Для Паши Юля была неприкосновенна. Практически богиня, на которую взглянуть лишний раз нельзя или заговорить о ней всуе, не то что прикоснуться. Сколько он ее помнил, она всегда была самой красивой девочкой, самой умной, самой доброй, самой талантливой. На нее мальчики засматривались уже в детском саду, когда у нее толком волос даже не было. В школе же и университете она по праву считалась красавицей с длинной косой русых волос. Ею восхищались, но только издали, потому что сама Юля не считала кого-то достойной себя, прекрасной принцессы. Все ей были неугодны.
И Паша не стал исключением. Уже в детском саду он не раз заявлял, что женится на ней. Тогда это была всего лишь игра, без особых чувств, только потому, что он был достоин лучшего, а именно золотой девочки Юли. Дальше же стала крепнуть его привязанность к ней, которая закончилась зависимостью. К концу школы он перестал представлять, каково это — быть без нее.
А она с самого раннего возраста вещала ему о принце на белом коне, о капитане под алыми парусами, о герое, побеждающем чудовищ. Ждала какого-то сказочного рыцаря, который ворвется в ее жизнь и заберет с собой. Список качеств этого нереального мужчины был очень длинным и таким же противоречивым. Он должен был быть красивым, но не очень, чтобы не смущать других принцесс, он должен был быть умным, но не умнее самой Юли, он должен был быть отважным, смелым, добрым, милым, спокойным, миролюбивым, сильным, мужественным, непогрешимым, святым.
И Славин не попадал ни под одно из требований. Сначала он искренне пытался соответствовать. Таскал за ней рюкзак, мужественно не ел конфеты, которые ему выдавали родители, и носил ей, защищал от каждого обидного действия, слова, взгляда. А обидчиков или, вернее, конкурентов у него за внимание красавицы Золотаревой было немало, потому дрался он по несколько раз в месяц, а то и в неделю. В школе постоянно ходил со ссадинами и синяками. И добился только того, что все начали называть его разбойником и хулиганом. Даже сама Юля, уничтожая конфеты, качала головой и цокала языком: «Ай-яй-яй, Пашка». И за те самые конфеты ему тоже однажды досталась истерика от его зазнобы: «Хватит меня откармливать! Перестань носить мне сладости! Я на них пухну! Скоро в дверь не пролезу! Ты чудовище со своими конфетами!» Словом, уже в начальной школе Пашка был в недоумении: как понравиться Юле, если все, что бы он ни делал, плохо?
Однако время текло. Мальчики пытались ухаживать за Золотаревой, как и он, неумело и несмело, но она всех отвергала. А вот он так и продолжал носить за ней рюкзак, заглядывать в рот и мечтать, что вот скоро, совсем скоро она его оценит. И довольствовался тем, что все воздыхатели да подружки в ее жизни были проходящими, а он, казалось, вечным. Она могла ругаться с ним, обижаться, злиться, но Паша мужественно сносил ее капризы, истерики и обиды, которых было немало за время их дружбы. Он привык к ним и уже начинал разбираться, какие из них пустяковые, а какие смертельно опасные, за которые не стыдно и на коленях поползать, и поступиться своими принципами, чтобы угодить.
В старшей школе Пашка начал испытывать напряжение от дружбы с Юлей. И не только потому, что она привлекала его как девушка, а еще и потому, что она точно так же привлекала и других парней. На нее стали засматриваться уже с совсем другим подтекстом. В этот период они стали общаться чаще, она вклинилась в его компанию приятелей, и Паша стал подозревать, что ей кто-то из них понравился. Она начала одеваться очень вызывающе, предпочитая короткие юбки или обтягивающие штаны, подчеркивавшие фигуру, краситься стала ярко, распустила свои длинные, русые волосы из хвоста и хихикала над каждой тупой шуткой, как полоумная. Видя это и пытаясь вычислить смертника, который понравился Золотаревой, Паша закурил. Не потому, что это было круто и считалось прикольным среди молодежи, а потому, что нервы начали сдавать. Если бы не курил, то дрался бы, чтобы занять чем-то руки и нехорошие мысли в сторону своей невинной и наивной подружки-принцесски.
Однако закончилась школьная пора вполне благополучно: Юля так и не начала ни с кем встречаться, потому что он не позволил ей этого, не оставляя ее одну и постоянно находясь рядом. Началось студенчество, на которое у него были большие планы.
Он пошел работать, намереваясь-таки стать достойным Юли, пытался бросить курить, начал дарить ей роскошные букеты цветов, отдавая за них большую часть крохотной зарплаты, на первые собственноручно заработанные деньги купил ей золотые серьги. Но она будто и не замечала этих подарков, которые он добывал потом и кровью. Она воспринимала это как должное. «Раньше были конфеты, теперь букеты и золотые украшения. Круто, но не совсем», — именно так, казалось Паше, она воспринимала его подношения. Еще и смотрела на него как на глупца, у которого были состоятельные родители, а он рвал жилы и бегал на обычную подработку. А ведь Паша надеялся, что она оценит его жертвы. Но нет.
О том, что его подруга редкостная стерва, Славин знал уже давно к тому времени и успел с этим смириться, потому что точно так же знал и о том, что за образом неприступной, высокомерной блондинки скрыта нежная, ранимая, наивная, добрая девочка, которая любит кошечек, диснеевские мультики и мороженое на ночь. И именно ее он любил, а не ту капризную красавицу, которой она пыталась притворяться. Да и нравилась она ему как девушка очень сильно, что говорить. Будила желания, которые не следовало испытывать к лучшей подруге.
Три курса прошли, ничуть не отличаясь от школьной поры. Если не считать того, что теперь по вечерам он работал, а не сторожил свою зазнобу. И в один из таких вечеров она где-то умудрилась подцепить принца. Да-да, именно принца! И так не он решил, так она на полном серьезе называла лощеного скупердяя Сашеньку.
О новом увлечении подруги Паша узнал не сразу. Сначала заметил изменения в ее поведении, начал волноваться, а затем был представлен этому идеальному принцу, на которого она смотрела с восхищением, заглядывая ему в рот и чуть ли не пища от радости.
Для Паши этот Саша стал концом. Мириться с другим мужчиной в жизни Юли он не мог, но и мешать ей тоже не отважился. Возможно, если бы она давала ему хоть какой-то шанс, он бы за него ухватился, но она так нахваливала своего принца, что у Паши кулаки чесались и тянуло снова начать курить, как прежде в школе. Пара вечеров наедине с бутылкой, вновь возникшее пристрастие к табаку, и он решил, что пора учиться как-то жить без Юли, что она — пройденный этап и со своими тараканами о принцах-капитанах-рыцарях пусть живет одна. Он от этих розовых мечтаний достаточно настрадался.
Правда, отдалиться от нее не смог, потому что учились они в одной группе, да и она сама продолжала искать с ним встреч и разговоров. Но общаться они стали реже, иначе он бы ей мог много неприятного наговорить, потому что пребывал в перманентно злом состоянии. Особенно после того как узнал, что Юля начала жить вместе с Сашей. Подобного он уже простить ей, казалось, не мог.
Но время показало, что мог. Стоило увидеть ее, расстроенную, у себя дома, как готов был ей простить что угодно, лишь бы не видеть, как она страдает. Относиться он стал к ней по-другому, более холодно, потому что обида все еще жила внутри. Но и она надолго не задержалась. При новой встрече с этим Сашей он все-таки выполнил свое давнее желание и побил его, и, что было приятно, Юля его поддержала, даже не разбираясь, кто прав, а кто виноват. А виноват был именно он, потому что набросился на ее ухажера без веской причины только потому, что хотелось, только потому, что появилась возможность, только потому, что Саша, сам того не зная, потоптался на его чувстве собственного достоинства, на его любви, которую он бережно хранил с самого детства.
После у Юли были еще парни, но все они заканчивали плохо, потому что Паша перестал действовать честно, как велел кодекс рыцаря Золотаревой, потому что подруга ему все спускала с рук и всегда прощала. Он намеренно вызывал ревность у ее ухажеров, кого-то прямым тексом посылал прогуляться, если не хотелось проблем, кого-то представлял не в лучшем свете перед ней, зная, что поверит она ему, а не кому-то еще, с кем-то ввязывался в драку, а потом демонстрировал синяк Юле. Парни в ее жизни были, но все они были проходящими, как и мальчики в школе, а он оставался незыблемым. Все время рядом, все время позади, в тени, готовый напасть, если на его девочку кто-то посмотрит косо.
