Из мечети мы выходили, оба впечатленные и заряженные волшебством этой ночи. На удивление, Пашка первым начал вспоминать мультик про Аладдина, который мы в детстве любили пересматривать вдвоем. И, вернувшись в отель, я настояла на том, чтобы продолжить волшебство и посмотреть фильм.

— Сказку? Может, чем-то другим займемся? Чем-нибудь взрослым? — все об одном вещал мне Славин каждый вечер.

— Ты же сам хотел посмотреть, — возмутилась, вооружившись пультом и настраивая телевизор на просмотр.

— Я?

— Да-да, ты. Еще обиделся, что я без тебя фильм посмотрела в первый раз.

— Тогда условия были другими. Мне было без разницы, чем заниматься вместе. Главное, чтобы с тобой. Теперь же… — Он потянулся ко мне, но я, будто не понимая, куда он клонит, выпрямилась, и он промазал со своим поцелуем, заваливаясь мне за спину.

— Вот. Уже начинается. Смотри, — настояла, оборачиваясь и отталкивая его со своей подушки.

Пашка тяжело вздохнул и поднялся, подставляя мне плечо, чтобы я на него оперлась.

— Иди ко мне, ребенок, — позвал, и я поспешно придвинулась, обнимая его за пресс. — В последние дни я начинаю подозревать, что у тебя и одного парня не было.

— Это же хорошо? — игриво поинтересовалась я.

— Как сказать… — тяжело вздохнул, целуя меня в нос.

Думала, Пашка воспользуется просмотром фильма в моей комнате в личных целях и снова притворится спящим, чтобы остаться со мной на ночь, но неожиданно фильм его увлек, он до самого конца не потерял к нему интереса и вместе со мной смеялся и даже подпевал детским песенкам.

— Ну и как тебе Жасмин? — поинтересовалась, когда ее впервые показали во дворце во время приема иностранного принца.

— Так себе. Рисованная лучше.

— Я думала, я лучше!

— Ой, да, точно. Ты лучше, — поспешно исправился он, а я рассмеялась.

— Помнишь, как она тебе нравилась в детстве?

— Почему нравилась? Она мне и сейчас нравится. Ты видела, какие у нее, — он поднял руку, растопырив пальцы, будто держал сферу, — большие глаза!

Я снова засмеялась, ударив его по руке.

— Ты был маленький в то время, чтобы обращать внимание на «глаза», — сквозь смех заметила я.

— Да я с рождения только «глаза» и замечаю! — возмутился тоже хохочущий Пашка. — Так все мальчики устроены. Сначала мамкины «глаза» вызывают интерес, потом женины.

— У тебя еще нет жены!

— Ну, значит, твои.

— Эй! — ударила его по плечу.

Так, вспоминая детство и сопоставляя фильм с мультиком, мы и продолжали просмотр.

— Какой шикарный Раджа, — вздыхала я, глядя на тигра принцессы.

— Все еще хочешь себе такого?

— Нет, спасибо. Мне Кисы хватает. Она-то с трудом помещается в моих «покоях», а куда такого пристроить — даже не представляю…

— Скорее он тебя пристроит к себе в брюхо, — соглашался Славин.

— И-и-и, — пищала я, подпрыгивая на месте во время сватовства Аладдина к принцессе. — Какая у него улыбка классная! Мое сердечко не выдержит такой красоты!

— Ничего, что я здесь?

— Можешь выйти.

— Ну уж нет. Я лучше останусь. Контролировать буду твою сердечную деятельность, а то мультяшка точно тебя не спасет от инфаркта.

— И-и-и, — продолжала я подпрыгивать на кровати, хлопая Пашку по коленке. — А Джинн какой классный!

— Так это Уилл Смит. Он априори классный.

Смотреть фильм в компании Пашки оказалось намного веселее, чем с Кисой. Нас объединяли общие воспоминания, знания предпочтений друг друга, и нам было совершенно не скучно.

— Прекрасный фильм! — Когда финальная песня была спета, выдохнула, поворачиваясь к Пашке лицом. — Яркий, добрый, веселый, музыкальный. Когда у меня будут дети, обязательно им покажу его, — поделилась планами. Пашка, глядя на меня с улыбкой, покачал головой, будто умиляясь моей наивности. — Что?

— Ничего, — со смешком ответил он. — Ты такая милашка! Будто тебе все еще пять лет.

Решила расценить это как комплимент и нагнулась к нему, чтобы поцеловать в губы.

— А ты?

— Что я?

— Покажешь этот фильм своим детям?

— Зачем? Ты же собралась сама его им показать.

Приподняла брови удивленно.

— Ты в себе не слишком ли самоуверен, дорогой друг? У нас вполне могут быть разные дети.

— Нет.

— Да.

— Нет. Либо общие, либо мне вообще дети не нужны, — заявил он совершенно серьезно. И улыбаться перестал. Мое удивление еще больше увеличилось.

— А вдруг у нас не сложится? Неужели тебе не хочется однажды стать отцом?

Он поморщился, будто я сказала что-то неприятное, а потом покачал головой.

— Орущий, слюнявый, вечно какающий источник проблем мне не нужен, — покачал он головой. — Мне и одному неплохо.

— Да как так? — возмутилась. Для меня его слова стали открытием. Никогда не считала Славина детоненавистником. Он хорошо ладил и с Викой, и с Витей, даже маленькую Кису, которую еще не приучили к лотку, никогда не ругал за испорченные вещи, потому что ему все время было ее жаль, и воспитанием кошки приходилось заниматься мне. Я всегда считала, что Славин любит детей. — А как же наследник, которому можно будет передать твое дело?

Он пожал плечами.

— Ну ты ведь мне его когда-нибудь родишь.

— Да при чем здесь я? Мы же про твоего ребенка. Какая разница, кто будет его матерью?

— Для меня большая, — нахмурился он. — Мне кажется, я не смогу полюбить ребенка, если не буду любить его мать. Меня дети вообще раздражают. Так зачем рожать только чтобы было? Чтобы он потом мучился? Чтобы себя мучить?

— Ничего не понимаю, — покачала головой, хмурясь и вспоминая, как Славин мог несколько десятков минут кряду сидеть и катать машинки по полу вместе с Витей или выслушивать детское девичье щебетание Вики. Он и намека на раздражение не выказывал. Наоборот, очень радовался, когда видел их. — Ты же хорошо относишься к Вите и Вике.

— Сравнила, — хмыкнул он, усмехнувшись. — Они же свои. Меня чужие дети раздражают, а Вика с Витей — дети Юрки, твои племянники… Да я их как своих племянников воспринимаю.

— Ну и твой ребенок тоже будет твоим, — озвучила очевидную вещь.

Пашка снова нахмурился.

— Странный разговор, — заметил он, и я была с ним полностью согласна. — Не знаю, как тебе объяснить. Но допускать кого-то в свою семью мне непросто. И на данный момент я не могу представить, что полюблю ребенка от чужой женщины. Не перебивай, — предупредил прежде, чем я вновь напомнила о том, что эта женщина может стать для него также любимой. — Конечно, жизнь непредсказуема и всякое может случиться. Но на данный момент нашего общего ребенка я представить себе могу. Как и могу с уверенностью сказать, что буду его любить. Но вот другого ребенка мне представить намного сложнее. Сейчас подобный образ вызывает у меня только раздражение и неприятие. Я хочу только общего ребенка, другого мне не надо.

Мы оба были в смятении после этого разговора. Он был еще более сакральным, чем разговор о чувствах. После него каждый из нас задумался о чем-то своем, Пашка забыл о том, что ко мне надо приставать, а я забыла, что надо его выставить за дверь. Мы так и лежали рядом друг с другом и думали. И уснули точно так же, рядом.

Хотела бы я детей от Славина? Да. Однозначно. Я их еще в школе придумала.

Хотела бы я провести остаток дней с ним? Он, конечно, не принц из сказки, и алых парусов у него нет, но в целом… да, не исключаю такого варианта.

Хотела бы состариться вместе? Опять же, парусов нет, но тоже скорее да, чем нет.

А если не получится? Не получится, если не пробовать.

Все вроде бы логично.

Так почему я до сих пор торможу? Сама не знаю.

Боюсь? Но чего? Не Пашку же.

Я боялась перемен. Боялась лишиться того, что у меня было сейчас. Боялась потерять Пашку, своего друга, защитника, свой надежный тыл навсегда.

Всего несколько недель назад я пыталась от него избавиться, убежала в другую страну, а теперь боялась потерять. Вот так иррационально, вот так по-глупому, вот так по-девичьи.