Я почти готова открыть глаза, отвернуться, выпутаться из захвата его рук, спрыгнуть, уйти… Горечь обиды поднимается и молниеносно обжигает все внутренности.

А он тушит этот пожар своим размеренным шепотом. Произносит дразня рецепторы:

— Если бы мне пришлось сдавать тесты на полиграфе после знакомства с тобой — я бы не сдал.

— Почему-у-у…, — тяну не уходя в знак вопроса.

— Эти испытания невозможно пройти, если тебе есть что терять. Холодное дуло пистолета, приставленное к твоему виску и я сам добровольно сдам всех и каждого.

— Глупо, Жень.

Шепчу, а сама разворачиваю голову на его голос. Мажу губами по гладкой щеке. Цепляю запах лосьона на коже.

Рецепторы визжат от остроты ощущений, а он подливает масла в огонь, выводя тихое и неимоверно приятное:

— Глупее было бы не убедиться в том, что я прав.

Горячие губы ненавязчиво накрывают мои, а я внутренне едва не визжу от восторга. Язык колет иглами от напряжения. Тяну руки, обнимая крепкую шею. Распахиваю губы, позволяя проникнуть в свой рот. И все ощущения, которые при глупых детских попытках целоваться выходили противными, сейчас, кажутся совершенно нереальными.

Притягиваю к себе сильно-сильно. Держу крепко-крепко, словно самое дорогое сокровище.

Его язык стыкуется с моим. И это… Настолько до дрожи и шкалящих волн мурашек, что никакое красивое описание не приходит на ум. Зато возникает чёткое понимание: я в жизни не испытывала ничего приятнее. И он… Уж точно ни с кем не сравнится!

Не хочу его отпускать. Ни сейчас. Ни потом.

Хочу целовать. Обнимать. Гладить. Хочу. Быть рядом. И нескончаемо целоваться.

— Ветрова, ты действительно похожа на ветерок. Теплый и свежий, — переходит с губ на мои щеки, которые так же благодарственно льнут к его поцелуям. — А ещё, ты ощутимо вибрируешь, — давит мягкостью и неадекватным весельем.

Дую губы, не понимая, что смешного он нашел в этой ситуации? Правда — есть правда. Это конец. Моим мечтам и надеждам, как минимум. Он же был прав — я буду помнить. А он..?

— Убедился? — выдаю с долей обиды.

— Да.

— Сдал бы? — тараню взглядом за которым так много страха. Одно его «да» и говорить больше не о чем…

Качает головой, а я крепче машинально сжимаю бедра и руки. Невольно улыбаюсь, ощущая, что он ответит. Не столько слушаю, сколько наблюдаю за его движением губ. И хочу зацеловать каждую. Мягко. Долго. Решительно.

— Я провалил этот тест ещё в парке.

Мира

Странное ощущение… Мы покинули парк уже пару часов назад, а до моего дома так и не дошли.

Разговаривали.

Вернее, в большей степени я. Непривычно много болтала, отвечая на поступающие вопросы. А Женька продолжал сыпать новыми.

Женька, Женечка… Господи! Как же вкусно звучит это имя в мыслях! Пару раз я его даже озвучила. Правда кратко… Но, по тому, как он прогонял сквозь себя мой голос в этот момент, было заметно, что его это торкает. Не меньше. Или…

Я себя просто накручиваю? Выдаю желаемое за действительное и тону. Глубже. Сильнее. Добровольно. В том, кого знаю всего ничего. Или не знаю вовсе?

Он мало говорит и больше слушает. Он заставляет смотреть в глаза. Чувствовать. Улыбаться. И мечтать его поцеловать. Снова и снова.

Потому что сложно просто так говорить, когда он меня невольно касается: то крепко держит, в виде поддержки или опоры, то поправляет выбившиеся волосы, а сам точно анализирует новые данные (прогоняет сквозь себя ощущения, запахи), то безмятежно берет меня за руку. Держит в своей или греет в обеих мои ладошки.

— Говори, — просит или мягко требует, наблюдая за моим мытарством в пару минут.

Я то смотрю на него и зависаю с открытым ртом, то наоборот пытаюсь отвернуться, но взгляд тянет назад, словно магнитом.

— Жень, я…, — запинаюсь, скрывая волнение улыбкой. — У меня никогда такого не было. Да и вообще. Ни с кем. Если ты сейчас уйдёшь…

— То что?

— Мне станет пусто. Очень.

— Значит мне придётся вернуться, — чеканит серьёзностью в которой так и хочется услышать усмешку.

Вернуться. Куда? Когда? Сегодня? Ведь по времени мне уже надо домой, а ему…

— Что-то мы с тобой не то натворили, да? — улыбаюсь, пытаюсь спасти ситуацию. Пытаюсь. Вести себя легко и открыто, а у самой на душе начинают скрести черные кошки. Прячутся по углам и царапают. Глубоко. Больно. Метко.

Женя обрамляет мои щеки своими ладонями. Греет кожу своим теплом. Сводит на нет любые пессимистичные мысли. И взгляды наши сводит, в одну правильную линию. Чтобы только друг на друга. Смотреть. Вот так. Обезоруживающе.

Он шепчет рядом с моими губами, что приоткрываются от неожиданности:

— Говори мне правду, Мира. Всегда. У меня нет времени на ложь.

Плавно киваю и устало смыкаю ресницы. Он продолжает греть ладонями мои щеки. Поглаживает одну подушечкой большого пальца.

В темноте эта ласка ощущается острее и ярче. Все эмоции растут в шкале градусности и сложно представить, насколько подпрыгнет внутренний датчик наслаждения, если он позволит себе что-то ещё. Большее.

— Сколько времени у тебя есть?

Мужской палец дёргается. Не сильно. Но это неконтролируемое движение я вполне ощущаю. Сбоем. В системе. Чёткой. Отлаженной.

— Пока не обяжут, — произносит серьёзно.

— Проведешь это время со мной?

— Я бы хотел сказать «нет», но…

— Но…, — перебиваю более оптимистично.

Глаза неминуемо зажмуриваются как при загадывании желания, которое нельзя озвучивать вслух. Пальцы за его спиной складываются крест на крест. Глаза зажмуриваются — губы выводят заговорщическую улыбку. Молю… И загадываю. Его. Для себя. Пусть… Настолько, насколько сможет.

— Мирочка, я уже, итак, сказал много лишнего, — заключает тихим смешком. — Честь — есть честь. Говорят, самое паршивое, когда тебя ждут. Если человеку есть что терять, он не свободен. Ни в мыслях. Ни в действиях. Однако, и самое приятное, когда есть куда возвращаться. И если ты станешь ждать…

— Я стану, Жень, — качаю головой, как неисправный китайский болванчик. Обещаю. Бездумно. Потому что чувствую. Знаю. — Я буду… Я уже…

Мои губы вновь попадают в его плен. И это самая сладкая му́ка, которую я когда-то испытывала на протяжении жизни.

Всё тело льнет ближе к этой неприступной и каменной глыбе. Он как скала. Непробиваемый. Плотный.

И стёрты все межличностные границы. Нет их. И не было мною выставлено. Других парней стороной обходила, а этого… Подпустила ближе, чем было необходимо. Позволила проникнуть в себя, завладеть мыслями и желаниями.

Сейчас и вовсе кажется, что я ощущаю его везде.

Не только чистый вкус в поцелуе или в тактильных восприятиях, когда ощупываю или поглаживаю стальные мышцы, спрятанные под формой.

Женька переполнил мои лёгкие.

Единолично завладел моим сердцем. И глупо опровергать идиому о любви с первого взгляда. Есть она. Правда.

Хотя, может это и не она вовсе, а нечто ещё более сильное… Одержимость. Безумие.

Он отступает на шаг назад. Натягивает захват моих рук. Недовольно приоткрываю глаза. А перед ними всё плывет. И я, точно пьяная.

От эмоций. От него. От поцелуев, что не позволяют нормально дышать.

Бесстыдно облизываю со своих остатки чужой слюны. Смакую на языке, испытываю от этого какое-то истинное наслаждение. А он наблюдает. За мной. В каком-то уже привычном прищуре.

Не выдерживаю и смеюсь. Понимаю насколько по-дурацки выгляжу со стороны, а не могу ничего с собой поделать.

— Ты просто…, — начинаю не зная, как продолжить без пошлости. Никогда такое не лезло в голову. И вот…

— Ты тоже, — подтверждает мои самые откровенные мысли. Я даже благодарственно киваю в знак солидарности.