В первой группе отправилась примерно половина переселенцев. Остальным не хватило места. Отряд из ахейцев и дорийцев — боевой кулак — плыл на моих судах вместе с семьями. Набралось не так уж и мало желающих. Авантюризм лечится только немощной старостью, до которой такие люди обычно не доживают.

Обогнув Пелопоннес, я повел свой флот через Ионическое море напрямую к Мессинскому проливу. Сейчас суда, даже парусные, сперва идут на север, к проливу Отранто, где полуострова Пелопоннес и Апеннины сближаются на кратчайшее расстояние, пересекают в том месте и поворачивают на юг. Шли мы только днем, а на ночь галеры швартовались лагом к парусникам или дрейфовали рядом. С погодой нам повезло, море было спокойным. Зато Тирренское встретило волной высотой метра два, пришлось пережидать в Мессинском проливе, под высоким берегом острова Сицилия.

В Каисре нашему появлению не обрадовались, заподозрив в дурных намерениях. И то верно: для купеческого каравана нас было слишком много. Я сразу послал в поселение пенестов ахейца, который говорил на их языке, с предложением, на которое было трудно согласиться: уйти с ручным багажом; время на размышления — до следующего утра.

В течение всего дня к берегу подходили наши суда и разгружались. Цуббаллани, который настоял, чтобы его включили в первую партию, сразу по высадке приказал установить на валуне золотую статуэтку бога грозы Тешибу и принес в жертву трех крупных баранов, привезенных специально для этого. В компании еще двух пожилых жрецов он покопался в кишках жертвенных животных, затем показал толпе окровавленные руки и объявил, что бог сулит хеттам прекрасную жизнь на этой земле. Я бы удивился, если бы бог посулил обратное, потому что видел восхищенное лицо верховного жреца, когда мы плыли вдоль западного берега Апеннин. Места тут, действительно, прекрасные, не сравнить с голыми степями вокруг Хаттусы.

Как я и предполагал, ночью из поселения выскользнуло несколько жителей, наверное, за помощью побежали, а все остальные решили отсидеться в осаде. Привыкли отбиваться от дикарей, не имеющих навыков захвата городов, и понадеялись, что и на этот раз проскочат. Часть осадного имущества у нас была с собой, часть — лестницы и щиты — сделали на месте за день и первую половину ночи, лунную и светлую. Сотня моих воинов всю ночь напрягала защитников, имитируя штурм. Через неравные промежутки времени они приближались к крепостным стенам, гремя оружием и лестницами, а потом откатывались. Сперва в поселении каждый раз поднимали тревогу, и все выбегали на стены. К утру измотались и выдохлись. На стены выходили несколько человек и быстро убирались досыпать.

Штурм начали на рассвете. Как и раньше, сотня пошла якобы на штурм. В них метнули несколько стрел и камней, надеясь, что отступят, как в предыдущие разы. Не отступили. Более того, к ним присоединились другие. Подошли к городским стенам и знатные хетты. Карабкаться по лестницам им западло, но стрельбой из луков здорово помогали наступающим. Луки у них составные, потуже ахейских и финикийских. Тетиву натягивают «средиземноморским» способом, но бьют дальше. Да и стреляют точнее. Их этому учили с раннего детства. Сразу вспомнил, что в Позднее Средневековье благородный человек в Западной Европе сражался, вооруженный копьем и мечом. Владение стрелковым оружием считалось чем-то типа хобби. На Ближнем Востоке и в Средней Азии благородный человек — это в первую очередь конный лучник. Да, он хорошо владел и копьем, и мечом или саблей, но меткая стрельба из лука, особенно на скаку, была его главным военным талантом.

Пока пенесты сообразили, что это не очередная обманка, что начался штурм, пока проснулись, очухались и выбежали на стены, там уже орудовали мои воины. Облаченные в крепкие доспехи, вооруженные железными мечами, имеющие богатый боевой опыт, они легко смяли защитников поселения. Вскоре были открыты ворота, которые пенесты даже не соизволили завалить камнями, и я вошел в Каисру вместе со свитой из знатных хеттов, пораженных скоростью, с какой был захвачен населенный пункт. Пространство возле ворот было завалено трупами пенестов. Мои воины получили приказ мужчин не жалеть. Для работы на полях мужчины-горожане малопригодны, как и в рабы-слуги. Женщины и дети лучше подойдут на эту роль.

— Вот мы и дома! — произнес я, выйдя на центральную площадь, вымощенную камнями и непривычно маленькую даже в сравнение с Милавандой, не говоря уже о Хаттусе.

Моя небольшая армия движется по территории, если не ошибаюсь, будущей итальянской Тосканы. Мы добрались до реки Анро, по которой будет проходить северная граница моей новой страны. Я бывал на этой реке в будущем, когда мое судно стояло в порту Ливорно, соединенном с Арно каналом, и ездил на арендованном автомобиле на экскурсии в Пизу и Флоренцию. Пока что этих городов нет, но река есть. Не сразу признал ее, потому что более глубоководная и заросшая лесами, но сразу решил, что она — хорошая естественная граница. До этого мы прочесали будущие итальянские провинции Лацио и Умбрия, установив границу с соседними племенами по реке Тибр. Как ни странно, ни латинов, ни италиков среди наших соседей нет. Есть фалиски, аврунки, энотры, умбры, оски, марруцины, френатны… Может быть, кто-то из них станет родоначальником будущих римлян. Скорее всего, сольются несколько племен и образуют новый этнос. Пока что они малы и слабы. Занимаются сельским хозяйством, добычей руд и выплавкой металлов, в основном оловянной бронзы, но также железа, серебра, свинца, олова. Пример Каисры навел их на разумную мысль сдаваться без боя. Если не считать несколько мелких стычек, сопротивления нам не оказывали. В малых поселениях всё оставалось без изменений, если не считать, что все земли теперь принадлежали мне. Они были обмеряны и зарегистрированы. Со мной путешествовали хеттские землемеры и писари, прекрасно знающие свое дело. Позже, когда создадут полный кадастр, эти земли я раздам своим вассалам, которые будут взимать с подданных продуктовый и отработочный налоги, большую часть которых оставлять себе и за это нести службу в армии, а меньшую отправлять в столицу, место которой я пока не выбрал. Само собой, самые лучшие участки будут закреплены за мной и членами моей семьи, которая значительно приросла родственниками старшей жены Пудухепы. У нее только кузенов десятка три. В крупных поселениях, которых было одиннадцать, аборигенам предлагали уйти с ручной кладью, оставив жилища и скот завоевателям. Впрочем, к нашему приходу в поселениях почти не было жителей и скота. Кое-что успевали перехватить наши передовые отряды. В этих поселениях я оставлял гарнизон, воины которого получат земли в этих местах, чтобы дождались приезда своих семей, которые приплывут второй ходкой в Каисру, а потом по морю и по суше доберутся до места нового жительства.

Сейчас мы движемся по местами заболоченной долине в сторону моря к крупному поселению Пуплуна, известному центру по выплавке железа и олова. Вчера на ночь остановились у горячих источников, где я и все, кто не испугался, приняли ванны в естественном бассейне — каменной чаше в русле ручья. Образовывали ручей сразу три источника с разной на вкус водой. Видимо, каждая лечила от каких-то определенных болезней, так что бальнеотерапевтический эффект получился смешанный. После купания мне прямо летать хотелось. Усталость, накопленную за полтора месяца шатания по горам и долам, городам и весям, как водой смыло. Я подумал, что неплохо было бы обосноваться неподалеку от этих источников. К тому же, Пуплуна, как и Каисра, расположена на берегу моря, а не в вдали от него, как остальные крупные поселения. Рядом с ней несколько маленьких островков, один большой, а дальше на запад два очень больших. Если не ошибаюсь, большой — это будущий остров Эльба, на который сошлют Наполеона, а очень большие — Корсика и Сардиния. С Эльбы в Пуплуну привозят на лодках железные крицы, из которых поселяне выковывают оружие и другие, нужные в хозяйстве предметы. В общем, место очень удачное во всех отношениях. Осталось сущая ерунда — отобрать его у лигуров. Говорят, воинственный народец. Когда-то владел почти всем западным побережьем Апеннинского полуострова, но в последнее время их сильно потеснили умбры.