— Не меняй тему. Ты все-таки сгорел?

— Все со мной в порядке. Идем! — протянул мне руку, чтобы помочь подняться, но я вставать на ноги не торопилась и приложила свою ладонь к его, пытаясь на ощупь определить температуру. Если она и была, то небольшая, потому что жара я не почувствовала. — Я же сказал: все в порядке. Поднимай, мамочка, попочку, — фыркнул и резким рывком дернул меня наверх, пришлось, охнув, подняться, чтобы он не вырвал мне руку. — Запомни этот момент, Золотарева. В этот раз всю твою любимую романтику убила ты, а не я. Какая нормальная девушка будет на первом свидании лезть температуру мерить и ворчать по этому поводу? Ты бы еще проверила, не красное ли у меня горло. Что за материнские повадки? Мы еще даже не женаты!

— Ты сейчас договоришься. Вернемся в отель, померяю температуру, напою таблетками, и завтра будешь целый день в номере сидеть, — пригрозила я.

— С чего ты решила, что мы сейчас в отель поедем? — поинтересовался Пашка, таща меня, медленно перебиравшую уставшими ногами. Мне казалось, что я иду по беговой дорожке — отталкиваюсь, а нога в песке тонет и отходит назад. И чтобы передвигаться по такой поверхности, приходилось делать широкие быстрые шаги, что хорошо получалось у Славина с его сорок шестым размером ступни и длинными ногами.

— А куда?

— Увидишь, — усмехнулся.

— Ну уж нет. Говори! Мне хватило сюрприза от поездки на джипе.

От его загадочного вида я снова взбодрилась, хотя за сегодняшний день устала довольно сильно. Все тело болело от непривычно интенсивной физической нагрузки, но кровь все еще бурлила от пережитых впечатлений.

— В деревню бедуинов, что ли. Как-то так это называется, — неопределенно ответил он, вытаскивая меня на вершину бархана. Мы увидели внизу припаркованные джипы, около которых своих туристов дожидались водители. Отдыхающие медленно начинали возвращаться к месту стоянки, потому что ночь здесь наступала очень стремительно и пустыня теряла свою романтику, становясь пугающей мертвой местностью.

— А что мы там делать будем? — поинтересовалась, когда мы начали спускаться скачками с горки. Взявшись за руки, бежать вниз было неудобно и мне, и ему, но мы так и не расцепили ладоней.

— Ужинать и смотреть шоу-программу.

— А что за программа?

— Эй, дама «А что?», может, хватит? Сейчас приедем и увидишь. Не канючь, ребенок.

— Мне же интересно!

Водитель нас уже дожидался, мы сфотографировались еще и с ним уже в полутьме и, делясь впечатлениями от увиденного, залезли в машину. Я переживала, что провожающий тут же заподозрит нас в непристойностях и начнет обвинять, но он так и продолжал доброжелательно болтать. Особенно со Славиным, который принялся расспрашивать его о местных обычаях, особенностях жизни при постоянно высоких температурах и делиться собственным опытом жизни в России, где девять месяцев в году царствовала зима со снегом и прочими погодными катаклизмами. Под их веселый диалог я задремала, но буквально через несколько минут встрепенулась, когда автомобиль остановился.

— Приехали, — объявил Пашка, дотронувшись до моего плеча. — Просыпайся.

Выглянула в окно и удивилась. На улице уже царила глубокая, темная ночь, а мы припарковались на очередной стоянке десятков белоснежных джипов. Вдали горели огни лагеря, разбитого на просторах безжизненной пустынной территории. Выйдя из автомобиля, обомлела, поднимая голову к звездному небу. Уже вчера оценила его, когда мы со Славиным катались по городу, но теперь просто замерла на месте. Пустыня, безоблачное небо, усеянное множеством ярких звезд, и полная, мистическая луна, как королева сказочной атмосферы, окружившей меня со всех сторон. Музыка из лагеря и голоса отошли на второй план, и я забылась на пару мгновений, погружаясь в красоту звездной ночи.

— Чего застыла? — дернул меня за плечо Славин, который смотрел не на звездное небо, а себе под ноги.

— Паша, смотри, как красиво. Волшебно, — затаив дыхание, произнесла. Он поднял голову к небу и поспешно кивнул.

— Ну да.

К нам подошел наш провожающий и начал инструктировать. Пашка внимал, а я продолжала рассматривать небосвод, даже не пытаясь прислушиваться.

— На верблюде кататься будешь? — крикнул мне в ухо Славин, привлекая внимание.

— На верблюде? Буду. А он меня удержит? — встрепенулась, опуская наконец взгляд.

— Я же тебя удерживаю, значит, и он удержит, — потянул меня Паша к толпе зевак, выстроившейся в стороне от огней разбитого лагеря.

Верблюдов я, конечно, уже раньше видела, но вот верблюдов в пустыне, под звездным небом — никогда. И, несмотря на гомон толпы, тут же окунулась в свой собственный мир восточной сказки, отстраняясь от современного мира и его проблем. Ведь их за меня успешно решали Славин и наш водитель, который провел нас сразу к загону, чтобы мы не стояли в очереди.

— Ой, а я в платье. Как же я на него залезу?

— Боком сядешь, — не видел проблем Славин, подталкивая меня вперед.

— А ты со мной поедешь? Двоих сажают.

— Нет. Давай уж как-нибудь сама.

— Он такой большой. Мне страшно.

— Не бойся. Я рядом стоять буду.

— Только не отходи далеко.

Пашка закатил глаза, подводя меня к верблюду и усаживая на него, как папа дочку. Перед Славиным быть слабой и трусихой мне никогда не было стыдно. Вот будь на его месте тот же незнакомый мне Олег или молоденький руководитель правового блока, к которому я присматривалась еще в офисе и который так феерично сдал меня высшему руководству на растерзание, ныть и привередничать я бы поостереглась, разыгрывая из себя либо девчушку-хохотушку, либо стальную леди.

Когда верблюд резко поднялся на ноги и его повели по небольшому кругу, ощущение, что мне десять лет, усилилось, а особенно когда увидела улыбающегося Славина, снимавшего меня на камеру, как зверушку в зоопарке, и машущего мне рукой. Гордо отвернулась в сторону звездного неба. Да, мне десять лет, я верю в сказки и горжусь этим.

— Ну что? Как впечатления? — не скрывая смеха, поинтересовался Пашка, помогая мне слезть с неведомого зверя.

— Нормально.

— Пойдем, дочь. В следующий раз тебя на лошадке покатаем.

— На пони хочу, папа! — возмутилась и ударила его по спине, чтобы перестал надо мной насмехаться.

— Ш-ш-ш, — зашипел Пашка и скривился, водя плечами из стороны в сторону.

— Ага! Все-таки сгорел!

— Не начинай, — покачал он головой, уводя меня в сторону лагеря.

Там вокруг сцены стояли низкие столы, накрытые яркими скатертями, с подушками на полу в качестве сидений. По кругу расположились яркие лампы, рассеивавшие темноту ночи и создававшие ощущение, будто светило не электричество, а факелы или открытые костры. Лагерь располагался под открытым звездным небом, и от этого восточная сказка передо мной становилась еще более яркой.

Нас провели практически к вип-ложе — за стол с русскими ребятами — и тут же предложили какие-то странные пирожки, щедро приправленные специями, в качестве угощения. Я только попробовала подношение и тут же передала его Славину.

— Мясом пахнет, — заметила, оглядываясь по сторонам и замечая мангалы. — Паша, хочу шашлыка!

Друг картинно посмотрел на наручные часы и схватился за сердце.

— На ночь? Шашлык? А как же диета? — явно вспомнил, как я ему отказала в ужине пару дней назад.

— Диета будет дома. А сейчас хочу шашлык. Иди за ним, пока представление не началось.

— Юль, а если кто-нибудь узнает, что ты на ночь шашлыками балуешься? Ты же себе никогда так жениха не найдешь!

— Ты молчи, и никто не узнает. А я буду молчать про твои покатушки на горке.

Весело рассмеялись, глядя друг другу в глаза.

— Ты очень красивая, — невпопад сказал друг, застав меня врасплох.

Сейчас, после валяния в песке, забегов с препятствиями, толком не накрашенная, наверняка растрепанная, с шарфом, купленным за копейки в придорожном магазинчике сувениров, в безразмерной джинсовке и длинном белом платье, испачканном и мятом, я меньше всего ожидала такого комплимента. Скорее от любезного друга должно было прозвучать что-то вроде: «Ты смешная» или «Ты страшненькая». Поэтому я растерялась на мгновение, но при этом почувствовала, как в душе новой волной нарастает радость.