— Бейте в носовую или кормовую части! — прокричал я матросам, работавшим с «дельфинами», а сам начал стрелять из лука по врагам, которые пытались перебраться на борт «Альбатроса» с помощью багров.

Хорошо, что борта у нас высокие и экипажи увеличенные. Нашлось, кому отбивать нападение, пока матросы ждали, когда в зоне поражения окажется носовая или кормовая часть вражеской галеры. Будь экипажи поменьше, результат мог оказаться печальным. К обеим вражеским галерам подошли еще по одной двадцативосьмивесельной, а тридцатишестивесельная приближалась. К счастью, вскоре у той, что у нашего левого борта, расколошматили корму, после чего нос резко задрался, а у той, что у нашего правого борта — носовую часть, причем доски обшивки, высвободившись из форштевня, разошлись так, будто собирались обнять лучшего друга. Подоспевшая помощь, начавшая было переходить на меньшие галеры и подключаться к штурму, сразу передумала и вернулась на свои, помогая перебраться туда же оказавшимся в беде соратникам. И это все под обстрелом наших лучников, среди которых было много бывших хеттов с составными луками. Их стрелы запросто пробивали и круглые кожаные щиты, и кожаные доспехи япигов. Двух врагов, у которых доспехи были из бронзовых чешуй, и одного в бригандине нашей работы завалил я. К сожалению, все трое пошли ко дну. Второй паре галер так и не удалось отойти от нашего борта. Воины на них попрятались за фальшборты от стрел или зарылись в тюки с шерстью, а грести веслами в таком положении несподручно. Пятая галера, поняв, что вот-вот станет добычей моего второго судна, развернулась на месте и дернула к берегу.

Я показал второму судну, чтобы не гналось за удирающей галерой, а подошло к тем, что у нашего правого борта, помогло взять в плен экипажи. Воины «Альбатроса» занялись галерами у левого борта, где двадцатичетырехвесельная держалась на плаву и служила хорошим мостом для захвата двадцативосьмивесельной. Сопротивление было непродолжительным. Мои воины копьями выгоняли тех, кто прятался между тюками, а если сопротивлялись, то расстреливали из луков. Впрочем, желающих умереть оказалось мало. Остальные решили испытать на собственной шкуре все прелести рабской жизни. Всего мы пленили сто восемнадцать человек.

Я смотрел на проходивших мимо меня к открытому трюму япигов, которых мои воины подгоняли пинками и тычками. Коллеги, как-никак. Не такие удачливые, как мы, но кто говорил, что повезет всем?! Получилось, что мы зачистили поляну от конкурентов. Я обратил внимание на то, что среди пленных преобладали низкорослые темноглазые брюнеты с густой растительностью на лице. На финикийцев или лувийцев не похожи, не говоря уже о племенах, которые сейчас населяют Апеннинский полуостров рядом с нашими землями. Большинство воинов имело на вооружении бронзовые двулезвийные топоры-лабрисы, что указывало на связь с Критом. Да и крепостные стены Гирии были намного совершеннее тех, что я видел в этой части Средиземноморья, за исключением развалин Кносса. Как догадываюсь, Гирию основали выходцы с Крита, сумевшие здесь отбить натиск ахейцев. Впрочем, ахейцы предпочитали двигаться на восток, в Малую Азию, где земли плодороднее. Это позже, под натиском дорийцев, они подались и на запад, но к тому времени уже не были грозной силой.

Разобравшись с экипажами, прихватив с разбитых галер все, что могло пригодиться в хозяйстве, включая тюки с шерстью, и взяв на буксир целые, мы подошли ближе к Гирии, к тому месту, где вылезла носом на берег захваченная у нас тридцатишестивесельная. Япиги удирали так стремительно, что даже весла не унесли. Или специально оставили всё в целости и сохранности, догадавшись, что придется заплатить, и не желая увеличивать счет.

Я приказал разыскать среди пленных раненого и привести ко мне. Это был парень лет пятнадцати, худой и сутулый, несмотря на то, что роста был среднего даже для низкорослых япигов. Кожаный жилет-доспех с него сняли, осталась только грязная и мятая, темно-серая, шерстяная, набедренная повязка, покрытая маленькими более темными катышками из ворса. Большие пальцы ног торчали почти перпендикулярно к остальным. Я еще подумал, не цепляются ли они друг за друга при ходьбе? Смугловатое лицо обзавелось усиками и пушком на подбородке. Левой рукой юноша придерживал правую, надсеченную ниже локтя. Рана уже покрылась тонкой темно-красной корочкой. То ли от боли, то ли от страха, то ли по жизни такие, глаза были малость выпучены. Смотрели они на меня мельком, когда юноша переводил взгляд с тех, кто стоял справа от меня, на тех, кто слева, и наоборот.

— Сейчас тебя высадят на берег. Скажешь вашему правителю, что вы должны возместить мне в десятикратном размере то, что захватили в галере. Кроме этого, отныне каждый год, начиная с этого, будете присылать в Пуплуну сто тяжелых мин (тяжелая мина — немногим более килограмма) меди, сто тяжелых талантов зерна (тяжелый талант — немногим более шестидесяти килограмм), сто овчин и сто больших кувшинов вина, в чем и поклянетесь перед своими богами в присутствии моих послов. За это я не стану разрушать ваш город и делать всех уцелевших рабами. Время на размышления у вас до утра. Иначе завтра к вечеру подойдут остальные мои суда, и мы начнем штурм, — сказал я юному япигу через матроса, который немного знал их язык.

Завтра купеческий караван, идущий из Пуплуны в Милаванду, должен добраться только до пролива Отранто, от которого до Гирии еще пара переходов. Япиги не могут знать это, как и то, что везут суда не воинов, а товары.

— Заодно можете выкупить пленных за легкую мину меди каждого, — запросил я непомерную цену, зная, что где-то неподалеку от Гирии добывают мышьяковую бронзу, называя ее медью, и задал вопрос напоследок: — Ты меня понял?

— Да, — тихо произнес юноша, будто боялся, что другие пленные услышат его слова и сочтут предателем.

— Высадите его напротив ворот, — приказал я своим матросам.

Они помогли раненому спуститься по штормтрапу в шлюпку, посадили на носовую банку лицом к «Альбатросу», так что я еще долго мог наблюдать, как юноша переводит взгляд слева направо и справа налево, не задерживаясь на мне.

Утром городские ворота, выходящие на южный берег полуострова, где в мирное время разгружались галеры, остались закрытыми. Я добавил им пару часов, пока мои матросы набирали воду в речушке южнее города. Надеялся, что хотя бы пленных выкупят. Не хотелось тащить их в Милаванду, куда я собирался наведаться, чтобы посмотреть, как там идут дела, и, если не договорюсь с япигами, собрать армию для захвата Гирии.

Мы уже начали сниматься с якорей, когда ворота открылись, и на берег моря из города сперва вытащили восьмивесельную лодку, а потом вышла делегация из пяти человек. Не знаю, чего ждали гирийцы. Может быть, проводили общегородской референдум, решая, обязаны ли все отвечать за то, что часть разбогатела? Я приказал приостановить выбирание якорных канатов, сплетенных из полос носорожьей шкуры. Кстати, очень хорошие канаты, крепкие и упругие, даже лучше, чем из китовой.

Встретил я делегацию на шканцах, чтобы смотрели на меня снизу вверх, стоя на главной палубе. Так быстрее поймут мое превосходство. Возглавлял делегацию мужчина лет двадцати трех и довольно хилого сложения. На нем была туника из тонкой льняной темно-красной ткани, а на ногах кожаные сандалии, похожие на финикийские, причем очень маленького размера. Голова, вопреки средиземноморской моде, не покрыта. Черные, малость вьющиеся волосы расчесаны на пробор и заплетены в две косы, концы которых были сплетены под подбородком, из-за чего казалось, что у мужчины с безволосым лицом скопца есть густые бакенбарды и борода. Может быть, из-за отсутствия растительности на лице он и казался таким молодым, а на самом деле намного старше. Сопровождали его зрелые мужи в таких же льняных туниках, только черных. Как ни странно, черный цвет не является траурным ни у одного из известных мне народов, населявших Средиземноморье, хотя я знаю далеко не все. У этих на голове были черные вязаные шапочки, закрывавших только самый верх черепа, но прилегавших плотно. Наверное, под такими шапочками голова сильно потеет в жару. У разных народов я встречал разные способы мазохизма с помощью одежды. Одни корсеты чего стоили или лабутены. Но обычно такие издевательство над собой — привилегия женщин, иначе сами не поверит, что красивы. У четверых сопровождавших были еще и посохи. Это, так сказать, разрешенное оружие. Обычно в город не пускают чужих с мечом, да и своим разрешают ходить с ним по улицам только, если ты стражник или воин. Посох — не меч, но в умелых руках может превратиться в смертельное оружие. К тому же, иногда верхушка его является еще и рукояткой кинжала, лезвие которого спрятано внутри посоха. Эти четверо не были похожи на ассасинов, пришедших убить вражеского предводителя и славно умереть.