— Вот как? И что же во мне красивого? — спросила, решив идти в нападение, чтобы скрыть смущение, и не замечая, как невольно начинаю флиртовать с Пашей Славиным, соседом по горшкам.

— Ну-у… улыбка, — не растерялся тот.

Мои губы неожиданно зачесались, желая на этот раз первыми его поцеловать. Со стороны простой, незатейливый комплимент в исполнении Пашки вызвал во мне бурю чувств. Скажи это кто другой при других обстоятельствах, я бы даже внимания не обратила, но в его исполнении эти слова имели совершенно другую, волшебную силу.

Взяла его за руку под столом и сжала в знак благодарности, продолжая заглядывать в глаза.

— Я буду только салат из свежих овощей и шашлык, — рассуждала, разглядывая шведский стол, к которому нас вскоре пригласили.

— Какие тебе свежие овощи в таких антисанитарных условиях? — поинтересовался Славин, тоже критично изучая предложенные блюда в дикой пустыне. — Черт знает, как их мыли… Возьми лучше какой-нибудь гарнир, прошедший термообработку…

— Гарнир на ночь? Там углеводы. Не буду, — заявила, щедро накладывая себе побольше салата.

— Углеводы, значит, нельзя, а жирный шашлык можно? — поразился Пашка. — Куда ты столько накладываешь? Забыла, чем закончилось твое увлечение свежими овощами и морепродуктами во Вьетнаме? Снова хочешь отравиться?

— Это же не морепродукты.

— Говорю тебе: не рискуй. Возьми гарнир… Да не эту подозрительную кашу… а вон лапшу возьми… это ты и раньше ела…

Глянула туда, куда он показывал.

— Лапша с шашлыком? Я еще не совсем с ума сошла. Да это даже днем страшно звучит, — покачала головой и пошла в сторону подносов с мясом.

— Женщины, да где вы логику храните?! — возмутился Пашка, подкладывая мне на тарелку пару лепешек, когда я проходила мимо.

Пока рассматривала предложенные виды зажаренного на огне мяса, подошел Славин с полной тарелкой той самой лапши. Хорошо ему: когда угодно и что угодно ест и не толстеет.

— Клади побольше, — прошептала, когда он взял щипцы и начал накладывать себе мясо.

— Да мне хватит, — признался.

— А мне?

Перевел взгляд на мою тарелку, где, кроме салата да лепешек, ничего так и не было.

— Тебе положить? — удивился он.

— Да, только к себе в тарелку, — ответила шепотом. — Вон тот и вон тот кусок.

— А сама?

— Мне стыдно. Смотри, как все смотрят…

— Ага, — таким же шепотом ответил он мне. — Смотрят на тебя и думают: «Кошмар, и так жирная корова, а еще и шашлык жрет и в красном купальнике на пляже не стесняется показаться».

— Молчи и накладывай, — посоветовала.

— Слушай, а если мы сейчас тебя откормим, то ты больше не наденешь красные веревочки? — любознательно поинтересовался он, доставая вторую тарелку и начиная споро ее заполнять. Не сразу сообразила, к чему он клонит.

— Если я растолстею, ты же меня разлюбишь! — сказала только, чтобы возмутиться подобному развитию событий, совершенно не ожидая от него ответа.

— Не-е, не поможет, — уверенно покачал головой, подхватывая обе тарелки и одноразовые приборы. — Ты же уже в школе толстой была. Я тебя тогда меньше не любил.

— Я не была толстой! Я была полненькой… немного!

— Ага, и кость была широкой. Помню-помню.

— А кто меня конфетами все время закармливал?

— На меня намекаешь?

— А на кого еще? Ты меня специально откармливал сладостями! Я и свою порцию съедала, и твою.

— Ага, хотел, чтобы никому больше не досталась, толстенькая пышечка, — покачал он головой осуждающе.

Так, продолжая спорить, мы преодолели толпу и вернулись к своим местам. Я упала на подушку, Паша со вздохом присел рядом и поморщился: все-таки спина у него болела, как бы он ни пытался убедить меня в обратном.

— Очень плохо? — поинтересовалась обеспокоенно. — Может, вернемся в отель? У меня мазь есть…

— Ешь и молчи, — посоветовал Славин, перекладывая мне в тарелку кусок курицы.

Совету последовала с удовольствием, поспешно раздирая волокна мяса. И только когда замолчала и положила кусок в рот, разглядывая толпу из туристов разных национальностей, заметила, что Славин сказал нечто очень странное. Причем сказал это так обыденно, мимоходом, что это не могло быть выдуманным.

— Ты меня любил со школы?! — переспросила и подавилась куском, сильно закашлявшись.

— Вот до чего жадность доводит, — покачал головой Пашка, протягивая мне стакан с водой. — Попей, страдалица. По спине похлопать?

Покачала головой, отмахиваясь от его руки и пытаясь восстановить дыхание.

— Л-любил? — переспросила, когда обрела возможность снова говорить.

— Ой, да это так давно было, — отмахнулся он, отводя взгляд к сцене, где начиналась наконец программа, которую мы ждали. Музыка стала громче, замигали разноцветные огни.

— Вот именно! Я когда толстой была? Классе в третьем? Пятом? — спросила, пытаясь сама вспомнить тот период. — А потом что? Перестал любить?

Посмотрел на меня как на дуру.

— Это неотключаемая опция, Золотко, — похлопал он меня по спине, будто утешающе. — Ничему-то тебя твои книжки так и не научили. Если бы можно было отключить, я бы поставил ее на паузу и спокойно сейчас заключал контракт, пока ты тут с Олегом резвишься.

— Ничего не понимаю, — покачала головой. — И с каких пор ты тогда меня любил?

— Не знаю. Давно.

— А если подумать?

— Да откуда мне знать!

— А кому, если не тебе? Думай! — настаивала.

— Да не знаю я. Само как-то началось… когда-то.

— Пашка!

— Ну не знаю. С Валеры, наверное, — задумчиво предположил он, не отводя взгляда от сцены, на которую поднималась исполнительница восточных танцев в ярком сверкающем наряде.

— С какого Валеры? — снова принялась я недоумевать. У меня точно не было никакого Валеры! С Сашей я начала встречаться первым. А в школе мне вообще никто из парней не нравился, кроме Славина, конечно, я никому и шанса не давала к себе приблизиться. И уж тем более поклонника у меня не было, когда я была полненькой.

— С лопоухого, — ответил Паша мгновенно. — Как вспомню те уши и тот светлый затылок, так и тянет начать кому-нибудь наступать на пятки, — признался доверчиво, при этом наблюдая за танцовщицей, а не глядя в мою сторону.

— Подожди. Ты сейчас про Валеру из детского сада? — впала я в шок. Это был единственный Валера на моей памяти, причем я даже не помнила его лица, зато помнила, как Славин с ним дрался и как мы с другом по-детски воевали в тот период.

— Ну да. Он же самый первый тебя у меня увел.

— Он меня увел? — возмутилась. — Это ты ушел к Свете!

— Какой Свете? Не помню никакой Светы.

— С длинными волосами такая.

— Только тебя с длинными волосами помню, — нахмурился он.

— Как удобно! Валеру, значит, ты помнишь, а Свету нет?!

— Не было никакой Светы.

— Да куда ты смотришь?! — снова ударила его по спине, заставив зашипеть от боли и привлекая его внимание к себе. — У нас тут серьезный разговор, а ты на чужую грудь таращишься?

— А что, на твою таращиться? Не бей меня! — тут же взвизгнул, когда я снова замахнулась.

Замерла на мгновение, соображая, из-за чего именно мы сейчас ругаемся. Ну ладно, не ругаемся, но препираемся. Из-за Валеры и Светы из детского сада? Да это же смешно. Внимательно посмотрела на Славина, собираясь задать главный вопрос: если я ему уже давно начала нравиться, то что было на выпускном, когда я с таким трудом призналась ему в чувствах, а потом была вынуждена стричься и перекрашиваться в блондинку? Собиралась, собиралась, но так и не собралась.

Музыка продолжала громко играть, танцовщица извивалась на сцене, люди хлопали и смеялись, Славин снова повернулся в сторону представления, а я открывала и закрывала рот, как рыба.

— Да что ты на нее смотришь? — поинтересовалась, так и не задав вопроса, мучившего меня.

— А куда смотреть? Она же танцует, — ответил Славин и подвигал плечами, изображая танцовщицу и улыбаясь. — Смотри, что она животом вытворяет.