- Вашей стороны против неведомого дядюшки? Я бы на него взглянула, конечно, для уверенности, но вроде ж обещала уже. Вы пока своего слова обратно не брали, я-то с чего буду?

- То есть. вы согласны выйти за меня замуж, - он взглянул на неё внимательно, но потом чуть выдохнул и улыбнулся.

- А вам бы этого хотелось? - она тоже умеет внимательно смотреть.

- Да, Анжелика. Мне бы этого хотелось, - Анри взял её за обе руки.

Она совсем не такая, как представлялось ему, но такой, как она есть, в целом мире нет больше ни одной, наверное.

- Я согласна, Анри. Сейчас или потом - не важно, но потом, конечно, лучше.

- Все девицы хотят замуж поскорее, а вы?

- А я не все, - усмешка вышла очень забавной. - Понимаете, дома я бы не ходила замуж ещё лет десять, ну, разве что если бы залетела по дурости.

- Если бы что сделали? - не понял Анри.

- Ну, забеременела, - рассмеялась она.

- Это понятно, - кивнул он. - И отчего так? Неужели в девицах лучше?

- Лучше - сначала понять, как вообще дальше жить. Выучиться, начать работать, накопить денег. Хорошо бы мир хоть немного посмотреть, вдруг потом, когда родятся дети, деньги кончатся, новых не будет и наступит жопа? Ну и у нас не лезут замуж, не глядя, сначала съезжаются, живут вместе и смотрят. Смогут вообще вместе, или нет. И в доме, и в делах, и в постели.

Вот как, оказывается. Смогут ли вместе.

- И вы сейчас... смотрите?

- Конечно, - улыбнулась она. - Надо понять, чего от вас ждать.

- Ничего плохого, уверяю вас. Вы очень красивая, и просто необыкновенная.

- А как же мой дурной характер? Представьте, родится ребёнок, и будет по характеру, как я? Не как вы - суровый и сдержанный, а орать почем зря по всякому поводу? И будете вы его шпынять, что он похож не на вас, прекрасного, а на свою дурную мать?

- Зачем вы так говорите? - откуда у неё в голове мысли-то такие берутся?

- По опыту, - сверкнула она глазами. - По горькому жизненному опыту.

- Да ну его, ваш опыт, - он притянул её к себе и поцеловал.

Пусть лучше обнимает его и ластится, как ночью.

За спиной без стука отворилась дверь.

- Мне очень приятно, что в ваших делах что-то сдвинулось к лучшему, но - надо поговорить.

Лионель тщательно закрыл за собой дверь и сел по другую сторону стола.

Лионель де Вьевилль родился четвёртым ребёнком и младшим сыном герцога Годфруа де Вьевилля и её высочества Катрин де Роган. Старшие братья Эжен и Этьен радовали родителей отменным здоровьем и силой, а Лионель в детстве едва не отдал богу душу. Однако, своевременное магическое лечение помогло, и более того - после болезни проявили себя магические способности небывалой силы. Если отец был неплохим стихийником с упором на огонь и боевую магию, как и старшие братья, а мать - тоже стихийницей, но с упором на воду, как и сёстры, то Лионель, кроме стихийной магии, оказался сильнейшим менталистом. Он безошибочно чуял ложь и легко разгадывал загадки. Старшие братья злились и били его, то есть пытались - Лионель быстро научился давать сдачи, а кроме того, ещё и языком старался зацепить так, чтобы надолго пропала охота пробовать ещё раз. Да и сделать так, чтобы какое-нибудь тайное стало явным в родительских глазах - тоже не сильно сложно. Старшая сестрица Шарлотта поговаривала, что Лионеля ждёт великое будущее - с такими-то задатками.

Но отец решил по поводу будущего раз и навсегда - и Лионеля ждала церковная карьера. Продолжить род есть кому, а кто-то должен представлять семью перед богом и королём.

И раз Лионель такой умный, то ему сама судьба велела отправляться в монастырь и корпеть над книгами.

Обитель святого Бенедикта, что в Льене, показалась Лионелю местом невероятно скучным. Там не фехтовали и не бегали наперегонки, не валяли друг друга в траве, а за драки и шалости неминуемо следовали розги и дополнительные посты. Единственная отрада - книги. Правда, они не могли полностью заменить свежий ветер на башне, бешеную скачку по полю на рассвете или только что испечённые булочки из кухни родительского дома. Зато - в каждом тиснёном переплёте скрывался новый неизведанный мир.

Лионель, приехав домой на каникулы, пенял отцу - за что ему такое наказание? Почему отец так распорядился его судьбой? Герцог Годфруа, ставший к тому времени королевским маршалом, долго молчал, и Лионель уже перестал надеяться на ответ, но потом всё же заговорил.

- А вот скажи, что в твоём нынешнем положении не устраивает тебя сильнее всего?

- Я не чувствую в себе призвания к церковной жизни! - пылко говорил Лионель. - Я живой, мне нужно двигаться и что-либо делать каждое мгновение, я очень плох в созерцательной жизни. Мне каждый божий день говорят об этом мои наставники, и я согласен с ними.

- Понимаешь ли, от тебя лишь зависит, будет ли твоя жизнь созерцательной - или деятельной. Ты думаешь, все, кто посвятил себя служению, служат лишь созерцанием и молитвой? Ничего подобного. Взгляни, например, на государственного канцлера кардинала Тальера, опору его величества. Или на епископа Аделарда, твёрдой рукой управляющего одной шестой франкийских земель. И где ты там видишь созерцание? А может быть, ты хочешь быть при ком-то из старших братьев до самой смерти? Или тебе выделить надел, и ты будешь копать огород? Или заставлять кого-то другого делать это для тебя? Ты третий сын, и герцогом Вьевиллем станешь лишь при исключительных обстоятельствах. Ты хочешь прожить такую жизнь, как подобает тебе по праву рождения, или остаться строчкой в семейной хронике?

Конечно, Лионель хотел большего, чем строчка в семейной хронике. Но...

- А как же война? Как я смогу понять, на что я вообще способен, просидев юные годы за толстыми стенами? И. как же женщины? - про это последнее он решался спросить дольше всего, но всё же спросил.

- Жениться не удастся, но так ли оно тебе надо? А в остальном - уж как-нибудь договоришься с собственной совестью, - отмахнулся отец. - А на войну я тебя возьму, -добавил он с усмешкой. - Если монахи не будут на тебя жаловаться.

Лионелю пришлось стать лучшим - потому что он очень хотел посмотреть мир за монастырскими стенами. Увы, держать при себе оружие и упражняться с ним ему не позволяли, но разрешили тренировать магические силы. Очевидно, чтоб не сжёг там всё в припадке ярости. Лионель ходил в город к учителю, господину Варантону, которого нашёл отец. Господин Варантон был суровее и строже, чем их домашний маг господин де Мюи, учивший всех шестерых детей герцога, он постоянно требовал сосредоточенности и контроля - впрочем, монахи требовали от Лионеля того же. И чтобы попасть на вожделенную войну, ему пришлось научиться и первому, и второму.

Но с войной он встретился только в восемнадцать лет.

Война оказалась совсем не такой, какая была описана в книгах - а суматошной, шумной, грязной. Большая армия, которой командовал маршал его величества Годфруа де Вьевилль, нередко уступала меньшим, но лучше подготовленным армиям мелких южных государств. Лионель недоумевал - зачем воевать на Юге, если его обитатели традиционно вышвыривают франкийские армии со своих земель? Может, лучше поискать счастья в другом месте? Но отец надеялся на победу.

Победы и поражения чередовались, Лионелю довелось побывать и в рукопашной, и в магическом бою - ох, и круто же там было, они победили, но победа далась непросто. И просто развозить донесения во время сражения тоже случалось.

А ещё там был Жанно Саваж.

Лионелю только исполнилось девятнадцать, а Жанно выглядел вовсе зелёным - ему недавно сравнялось пятнадцать. Но он уже успел стать офицером для особых поручений при графе Флери, командующем немногочисленной артиллерией - то есть в такой же должности, как Лионель при отце. А всё потому, что он не сидел в монастыре и не читал там книги, а находился при графе лет с десяти, что ли. Граф Саваж решил, что сыну самое место при друге юности, а тот и рад.