Наверное, с этого момента и начнется выдвижение Тира в лидеры финикийского мира. Ушлые тирцы не стали ждать, когда я приведу свое войско к стенам их города, а я собирался сделать это в следующем походе, прислали делегацию. Возглавлял ее член Совета по имени Ахерба, который во время моего проживания в Тире был торговым партнером Потифара. Примечательной особенностью этого человека были бегающие глаза. Они не знали покоя ни на мгновенье. Как человек с такими глазами был успешным торговцем — загадка для меня. Я бы у такого даже использованный презерватив не купил. Начал он издалека — с похвалы в мой адрес. Распинался минут пять, и я узнал о себе много нового.

— Давай к перейдем к делу, — сказал я, когда он начал повторяться, и подвинул к нему по столу, за которым мы сидели вдвоем в бывшем кабинете Эшмуназара, свернутый папирус с перечнем того, что тирцы обязаны заплатить за ненападение на их город.

Быстро пробежав глазами список, Ахерба воскликнул как-то слишком театрально:

— Это слишком много!

— Что ты! — возразил я. — Это еще не все. Есть еще одни пункт, самый важный — Овадья Рыжий, живой или мертвый.

Я не собирался прощать этому подонку мое выселение из Тира. Уверен, что последний пункт порадует и многих жителей города. Да и на его фоне остальные мои требования покажутся сущей ерундой.

— Нет, Хирама на такое не согласится! — трагично заявил глава делегации.

— Если я правильно информирован, Хирама как раз согласится и даже обрадуется, — возразил я. — Обсудишь этот вопрос только с ним, чтобы Овадья не узнал раньше времени. Можете прислать его вместе с данью, как сопровождающего, как пленника или как труп. Меня устроит любой из этих вариантов. Последний — самый простой и надежный. Мне сказали, что в Тире можно без проблем достать яд, а у Хирама наверняка есть желание рассчитаться за отца. Впрочем, меня ваши внутренние разборки не интересуют. Жду дань и Овадью. Без него наш договор не будет иметь силу.

Не знаю, чем напоили самого богатого и влиятельного члена Совета, но лицо у него было такое синее, будто объелся краской индиго. Плюс, как и у многих мертвых, лицо его сильно изменилось, я даже подумал, что меня пытаются кинуть, но потом признал Овадью по рыжим волосам. Другого рыжего и такого толстого старика найти за такое короткое время было слишком трудно.

По условиям договора тирцы обязаны были примерно половину выплаченной дани отвезти в Милаванду на своих судах, но несколько парусников, привезших продукты нам на обратный переход, после разгрузки скупили по дешевке часть нашей добычи. Было забавно наблюдать, как тирцы покупали рабов-сидонцев — своих бывших старших торговых партнеров и конкурентов — и издевались над ними. Все-таки жизнь в нынешнюю эпоху намного интереснее. Никакой тебе стабильности и предсказуемости. Ложишься спать и не знаешь, проснешься ли, а если проснешься, то кем? Сегодня князь, завтра грязь и наоборот.

Наше праздничное плавание закончилось на подходе к острову Родос. Здесь мы встретились с галерой, идущей из Милаванды. Ее послал мой тесть с черной вестью: наш город осаждает войско государства Арцава. Оно находилось в западной части Малой Азии. Основным этносом являлись лувийцы, ярким представителем которых был купец Тушратт. Они вроде бы приходились родственниками хеттам, в вассалах которых и состояли. Основные территории были в глубине материка, но столица Апаша располагалась на побережье Эгейского моря севернее Милаванды и до недавнего времени была одним из основных наших торговых партнеров. Уххацити, правитель Арцавы, в прошлом году прислал ко мне делегацию с подарками и предложением дружбы. Я принял подарки и отдарил. Послы от имени своего правителя, а я от своего, поклялись в храме уважать территорию друг друга, не нападать на суда и не помогать нашим врагам. Заключить военный союз арцавцы отказались, сославшись на то, что являются вассалами хеттов. Так что это было не просто нападение, а еще и клятвопреступничество. Я тут же приказал всем моим парусникам следовать за мной днем и ночью без остановки, а остальным своим воинам на галерах, в первую очередь жителям Милаванды — посмешить на помощь своим семьям. Впрочем, они и без приказа налегли на весла, чтобы быстрее добраться домой и дать отпор агрессору. Наверное, на примере Сидона представили, как будут выглядеть их дома, если враг захватит Милаванду.

Ночь темна и тиха. Слышно лишь приглушенное, похожее на шипение накатывание низких волн на галечный берег. На краю пустыря, что перед городом, горят три костра. Возле них сидят караулы — человек по десять арцавских воинов. Дальше от Милаванды никаких огней. Все спят, уверенные в себе и завтрашнем дне. Их намного больше, чем защитников города, и нет проблем с едой и, главное, пресной водой, поэтому скоро захватят богатейшую добычу. Наверное, уже видят сны, в которых пьют дорогое вино из золотого кубка, поданного молодой красивой рабыней. Или что там снится перед смертью?

Я наклоняюсь к посапывающему воину, который лежит на правом боку на темном шерстяном плаще, постеленном на земле, покрытой сухой травой. Правая его рука заведена под кожаную торбу, которая служит подушкой, а левая лежит на плаще полусогнутой ладонью кверху. Я легонько бью носаком сапога по ладони. Рука медленно и плавно, как при замедленной съемке, смещается ближе к груди. Бью вторично и сильнее. Сопение сменяется урывистым дыханием, будто в горле застрял кусок, то давая вдохнуть, то нет. Проснулся страдалец. Закрыв его рот левой рукой в кожаной перчатке, кинжалом в правой ловким движением, наработанным веками, распанахиваю горло. В нем сразу начинает булькать кровь, а через разрез с тихим свистом вырывается воздух. Левая рука жертвы хватается за запястье моей левой и сразу ослабевает и опадает на плащ опять полусогнутой ладонью кверху. Я жду еще несколько секунд, пока тело не перестанет колотиться, расставаясь с жизнью, и не расслабится, после чего перехожу к соседу, более крупному, спящему на спине, раскинув руки и открыв рот, который закрытым не сразу нашел бы в темноте среди густой черной бороды и усов. Этот умирает как-то вяло и быстро. Такое впечатление, что душе надоела эта оболочка, даже рада, что есть уважительный повод избавиться от нее. Третий арцавец успеет тихо взвизгнуть, но не разбудит никого из сослуживцев. Он молод, не успел обзавестись бородой, только усики жидкие отрасли.

Слева и справа от меня движутся ахейцы из экипажей парусников. Я отобрал самых спокойных, хладнокровных, которые пока что попадаются среди греков, и обучил кровавому ремеслу. Сейчас сдают экзамен. Вроде бы успешно.

Здесь, возле города, расположилась всякая шваль, присоединившаяся к походу. Элитные части дальше, в более спокойных местах. По имеющимся у меня сведениям, город осаждают три тысячи профессиональных военных из Арцава и тысяча хеттов, а также пара тысяч любителей наживы, среди которых много ахейцев и дорийцев. Пока что понятие «свои» не распространяется за пределы рода, поселения и — максимум — города-государства. Все остальные — «чужие», даже если говорят на одном с тобой языке и имеют таких же богов и менталитет.

Присутствие отряда хеттов наводило на мысль, что Уххацити стал клятвопреступником не по своей воле, что ни в коем случае не снимало с него вину. Оставалось выяснить, чем это я так не угодил хеттам? Да, отнял у них город, но почему раньше не отомстили, когда дела у них были немного лучше. Ведь сейчас ситуация в стране хеттов прескверная. Пятый засушливый год и землетрясения основательно подорвали их могущество и привели к череде голодных бунтов и погромов, а также восстаний вассальных государств, которые одно за другим становятся независимыми. Что подтолкнуло хеттов в такой сложной ситуации бросить немалый по нынешним меркам отряд на захват далекого и, в общем-то, ненужного им города? Если не выясню и не устраню причину, нынешнее нападение будет не последним. Тогда мне придется постоянно сидеть в Милаванде и отбиваться от непрошеных гостей.