У Повара было все замечательно. Уже зеленели огуречные листочки. Они увеличивались прямо на глазах, разрастались, из -под них высовывались желтые длинные бутоны, и, тут же лопаясь, раскрывались в большие желтые цветы. Они были величиной с настоящие граммофонные трубы. Повар довольно потирал ручки. Вот сейчас что-то произойдет и эти гигантские душистые граммофоны превратятся в Огуречных Лошадок!
В ожидании необыкновенного зрелища, на забор со всех сторон мало помалу влезали зрители. Правда, сначала они только скромно заглядывали в щели и через штакетник, но потом, подпираемые любопытствующей толпой, поднимались все выше и выше. И, наконец, без зазрения совести, почти по - пояс перевесились через забор.
- Вот это да! Ну и ну! - ахали со всех сторон.
-Кыш! Куда вы!? - спохватился Повар. Но, забор затрещал и со скрипом повалился на кусты крыжовника и малины. А раз забора нет, то чего уж теперь... Чего стесняться - то!
И все, сгорая от любопытства, полезли вперед. Повар, не в силах сдержать оголтелую толпу, растопырив руки, бегал вокруг грядки, где набирая силу, мощно цвели гигантские цветы.
- Эй! Передние! Встаньте пошире! Присядьте! Пригнитесь! - кричали, напирая вновь прибывшие ротозеи.
Повар со слезами на глазах умолял разойтись, не лезть и наконец заорал в отчаянии: "Караул! Милиция !" Да где там. Какая милиция. Когда все милиционеры сами давным-давно свешивались со столбов и деревьев. Обнимая их крепкими ручищами и коленками.
Когда приехали корреспонденты и попытались с камерами и фотоаппаратами пробиться к месту происшествия, снимать было нечего. Грядку сровняли с землей. Усталые, но довольные, что все увидели своими глазами, очевидцы расходились, волоча ногами обрывки желто-зеленой ботвы. А вдоль по проселочной дороге машина скорой помощи увозила похохатывающего Дачника-Неудачника.
Муравей тащил семечко. Оно елозило по спине, сползало то на один, то на другой бок. Но он спотыкаясь и покачиваясь, все же шел и шел по лесной дороге, огибая огромные сосновые шишки, взбираясь на скрюченные корни, как на горные вершины и спускаясь вниз. Перелезая через толстый сук, преградивший ему дорогу, Муравей потерял равновесие и кубарем полетел вниз, но и прощаясь с жизнью . не выпустил добычу, а еще крепче вцепился в нее лапками.
Куда его занесло!? Он открыл глаза: темно. "Нора, что ли, чья-нибудь? "- рассуждал он, вытряхивая песок из карманов. Темно-то как. У норы должен быть выход - быстренько сообразил он . значит где-то должен быть свет. А тут глухо. Он испугался. Тараща глаза в темноту, он вертел головой. Тыкался туда - сюда, но вокруг осыпалась и уплотнялась вокруг него земля. Все. Не выбраться. Муравей снял майку, кепочку и принялся изо всей мочи работать лапками. Еще не все. Еще не все... Поборемся! Он сучил и сучил лапками, пока совсем не выбился из сил. Тогда он затих. Лег на семечко, как на матрасик. Закрыл глаза и стал тихо вспоминать. Что хорошего было в его жизни.
А хорошего было много. Ну, конечно. Друзья-муравьи. Как вкалывали на заготовке сосновых иголок. Как потом, вечером возвращались в свой мауравейник к муравьихам и муравьятам. И жаль ему стало маленькой жизни, большеглазую муравьиху с мягким брюшком, вечно с муравьиным яичком на спине. И заплакал он горько, утирая усики смятой кепкой.
Он не помнил сколько прошло времени. Может, уже и не часы шли, а дни. Как он сидит здесь, засыпанный землей навеки. Он еще немного поплакал, потом вздохнул, надел майку. Заправил ее в штанишки, надел кепку набочок и решил, что должен выглядеть достойно, если его, дохлого, вдруг откопают. Но тут семечко пол ним стало шевелиться. Намокнув от муравьиных слез, оно разбухло, треснуло, и зеленый росток полез вверх. Муравей вцепился в него изо всех сил и, закрыв глаза, замер. Он чувствовал, как вместе с ростком буравит землю, протискиваясь через шершавые песчинки и камешки.
Наконец, яркий свет брызнул Муравью в глаза, и он зажмурился и вздохнул радостно и свободно. Он твердо стоял на земле. Он был спасён. Муравей отряхнулся, посмотрел на стебелёк, который спас его, и очень удивился: "Никогда не видел, чтобы что-нибудь так быстро росло!"
Огуречная лоза, быстро, как в мультфильме, ползла по стволу тонкой березки, выбрасывая длинные завитушки усов и цепляясь ими за все на своем пути. Бутоны набирали силу и с хрустом лопались, превращаясь в огромные цветы. Пчелы и бабочки тут же слетались на пир.
Муравей заглянул в один из цветков. Там, в глубине душистого тоннеля зеленела шишечка завязи. Вдруг лепестки отпали сами собой и эта зелёная шишечка сначала превратилась в маленький огурчик. Муравей всё внимательней всматривался в него.
- Это какой-то странный огурчик: уж очень похож на что-то живое. Вот чудо! Кому рассказать - не поверят!
Один из бутонов закачался, лепестки зашевелились и из него пыхтя вылез шмель.
- Ну что там? Что там внутри? - затормошил его Муравей.
- Ф-ф-ф-у! Пыльцы много, а так ничего особенного! - сказал Шмель, и тяжело поднявшись, улетел.
- Нет, не полезу, - решил Муравей, - хватит с меня, и так чудом жив остался. Надо скорее позвать кого - нибудь поумнее! Кого? Профессор Хвостатов! Вот кто нужен!- решил он и со всех ног бросился бежать из лесу к большому дубу на опушке.
Чудесная Лошадка продолжала расти: вот огуречное брюшко,
головка с ушками - листиками, свёрнутыми в трубочкой. Она буд-то просыпаясь, потянулась, открыла глазки и встала на тонкие ноги.
А в это время на кухне у профессора Хвостатова Дятел днлился последними новостями.
- Ни у кого ничего не выросло! Ничего!
- И не могьё нисево выясти...- авторитетно глядя на него сквозь золотые очки, говорила Кротиха. - Это зе абсюйд - из огуецного семеська мозет поютиться тойко огуец. Закон пьиёды!
Хвостатов согласно кивал, сидя за своим фортепиано, и, будто вспоминая что-то далёкое и счастливое, перебирал клавиши. Музыка была та самая, которую он часто играл, когда в гости прибегали Огуречная Лошадка с Катей. Дятел грустно опустив нос, вздыхал заплетал косички из бахромы скатерти.
Телевизор, забытый всеми, продолжал светиться. Дятел машинально смотрел на экран, и, вдруг, подскочил к нему и прибавил громкость. На экране была Коза Алексашенька, как две капли воды похожая на Огуречную Лошадку. Репортёры, толкаясь, просовывали к ее морде микрофоны. Коза таращила нахальные глазищи в телекамеры и блеяла:
- Дружба со мной - это райское наслаждение! Кто со мной подружится обретёт уверенность в себе! Мня часто спрашивают, как я пришла к успеху? Очень просто: мой девиз - открой себя, не дай себе засохнуть!
- Каковы Ваши планы?
- Я улетаю на гастроли по стране, а после этого в Голливуд. Меня пригласили сниматься в сериале, где я сыграю сама себя. Под конец Коза передала привет своей подружке Кате и всем, всем, всем кто помог ей подняться на вершину славы.
- Узас, какая дезинфоймация, - отозвалась из кресла Тетя Кротя и снова уткнулась в журнальчик.
- Вот враньё так враньё!- возмущался профессор.
-Наглость какая! Что она себе позволяет, эта Коза? - возмутился Дятел. - Теперь все будут думать, что эта зелёная уродка и есть Огуречная Лошадка! Не могу больше!- и выключил телевизор. - Пойду к себе, забудусь... Фу, гадость какая!
- Ку-ку!- прокуковала старушка и погрозила пальчиком из окошка деревянных часов.
- Ой! Мне пора... меня бабушка ждёт,- сказала Катя. - Только, можно мне заглянуть в волшебную книгу еще разочек?
-Да, конечно! - Хвостатов потянул на себя с полки за корешок толстый том. - Вот она. Совсем запылилась. - Я как-то о ней и забыл, давно не доставал. Знаешь что? Давай, я тебе её подарю? Откроешь и твоя Лошадка оживёт. Кротя сдвинула чашки в сторону и, Катя тут же, пристроив книгу на краешке стола, стала осторожно перелистывать страницы. Картинки оживали и появлялись новые, которых в прошлом году не было. Муравей с семечком на спине проваливается в яму... а вот он выбирается на поверхность, вцепившись в зеленый росток... А вот цветущая огуречная плеть обвила березку... А потом - еще картинка: только что родившаяся Огуречная Лошадка выбирается из огуречной ботвы на дорогу.
