Мне больше не было неловко в его объятьях, я перестала сравнивать его с братом, для меня он стал еще ближе, открылся с новой стороны. И, несмотря на все свои причуды, недостатки, нравился мне с каждым днем все больше и больше.

За эти три недели, что мы провели в райском уголке, вдали от проблем и обыденности, я видела только его, он владел всеми моими мыслями, он меня веселил, смешил, заставлял мечтать и фантазировать. Я не представляла себе жизни без Пашки, мне казалось, будто без него из нее исчезнут все краски, будто я перестану существовать и буду обречена на неудачи и страдания. Я нуждалась в нем, как в воздухе или воде. Он будил во мне невинного мечтательного ребенка, готового стремиться вперед, он пробуждал во мне женщину, которая была уверена в своей неотразимости, в своей красоте и власти над ним.

И я боялась все это потерять.

Потерять себя такую, какой была сейчас.

Потому что, перейдя черту от дружбы к более серьезным отношениям, рисковала потерять не только его, но и себя саму. После ничего уже не будет как прежде. Изменятся наши отношения, изменимся мы сами. Вне зависимости от того, как все сложится. Это буду новая я. Это будет новый он. Это будем новые мы.

За эти три недели не изменились ни он, ни я. Паша так и остался вспыльчивым и легко раздражаемым боссом, так и ворчал по поводу и без, от него так и пахло табаком, он так и продолжал критиковать всех и вся и смотреть себе под ноги, распинывая в разные стороны песок. А я так и осталась его незаменимой палочкой-выручалочкой с материнскими повадками и блондинкой, мечтательно глядящей на горизонт. Мы не изменились, изменилась реальность вокруг нас, в которой мы пробовали существовать рядом друг с другом в новых ролях. И я даже не могу сказать, что мы мирились с недостатками и особенностями друг друга, мы просто о них знали и принимали за данность.

Если сначала меня раздражало, что он колотит рядом со мной по клавишам ноутбука, то вскоре я перестала это замечать, как и в офисе. И пару раз даже присоединялась к нему и с готовностью поддерживала разговор на рабочие вопросы, когда он осторожно спрашивал совета. Выдохнув и переведя дух, я вновь стала интересоваться жизнью офиса. Вновь открыла ноутбук, потому что, как и предсказывал Славин, соскучилась по цифрам и графикам.

Пашка же продолжил выслушивать мой «романтичный бред», как он называл мечты о счастливой жизни, лишенной проблем и трудностей.

Мы крепко держали друг друга за руки. И наши отношения строились не на похоти и страсти, они кирпичик за кирпичиком складывались из преданности, самоотверженности, дружбы. И любви. Крепкой, как и наши сцепленные руки, будто связанные толстым канатом долгих лет, общих тайн, увлечений, стремлений.

Этот канат был подвижным. Он мог растягиваться, отдаляя нас друг от друга, как тогда, когда я хотела разорвать отношения навсегда и мы наговорили друг другу немало обидных слов, желая ударить побольнее. Но он же был и очень эластичным, притягивая нас друг к другу, соединяя порванные волокна, заставляя забыть ссору и слова, сказанные в нестабильном эмоциональном состоянии.

До Дубая мы добрались только в конце третьей недели отпуска, остановившись в столице точно так же, как и в Абу-Даби, на несколько дней, чтобы неспешно познакомиться с эмиратом, согласно версии Пашки, и пройтись по магазинам — согласно моей. Шопинг Славин старательно откладывал, не подпуская меня к огромному прославленному торговому центру ОАЭ, старательно водя на прогулки на яхте вдоль каналов и зазывая в дорогие рестораны с потрясающим видом на город небоскребов.

Но рано или поздно это должно было случиться. Я попала в знаменитый «Дубай-Молл» и пропала. Он был огромным, в нем было множество бутиков. Все сияло, искрилось и сверкало.

— Спокойно, — предупредил Пашка, видя мою реакцию на богатый торговый центр. — Не забывай. За покупками идем завтра. Сегодня у нас ознакомительная экскурсия и ужин с видом на «Бурдж-Халифу».

— Я помню, — пискнула, повернув в сторону витрины, где были выставлены манекены в костюмах для восточных танцев.

— Юля! — возмутился Славин позади меня.

Я честно об этом помнила, поэтому надела не балетки или кроссовки, а каблуки и полувечернее платье, которое подошло бы для посещения приличного ресторана. Однако не зайти хотя бы в пару бутиков для меня было бы просто чем-то нереальным.

— Ты же обещала, что мы только посмотрим стену с водолазами, аквариум и прочую архитектуру, а не пойдем за покупками, — раздраженно зашептал Славин, когда нагнал меня около витрины.

— Паша, купи! — потребовала, догадываясь, что со своей ипотекой и в полууволенном состоянии не смогу позволить себе этот наряд одалиски. Но очень хотелось.

Он был бронзового цвета, с длинной пышной юбкой с двумя вырезами и лифом, расшитым аппликацией из синих, красных и золотых узоров. Монеток и прочих висюлек, с которыми я училась танцевать танец живота, не было, но без них костюм выглядел даже лучше. Более дорого и шикарно.

— Зачем? — поразился друг, посмотрев на приглянувшееся мне с первого взгляда одеяние.

— Хочется, — пискнула нерешительно. Один костюм для восточного танца у меня имелся, но он был старым, и надевала я его лишь однажды — чтобы посмотреть на себя в зеркале. Надеть же его на выступление, куда меня приглашали, так и не решилась: слишком открытым и откровенным он был. Решила, что станцую в нем когда-нибудь для мужа. Так он и лежал. Уже лет шесть.

Пашка снова посмотрел на открытые плечи манекена и помотал головой:

— Нет, — ответил категорично и потянул меня в сторону от витрины.

— Паша, пожалуйста. Очень надо!

— Да зачем? — никак не мог понять простого женского желания «хочется» друг.

— Для мужа буду танцевать, — озвучила первое, что пришло в голову, когда вспомнила свой старый костюм.

— Вот пусть он тебе его и покупает, — предложил логичное решение Пашка, пытаясь оттащить меня еще дальше, но я изо всех сил старалась стоять на месте и не скользить каблуками по полу.

— Так ты же собрался стать моим мужем! — В борьбе за понравившуюся вещичку все средства были хороши.

— Вот когда стану, тогда и куплю. — Пашка не сдавался.

— Тогда нас уже здесь не будет!

— Через интернет закажешь.

— Паша, я тебе станцую, как и обещала! — На это была последняя надежда. Он заинтересовался и перестал тянуть меня в сторону, снова посмотрел на наряд, потом на меня и снова на наряд.

— Врешь! — возмутился.

— Честно-честно! Купи! Все, что хочешь, сделаю!

— Все, что хочу, ты точно не сделаешь.

— Сделаю! Ну пожалуйста! — Если совсем уж честно, то я готова была пообещать что угодно. А когда дело дойдет расплаты, тогда и решу, что делать дальше.

Пашка снова глянул на наряд, нахмурился.

— Наверняка ведь дорого стоит, — заметил.

— Не дороже, чем аренда «Ferrari» на месяц, — заметила.

— Сравнила, — возмутился он. — «Ferrari» нас возит, а этот что делать будет?

— Детей! — И снова сказала первое, что пришло в голову, но меня уже было не остановить.

Брови Славина взлетели.

— Паша, купи!

— Может, детей все-таки я делать буду? Совершенно бесплатно, — предложил он. Замотала головой, не согласная с такой расстановкой ролей. Славин безнадежно выдохнул и раз в двадцатый с несчастным видом посмотрел на наряд. — Золотко, но это ведь непрактично! Столько денег на ветер! Давай я тебе лучше шубу куплю, — предложил он и тут же воодушевился собственной идеей. — Ты мне в ней станцуешь, а потом еще несколько зим греться будешь!

Снова замотала головой.

— Ну Паша-а-а-а!

— Две шубы куплю!

— Паша-а-а!

— Юля, нет! — решительно ответил, нахмурившись, чтобы показать, что уже не шутит. — Пошли.

— Подожди, — оглянулась на костюм, не готовая с ним вот так просто расставаться. — Я только примерю и вернусь!

— Юля! — воскликнул Славин, но было поздно: я рванула к бутику. — Сумку хотя бы оставь!