы напомнила? Ты же меня знаешь, — со смешком добавил он, а я закатила глаза. — Там девчонок красивых много? Не всех еще успели разобрать?

— Тут самая красивая я, и я вся твоя, — фыркнула раздраженно.

— А кроме тебя есть еще красотки?

Скинула вызов, не дослушав до конца.

Он явился в кафе, где мы праздновали с однокурсниками начало нового учебного года, и прошел мимо меня, здороваясь как со знакомыми, так и с незнакомцами. Он кого-то искал глазами. Подозреваю, что меня, но взгляд его все время проскальзывал мимо блондинки с красными губами и в облагающем костюме. Паша сел напротив, бросил заинтересованный взгляд на меня, а затем повернулся на вопрос соседа. Переговорив с ним, снова начал оглядывать стол, изучая лица наших однокурсников. Я сидела и не понимала: он издевается или правда не узнает меня? Когда же он набрал мой телефон, трубку поднимала в еще большей растерянности.

— Я пришел. Ты где?

— Даже отвечать на это не буду, — еле слышно и обиженно проворчала. Но из-за шума вокруг он меня не услышал.

— Что? Где?

Скинула звонок и нагнулась к столу.

— Напротив! — гаркнула. Он вздрогнул и перевел на меня взгляд. — Ты ослеп?

Славин также придвинулся к столу, всматриваясь в мое лицо, будто не веря своим глазам.

— Что с тобой? — поинтересовался он с широко раскрытыми глазами.

— Новый имидж, — улыбнулась я. Его реакция превзошла все мои самые смелые ожидания. Он и правда не узнал меня, да еще и пребывал в шоке от моего преображения.

— Это парик? — поинтересовался он, протянул руку и подергал за прядь около лица.

— Нравится? — улыбнулась я, ожидая одобрения.

— Ужасно, — вполне серьезно ответил он, заставив меня нахмуриться. — Обратно вернуть можно?

Ударила его по руке, откидывая ее в сторону.

— А мне нравится!

— Нет, на один вечер — неплохо, — пошел он на попятную, заметив мою обиду. — Но это ведь не навсегда? Смоется?

— Нет, конечно.

— А перекрасить обратно?

— Нет. Мне так нравится.

Он печально вздохнул, снова поймал мою прядь и потер ее между пальцами, будто проверяя на мягкость. А той, которая была присуща моим прошлым локонам, теперь не было и в помине. Волосы у меня отныне были жесткими и колючими, иссушенными краской, прямо как новая я, разочаровавшаяся в первой любви.

Славин придвинул к себе мой коктейль и пробормотал нечто похожее на:

— Хорошо хоть отрастут. — А затем поймал губами трубочку, снова начиная сканировать взглядом длинный стол, за которым мы расположились с однокурсниками, и заинтересованно поглядывать на противоположный край, где хохотала симпатичная девушка.

— Что ты сказал? — переспросила я, потому что четко не расслышала его слов.

— Идет тебе, говорю, очень! — выкрикнул он, снова нагибаясь над столом в мою сторону.

— Ну да, конечно, — нахмурилась я.

— Очень необычно. Я тебя даже не узнал, — признался он вполне искренне, чем вызвал мою улыбку. Да-да, это я заметила.

К моему новому образу было непросто привыкнуть не только окружающим, но и мне самой. И если тем, кого я знала, было странно видеть вместо девочки с длинными локонами и милой улыбкой блондинку с красными губами, которая пыталась строить из себя взрослую и независимую женщину, то мне прочувствовать свой новый образ было тем более непросто.

Оказалось, что блондинистый цвет волос не смог убить во мне мечтательницу и резко сделать реалистку, которая равнодушно относится к любви в общем и к Пашке в частности. Я усиленно старалась не читать глупых романчиков, заниматься учебой, жить студенческой веселой жизнью. Но хватило меня ненадолго, и за несколько месяцев до Нового года, когда напряжение от учебы возросло накануне экзаменов, я сдалась и снова нашла утешение в книгах с нереальной, но очень красивой любовью. Читала по ночам, практически забыв про сон, а днем бегала на учебу, не всегда вспоминая про красную помаду. И, конечно, снова размечталась о несбыточном.

— Юль, ты что, опять всю ночь тусила? — спрашивал меня Славин, когда я, подперев подбородок, пыталась не уснуть под монотонный бубнеж преподавателя.

— Отстань, — пробормотала с печальным вздохом.

— Ты по ночам по клубам, что ли, бегаешь? — продолжал допытываться Паша, елозя на соседнем стуле от безделья и переполнявшей энергии.

— Угу.

— Без меня?

— Отстань.

— Не спи, а то все проспишь, — ткнул он меня в бок пальцем, я замедленно отмахнулась от него. Но Славин продолжал допытываться: — Ты парня себе, что ли, нашла?

— Угу.

— Врешь?

— Отстань.

— Задняя парта! Может, вам выйти и поговорить в коридоре? — поинтересовался профессор неожиданно задорно, в отличие от того, как читал лекцию. Я встрепенулась, склоняясь над тетрадью с виноватым видом.