«Мы ему передали».

Выписка. Маму и папу явно корежило от присутствия будущей крестной моего сына. Ладно, Скворцова хоть Егорова не привела, иначе, вопросов стало бы больше.

— Тёть Ань, ей же нервничать нельзя, правда? — донимает с улыбкой подруга, порываясь обнять меня первой. — А то молоко пропадёт, и малыш спать ночами будет плохо.

Мама не перечит на людях. Натужно улыбается медперсоналу. Отдаёт «выкуп» за внука, пока папа с важным видом одаривает врача и санитарку цветами.

— Крепись. Я тут, — прижимает к себе Татка, а папа забирает на руки внука.

Большой белый свёрток с голубым бантом прекрасно сочетается с его классический серым костюмом и темно синим галстуком.

— Как вам идёт быть дедом, — не удерживается от комплимента подруга.

Мама даже закашливается, а Татка и тут поспевает:

— И вы, тёть Ань, очень классно смотритесь в роли бабушки. С коляской вообще сойдёте за молодую мамочку!

— Спасибо, Татьяна, — закатывает глаза мама и диалог больше не продолжается. Ко всеобщему спокойствию и радости.

Несколько фотографий на память. Автомобиль. На заднем сидении люлька с сыном и мы с Таткой.

Чего ждать дальше?

Понятия не имею. Но крепкие пальцы подруги сжимают мою ладонь и настраивают на какое-то подобие оптимизма.

— Как сегодня пахнет весной, — довольно тянет Скворцова и с удивлением, восхищением, пялится на моего мальчика. — А скоро и лето, Мирка. Совсем скоро.

— Да, Тат, — парирую улыбаясь. И отвечаю, понятным лишь ей: — Не успею моргнуть. Женечка чуть подрастет, а на пороге… Лето.

Мира

Лето настало очень быстро. Именно так многим и показалось. Сильная жара началась в этом году уже в мае, и сменялась то холодом, то ещё бо́льшими аномалиями.

Мне же был необходим август. На его ожидание я потратила все свои последние силы и возлагала слишком большие надежды.

Сын подрастал, требовал всё больше внимания. Родители работали в привычном бешеном графике. Я без спроса взвалила на их плечи ответственность, на которую ни один, ни другой сейчас не рассчитывал.

Не могу сказать и одного плохого слова о том, что кто-то из них не любил внука. И мама и папа, при малейшей просьбе сменяли меня на посту. Однако, я всё так же хранила полную убежденность в том, что рождение сына — только мой выбор. Поэтому и здесь всё больше молчала и с просьбами старалась не досаждать.

Училась выполнять всё сама. Спала урывками и жила ощущением ежедневного ожидания. Брала силы от объятий и улыбок ребенка. Напитывалась его абсолютной любовью, смотря в чистые глаза, цвета мирного неба. С каждым днём они становились более осознанными и всё больше напоминали взгляд его отца.

Я ждала… Ежедневно. Ежеминутно. Сообщения. Письма. Звонка…

За всё это время, дружбы с Егоровым у меня так и не вышло. Этот парень совсем неразговорчивый и умеет молчать ещё похлеще чем я. Даже такая болтушка, как Татка, его особо не разговорила. Но только после очередного сближения с «уже повзрослевшим Тимофеем», про своего «ручного щенка» Скворцова как-то слишком моментально забыла. И тоже стала более молчаливой.

К лучшему ли? Способна ли она приручить настолько «дикого зверя»…? На мой прямой вопрос Татка лишь отмахнулась тоскливым смешком, что я выдаю желаемое за действительное. Закрыла тему Егорова тем, что ему ничего не известно о местонахождении Женьки.

Однако, грусть в глазах подруги уже поселилась… Моя любовь так же ворвалась в жизнь, когда я её совсем не ждала, и никого о ней не просила. Теперь и вовсе глупо ругать за неё судьбу, держа на руках своего самого любимого, маленького мужчину.

Август. Ждать и не знать «когда?» — хуже некуда. Каждый мой день начинается с надежды, а заканчивается горечью разочарования. Это лишает сил, сна, поднимает нервы, заставляет вздрагивать от каждого звонка, даже если я не являюсь владелицей телефона.

Контракт — это не чётко прописанный дембель. Ни известие о номере поезда и дате прибытия, ни шарики и цветы, ни объятия и слова любви на перроне. Это мука и неизвестность. Полное недопонимание о том, у кого и что вообще можно уточнить? Полное отсутствие информации и дезориентированность.

После того, как дни на календаре перевалили за нужные даты, я пыталась выйти на разговор с Филатовым. Мы даже пересекались с ним в парке: он с коляской белого цвета, и аксессуарами в нежно-розовой гамме, я — с небесно-голубой, чтобы избежать ненужных разговоров или, как минимум лишить любопытных самого популярного вопроса про пол ребенка, которому не дано отчество.

Пару раз мне удалось урвать Глеба на одиночной прогулке с дочерью. Всё остальное время он, как правило, был с женой.

Его короткие ответы, на все мои вопросы, сошлись на одном утверждении: Глеб ничего не знает о ситуации в реальном времени. У него нет возможности какой-либо связи с другом. И он не тот, кто станет делать прогнозы и ложно убеждать меня в чём-то. «Там не здесь…»

Кажется, последнее утверждение я уже слышала из уст Женьки.

Август. День за днём моё терпение всё более таяло. Жара на улице не являлась тому причиной.

Год. Ровно год моего ожидания. Ровно год с осознания, что он уехал. Ровно год с воспоминаний о том, что он обещал вернуться через год… И я отсчитывала его по минутам. Мой внутренний будильник давно прозвенел! У меня не осталось желания переставлять его дальше! Я… Слишком долго ждала. Слишком устала. И теперь, новые минуты уже не приближали меня ко дню встречи. Наоборот. Казалось, они давили и отдаляли её от меня на целую вечность.

Я вновь вошла в стадию полного отрицания ситуации. Этому помогало только очередное молчание. Одна с ребенком, закрывшись от целого мира. Гуляла с коляской, не видя и пары метров дальше необходимых границ очерченного маршрута. Изматывала себя домашними делами, помимо заботы о сыне.

Перегружала мозг чем угодно. Лишь бы не иметь возможности думать о том, что с Женькой могло что-то случиться… Лишала себя возможности плакать на глазах у тех, кто не понимает причины.

Сентябрь…

Октябрь…

Ноябрь…

День за днём всё одно и тоже, по кругу. С небольшими сменами декораций и сезона на улице.

Мой малыш уже упрямо стоит и пытается ходить придерживаясь по стеночке, а я так и не дождалась от его отца и единой маленькой весточки.

На носу декабрь: усиленная подготовка с новому учебному семестру в универе, только уже с другой группой и на заочной форме, первый праздник, первый новый год и первые яркие эмоции в жизни моего сына, и последние надежды, мои, на то, что чудеса ещё существуют и хотя бы в эти дни я увижу, узнаю, хоть что-то услышу о том, кого так же безмерно люблю и о ком неустанно молюсь, отпуская всю боль и обиды.

Куранты. Скромный стол без излишка гостей. Родители, я, сын, прижатый к груди. Так вовремя проснувшийся за пять минут до наступления нового года.

Бокал с соком в свободной руке и одно желание для нас двоих: «пусть, если не ради меня, то ради него, он вернётся живой и здоровый, в ближайшие дни, пожалуйста…»

Громкое «ура», озвученное папой, звон бокалов, поздравления, пожелания, улыбки, в большей степени обращённые к внуку.

— Мирослава, — более серьёзно дополняет мама. — Я желаю тебе в этом году встретить настоящего мужчину. Пока Женечка ещё маленький ему просто необходимо представить отца. Да и с такими детьми куда проще найти общий язык, а если практически сразу родить общего…

— Я поняла куда ты клонишь, мам, — неловко отвожу глаза, боясь увидеть во взгляде отца полную солидарность с озвученным. — Надеюсь, у тебя есть претенденты на вакантное место, — всё же не удерживаюсь от издёвки, завершая бесстрастно: — Потому как у меня нет ни одного стоящего в очереди на руку и сердце.