Тронулись в путь мы перед заходом солнца, когда жара немного спала, чем сильно удивили поселян. Я объяснил спешку желанием выслужиться перед начальством. Луна вышла сразу с наступлением темноты, так что остановились на привал только во второй половине ночи, когда она зашла, на большой равнине, которая, как казалось в темноте, начиналась из ниоткуда и уходила в никуда.

Выставив караул из двух человек, я лег вместе с остальными отдохнуть. Не спалось. Смотрел на яркие крупные звезды и думал: за что я здесь? И сколько таких, как я, шляется по эпохам? Было бы интересно встретиться с кем-нибудь из моего будущего и узнать, до чего я не дожил. Может быть, возвращение в прошлое показалось бы мне лучшим вариантом…

Крепость Шарухен — довольно мощная, со стенами высотой метров двенадцать, сложенными из сырцового кирпича — находилась километрах в тридцати пяти от Газы. Раньше она принадлежала гиксосам. Была отбита египтянами и стала их форпостом на северо-востоке. Гарнизон насчитывал более пяти сотен человек — почти в пять раз больше, чем в Джару. Комендантом в Шарухен назначали только отчаянных командиров, потому что постоянно приходилось сражаться с самыми разными врагами. Слишком уж мешала крепость соседним городам-государствам чувствовать себя независимыми. Сами они не нападали, боясь гнева египтян, но готовы были заплатить любому, кто разрушит ее.

Я бывал в ней во время позапрошлогоднего похода, египетская армия ночевала под стенами крепости дважды. Остановиться на ночлег в третий раз не решился, хотя уже вжился в роль важного египетского командира, едущего по приказу чати Панехси. В отличие от безграмотных обитателей небольших поселений, которые мы миновали по пути сюда, в Шарухене были писцы, которые сумеют прочесть пергамент, которым я козыряю. К тому же, была вероятность, что сюда добрался гонец с вестью о моем побеге. Поэтому проскочили мимо крепости ночью. Она была хорошо видна в свете месяца, основательно пополневшего за шесть суток, что мы провели в пути — темная глыба с маленькими башенками сверху, называемыми по-семитски мигдолами. Наверняка охрана слышала, а может, и видела нас, но никаких действий не предприняла. Я бы тоже запретил ночью открывать ворота и нападать на проходивших мимо кочевников. Пусть шляются туда-сюда, жизнь у них такая — неприкаянная. До рассвета мы удалились от нее километров на десять, но продолжили идти без остановок, пока не увидели впереди крепостные стены города Газа.

Я проходил на судах мимо этого порта несколько раз, но не бывал в нем. В двадцать первом веке судовладельцы редко брали груз для него, потому что была возможность зависнуть там надолго из-за очередного военного инцидента, да и допуск судов туда был связан с массой ограничений из-за правления ХАМАСа, обозванного почему-то террористической организацией. Нет, они, конечно, не белые и пушистые, но в том регионе все такие, включая Израиль и Саудовскую Аравию, так что обзывать террористами только хамасовцев как-то не кошерно, что ли. Сейчас город так же вытянут вдоль берега моря, но намного меньше. Наверное, уместился бы в пределах одного района, а по количеству жителей — одного квартала многоэтажек. Нет пока что приметного навигационного ориентира — минарета старинной мечети, зато есть крепостные стены высотой метров шесть, сложенные из сырцового кирпича. Их недавно подремонтировали, из-за чего некоторые фрагменты более темные. Башни полукруглые и выше стен всего метра на полтора. Со стороны моря и с противоположной в Газу ведут по двое ворот, высоких, метра четыре, и узких, метра два, расположенных на противоположных концах двух улиц, которые ограничивают административный и деловой центр города. Возле каждых ворот внушительная охрана, человек по сорок, не считая сборщиков налогов, обирающих каждого ввозящего товары. Впрочем, нас это не касалось, потому что остановились в пригороде на постоялом дворе — одноэтажном строении с плоской крышей, ограждающем с четырех сторон прямоугольный двор. Въезд был тоннельного типа и закрывался на ночь двумя деревянными воротам, внешними и внутренними. Строение было разделено на отсеки разной ширины с дверью, закрываемой изнутри на засов, но без окон. Не было даже вентиляционных отверстий под потолком или в потолке, как у египтян. Кстати, двери делали по центру, а не ближе к какому-нибудь краю, как принято у египтян. Вьючных животных оставляли на ночь во дворе, у коновязей, приделанных к стенам по обе стороны от двери. Я со своей патриархальной семьей занял один отсек, ахейцы — соседний, чуть больший.

Хозяин постоялого двора — сутулый мужичок с плутоватым лицом, облаченный в сине-красную, типичную и иевусеев, тунику — предлагал нам отобедать приготовленным его женой, но мы купили у него только свежий хлеб. Надо было доесть захваченное в крепости Джару, потому что даже вяленые продукты начинали портиться. В последние дни жара стояла явно за тридцать градусов, хотя подтвердить это не смогу, потому что градусники еще не изобрели.

Мужчины ели во дворе, сев овалом в неширокой полосе тени. Эйрас занял место справа от меня, хотя во время перехода садился напротив.

— Я выполнил свое обещание? — с усмешкой сказал ему.

Предводитель ахейцев улыбнулся в ответ глазами и еле заметно пошевелил губами под нависающими на них усами и произнес:

— Наш бог не зря указал на тебя.

— А больше он ничего не указывает? — поинтересовался я. — Как вы собираетесь добраться отсюда до своих семей? Местные судовладельцы в тех краях не бывают. Они водят свои суда только вдоль этого берега моря от Та-Кемета до Джахи.

Джахой египтяне называют города-государства на восточном побережье Средиземного моря, на территории будущих Ливана и Израиля, населенные ныне фенехами (строителями кораблей). Как догадываюсь, это Финикия, хотя такого названия пока что нет, как и единой страны. Пока что это, как мне рассказали купцы из Мен-Нефера, несколько городов-государств с разной формой правления — от мягкой диктатуры до аристократических республик — отношения между которыми складываются по-разному, в зависимости от текущих интересов.

— Вам надо в Сор или другой город Джахи. Говорят, тамошние моряки бывают в западной части моря, куда вам надо, — подсказал я.

— Мы так и думали сделать, — промычал Эйрас, медленно пережевывая вяленое мясо, твердое, как подошва курсантского ботинка.

— Мне тоже надо туда. Так что, если хотите, будем путешествовать и дальше вместе, — предложил я. — Только мне придется сделать крюк, чтобы обогнуть Ашкелон. Я помог захватить этот город. Уверен, что там есть люди, которые с удовольствием припомнят мне это.

— Да, мы слышали о том, как ты поднялся в город по скале, — сказал он.

— По пути в Сор мы могли бы захватить какую-нибудь добычу, допустим, купеческий караван, построить на вырученные деньги корабль и отправиться на нем туда, куда пожелаем, — предположил я и похвастался: — Кораблем умею управлять не хуже, чем колесницей, и знаю, где искать ваши семьи.

Ахейцы молча переглянулись.

Я решил не торопить их, произнес таким тоном, будто мне абсолютно наплевать, какое решение примут, хотя на самом деле было наоборот:

— Пробуду здесь еще два дня, отдохну после перехода, узнаю кое-что, а вы подумайте, посовещайтесь и сообщите мне, какие ваши дальнейшие планы.

Эйрас подошел ко мне, когда я после сиесты, наконец-то выспавшийся и довольный жизнью, выбрался из своего душного отсека во двор, чтобы умыться и с рабом прогуляться в город, посмотреть, как тут живут люди.

— Мы пойдем с тобой, — медленно произнося слова, сообщил он.

Мысль о нападении на караван появилась у меня не случайно. За день до приезда нового коменданта в крепости ночевал египетский караван, направлявшийся через Газу, Ашкелон и разрушенный Гезер в государство Митанни, известное своими лошадьми. Вполне возможно, что именно за лошадьми и ехали. Фараон Мернептах покупал всех годных для армии лошадей и платил за них щедро. Караван состоял из сорока ослов, каждый из которых вез две корзины с товарами. Сопровождали товары полсотни охранников и десяток рабов. Четыре корзины занесли на ночь в комнату, в которой спал купец. Судя по тому, как тяжело было рабам нести корзины, не заполненные и наполовину, в них, скорее всего, золото, которое в Та-Кемете намного дешевле, чем в странах, расположенных севернее. Это золото добывают нубийцы и платят им дань фараону. Я еще тогда подумал, что, будь у меня отряд отчаянных парней, грабанул бы караван и подался с добычей на север, в одну из приморских стран. Того, что в этих корзинах, хватит трем десяткам человек, чтобы достойно встретить старость, а ведь есть еще тридцать шесть, заполненных явно не дешевкой. Мы обогнали этот караван по пути в Газу. Теперь ждем его на дороге, соединяющей Гезер с расположенным восточнее Иерусалимом.