— Ты участвовал в сражении? — первым делом поинтересовался я.

— Я не настолько глуп! — весело улыбнувшись, ответил кикон. — И другим советовал договориться с тобой. Они оскорбили меня и заявили, что одолеют тебя. Теперь пришли с дарами, просят помирить с тобой. Не хотят перебираться на противоположный берег.

Видимо, Мита имел в виду противоположный берег пролива Босфор.

— Что они предлагают? — спросил я.

— Они готовы заплатить за прежние и нынешние обиды и перейти под твое покровительство, за что буду отдавать тебе десятую часть урожая и добытых металлов, — сообщил Мита.

Фриги добывали не только золото, но еще бронзу и железо. Для меня предложение было заманчивым. Осталось договориться о компенсации «за обиды», чтобы и мои воины остались довольны.

— Каждому воину дадут по пять бронзовых или железных колец, командирам отрядов — по пять золотых, а тебе — сто золотых, — продолжил кикон.

— Мне пусть столько и остается, а вот воинам по пять бронзовых и пять железных и командирам по десять золотых, — потребовал я.

Торговаться у фригов не принято, поэтому Мита сказал:

— Я передам твои условия. Уверен, что согласятся.

Он собрался было сразу уйти, но я предложил отобедать вместе со мной:

— Мы же вместе с тобой захватывали Апашу, боевые побратимы.

Миту это польстило. Мне кажется, культура человека определяется падкостью на лесть: чем культура выше, тем больше тебе надо скормить лести, чтобы повелся.

Мы расположились в тени высокого платана, серо-зеленый ствол которого был в два обхвата. Нецер подал нам только что запеченный шашлык из ягненка. Парное мясо порезали на кусочки и запекли на углях от сгоревшей акации. К шашлыку раб подал красное вино, конфискованное у фригов. Их вино мне нравится больше, потому что слаще, чем то, что делают в Милаванде или на бывших хеттских территориях. В еде фриги неприхотливы, основной пищей считают хлеб и ячменные каши. Мясо в больших количествах едят редко, по праздникам или во время удачных походов. Готовят его незамысловато, на вертеле. Шашлык показался Мите верхом кулинарного искусства.

— На кого ты дальше пойдешь? — насытившись, спросил кикон.

— Пока ни на кого, — ответил я. — Мне надо отражать нападения в другом месте, на заходе солнца, за морем.

— Жаль, а то бы я присоединился к тебе со своим отрядом! — сказал он.

— Если здесь куда-нибудь пойду, ты узнаешь и присоединишься, — предложил я.

— Нам некогда ждать. С севера постоянно приходят другие наши племена, им нужны земли. — рассказал Мита.

— Идите вдоль северного берега моря, на земли касков, — подсказал я. — Те, кто хочет более спокойной жизни, пусть переселяются на мои новые земли за морем. Перевезу их туда бесплатно.

— Там хорошие земли? — поинтересовался он.

— Если и хуже этих, то не намного, — уклончиво ответил я.

— Скажу своим. Может, кто согласится, — с сомнением молвил кикон.

На прощанье я подарил Мите бронзовый шлем убитого мной знатного воина. Оказывается, раньше принадлежал шлем самому авторитетному из фригских вождей, который пытался объединить весь народ под своей властью. Получается, что я разбил надежды фригов на государственность. Вот так вот, как слон в посудной лавке, неуклюжими движениями меняю историю народов, стран и империй, создавая проблемы будущим историкам, которым придется придумывать логичные научные обоснования нелогичным событиям.

Два года я прожил тусклой мирной жизнью. Строил и укреплял Пуплуну, которая обзавелась стенами семиметровой высоты и одиннадцатью десятиметровыми башнями, которые назвали в честь других наших городов. Двенадцатая башня, восемнадцатиметровая, располагалась на территории дворца, вырастала из двухэтажной казармы, в которой обитала охрана и почетный караул, сопровождавший меня в путешествиях по стране. С этой башни часовые время от времени сообщали о появлении в поле видимости судов, сухопутных купеческих и крестьянских караванов и военных отрядов. Последних было мало. Обычно это правитель какого-нибудь из наших городов ехал со свитой ко мне. Зато купцов и крестьян становилось с каждым годом все больше. Свободных земель у нас было много. За эти два года я приказал осушить болота в окрестностях Пуплуны. Теперь там были поля, дававшие очень хорошие урожаи зерновых и овощей, которые крестьяне продавали в городе. Приезжали люди разных национальностей и из разных мест. Тех, кто добирался сперва до Милаванды, перевозили бесплатно на судах, идущих сюда, если имелись свободные места. Были среди переселенцев и фриги, которых я с удовольствием делал своими крепостными, давая им участки неподалеку от столицы. Хорошие хлеборобы всегда в цене. Видимо, я недаром подарил Мите шлем.

По возвращению из похода меня ждала Пудухепа с радостной новостью, что она готова зачать наследника. Несмотря на мою теоритическую подготовку и богатый практический опыт, старшая жена упорно не хотела беременеть. Случилось это только в начале зимы. Через месяц после нее залетела теперь уже младшая жена Хана, а потом и одна из наложниц, хеттка по имени Капурти. Подданные сочли это хорошим знаком, милостью богов. У правителя даже личная жизнь — государственная политика.

Весной мои суда привезли дань из Гирии и весть о том, что Эфея родила сына Миноса и стала регентшей при малолетнем правителе. На обратном пути они отвезли ей мои подарки и послание, в котором говорилось, что отныне гирийцы будут платить мне символическую дань — бронзового быка весом в десять мин. Богу грозы Тешибу нравятся такие статуэтки.

Осенью обе жены и наложница увеличили мое семейство. Сын от Пудухепы получил имя своего деда по матери Суппилулиум. Сына от Ханы я назвал Ромулом. Может быть, его потомки станут основателями Вечного Города. Или так подумают историки, если найдут упоминание о моем сыне в сохранившейся записи. Наложница Капурти нарекла свою дочь Архуваси.

Следующей весной мои суда привезли из Гирии бронзового быка весом десять мин. Это животное сейчас священное у всех народов, поэтому жрецы пуплунского храма богу грозы Тешибу с удовольствием забрали бронзового быка и выставили его у ног каменного истукана высотой четыре с половиной метра. В зале площадью двенадцать метров на двенадцать и с двенадцатью круглыми маленькими окнами под крышей, свет через которые падал внутрь так, что Тешибу постоянно был подсвечен, благодаря чему его бронзовый шлем и чешуйчатые латы, надраенные до блеска, буквально горели. Иногда даже мне, атеисту, казалось, что бог грозы следит за мной и готовиться наказать за неуважение или малейший промах. На дикарей, увидевших подобное впервые, производил такое впечатление, что многие сразу соглашались приносить жертвы в первую очередь ему, а потом уж, что останется, своим племенным божкам.

Летом мы собрали очень хороший урожай. Чего нельзя было сказать о моих подданных в Малой Азии, особенно на территории бывшей Хеттской империи. Там произошло сразу два землетрясения и засуха была такой свирепой, что только на орошаемых полях хоть что-то выросло. Узнав об этом, дряхлый Цуббаллани во время праздника урожая объявил, что бог грозы Тешибу недвусмысленно указал своим детям-хеттам, где им надо жить. Его слова странным образом добрались до исторической родины и были приняты там на полном серьезе. Случилась вторая волна хеттской эмиграции. Хотя, уверен, погнали их в дальние края не слова верховного жреца, а голод.

Из-за голода появился и казус белли — формальный повод для объявления войны государству Каркемиш. Жители этой страны напали на наши приграничные деревни моих вассалов и ограбили их. Или наши напали и ограбили каркемишских — кто теперь выяснит правду?! Пандорос, действуя согласно моим инструкциям, потребовал от Тальми-Тешшуба, правителя Каркемиша, выдать виновных и возместить ущерб в тройном размере. Тот выставил такие же встречные требования. Пандорос не удержался и, вопреки моим инструкциям, напал на пограничные районы Каркемиша и ограбил их. Тальми-Тешшуб прибыл туда с войском и дал бой. По словам дорийца, отряд у него был маленький и шел он туда не воевать, поэтому не мудрено, что еле спасся, потеряв полторы сотни бойцов. Теперь я просто обязан был наказать каркемишцев, иначе все решат, что народы моря можно бить — и ничего за это не будет. Поход я назначил на следующую весну, потому что быстро собрать войско не получится, а добираться надо было в районы будущей Юго-Восточной Турции и Северной Сирии. Для меня это облегчало задачу, потому что можно было добраться на судне до Искендерунского залива, где на берегу реки, впадавшей в северную часть его, назначил рандеву, а вот тем, кто обосновался на бывших хеттских территориях, придется проделать значительный путь по суше.