Заключённый Жан увидел, как к нему приближаются около шести человек других надсмотрщиков, во главе которых шёл начальник рудника.

Он уже приготовился к «последней битве», когда начальник рудника, господин Салю, захлопал в ладоши и сказал:

— Ну-ну, Жан, не стоит добивать несчастного Люка, он разве тебе не сказал, зачем я попросил тебя привести?

Заключённый Жан мрачно уставился на улыбающегося начальника рудника. Тот, впрочем, как и всегда, был одет в модного покроя камзол чёрного цвета. Господин Салю вообще предпочитал чёрный цвет, потому что на нем никогда не было видно пятен крови. Сам господин Салю был маленького роста, коротконог и лысоват. Туфли всегда носил на небольшом каблуке, с набойкой из железа на мысках. Маленькие глазки на лице всегда смотрели пронзительно, словно пытались продырявить собеседника.

Ответил начальнику сам Люк, поднявшийся с земли и утирающий кровь с лица:

— Когда бы я успел, он же набросился на меня словно сумасшедший.

Господин Салю снова обратил внимание на заключённого:

— Жан, у меня для тебя важная новость, отдай, пожалуйста дубинку Люку и пойдём

Заключённый Жан усмехнулся и вдруг, размахнувшись, со всей силы швырнул дубинку куда-то в сторону, стараясь попасть за пределы огороженной территории лагеря.

Потом посмотрел на господина Салю и сказал:

— Я готов, ведите

— Ну что же ты так обречённо, у нас меду прочим новости в Королевстве, — начал говорить господин Салю, двигаясь рядом с заключённым Жаном, словно они добрые друзья, вышедшие на прогулку.

Заключённый Жан не мог понять, что же происходит, еслои его не собираются убивать, то зачем всё это.

Дальше всё было ещё страннее. Господин Салю пригласил его в свой кабинет и усадил на кресло, предварительно приказав одному из надсмотрщиков постелить на кресло плед.

Заключённый Жан мылся последний раз месяц назад, когда ещё было холодно, и господин Салю решил, что заключённым нужны процедуры закаливания, и их всех вывели на берег реки, где по нескольку человек загоняли в холодную воду. Несколько человек потом так и умерли, заболев лихорадкой.

Поэтому плед скорее всего после того, как заключённый Жан на нём посидит, придётся выкинуть.

Принесли маленький столик, который придвинули к креслу, на столике был накрыт чай с…булочками.

— Садись Жан, у меня есть для тебя новости

В животе у Жана заурчало, и он не стал оказываться. Сел и принялся поглощать булочки, запивая их, обжигаясь, горячим чаем.

— Наш король умер, Жан, — выдержав паузу сказал господин Салю, — и у нас теперь новый король

Заключённый Жан перестал жевать и посмотрел на господина Салю, но промолчал

— Так вот, Жан, новый король теперь, Генрих V, признанный бастард старого короля, и он объявил амнистию, в том числе и для тебя, он возвращает тебе имя и титул, ты свободен. Теперь тебя снова надо называть его сиятельство граф де Демартен. Но ты уже прости меня, Жан, я позволю себе сохранить воспоминания о заключённом Жане, а не о графе де Демартене.

Заключённый Жан смотрел на господина Салю так, что тот решил на всякий случай вызвать охрану:

— Эй, ты не шали, ну…если хочешь буду называть тебя граф…после того, как помоешься.

Заключённому дали дали возможность вымыться в одном из бараков, переоборудованных в помывочную. Выдали серую одежду, она не соответствовала статусу графа, но была почти новой и что самое главное чистой.

Отросшие волосы, граф убрал в хвост, получил от начальника рудника кошелёк, в котором было десять золотых луидоров и пять ливров.

(*Ливр делился на 20 су. Золотой луидор составлял 20 ливров)

— Это тебе от короля, — не глядя на графа, сказал господин Салю, и заключённый Жан понял, что король на самом деле был гораздо щедрее, но начальнику рудника тоже надо на что-то жить.

Так, спустя два часа заключённый Жан, который уже забыл какого это быть графом де Демартен, оказался за воротами лагеря. Идти ему пришлось пешком, ближайшая станция дилижансов была только в городе, под названием Бурж

До Буржа бывший заключённый Жан, а теперь его сиятельство граф Рено де Демартен, шёл через лес, окружавший лагерь при теоновом руднике.

Графское имя звучало неожиданно чуждо, как будто рубаха не по размеру. Будто бы он стал маленький, а рубаха была большая и всё время норовила сползти то с одного плеча, то с другого. И он решил пока не называть себя так, имя Жан въелось в него, и он пока не мог понять насколько глубоко.

У бывшего мага интуиция всё ещё работала очень хорошо. Ему было неспокойно, всё казалось странным, и то, что ему не предоставили какую-нибудь лошадь или телегу, и то, что вручив кошель с целым состоянием, отправили пешком до ближайшего города.

Он остановился, отломал большую палку от умирающего дерева. Палку можно было использовать как посох и как оружие. У графа был с собой небольшой нож, который он выточил из камня. Оторвав от рубахи кусок ткани, он как мог приделал нож на конец посоха, получив тем самым практически пику, которая в умелых руках могла стать грозным оружием.

Интуиция его не подвела, уже на самом выходе из леса, он обнаружил засаду. Хорошо, что он заранее сошёл с дороги и теперь пробирался по еле видимой звериной тропе.

Звуки в лесу разносились хорошо, а те, кто устроил ему засаду, не стеснялись, полагая, что деваться бывшему заключённому некуда и сила на их стороне. Это были его старые знакомые надсмотрщики и к каждому у него был свой счёт.

За три года он научился становится тенью, невидимой и неслышной.

Первому из поджидавших его он свернул шею. Внимательно посмотрел какое оружие было у убитого. Взял в руки короткий меч, подбросил его. Оружие было плохонькое, несбалансированное, но на поясе у трупа висела плётка, её он и забрал. Оставалось ещё трое. Для того, чтобы использовать свой посох-пику и плеть, ему нужно было пространство, и он вышел на дорогу.

У заключённого Жана было большое преимущество, он не боялся ни боли, ни смерти, потому что уже умирал много раз. Надсмотрщики же, в основном нанимавшиеся на эту службу скрытые садисты из низших слоёв населения, в большинстве своём тряслись за свою шкуру и боялись боли.

Вскоре всё было кончено, Заключённый Жан никого из них не оставил в живых. Они бы его тоже не пожалели, возможно, даже бы поиздевались и оставили умирать долго и мучительно. Таких вещей за три года он видел много.

Он стащил трупы в сторону от дороги, полагая, что уже ночью падальщики, шакалы или волки, растащат остатки этих неудавшихся грабителей.

В карманах у горе-грабителей были пусть и небольшие, но деньги, его сиятельство забрал всё, что ему могло бы пригодиться. А именно оружие, табак и деньги. А что, это не мародёрство, а заслуженные трофеи.

До Буржа оставалось около одного льё*.

(*Сухопутное льё — примерно 4.5 км)

Ближе к вечеру мужчина вошёл в город, уплатив положенную пошлину, записался на входе как Жан Мартен.

Улыбнувшись в бороду, спросил, где бы он мог недорого переночевать и поужинать. Стражники, оценив небогатый вид странника посоветовали ему таверну «Жирного Луи».

Таверна располагалась ближе к центру, на одной из довольно чистеньких улочек Буржа.

На подходе к таверне ему встретилась маленькая девочка, тащившая ведро с водой почти в половину своего роста. Платьишко на ней было старым в заплатках, видно было, что с чужого плеча.

Испугавшись огромного бородатого мужчину, девочка бросила ведро и попыталась убежать, но ноги в слишком больших ботинках, мокрых от пролившейся на них воды, запутались, и она упала. Он подошёл, наклонился, на него глянули чистые, пронзительно синие, как небо, огромные испуганные глазищи.

Ничего не говоря, он протянул ей руку, девочка, как будто почувствовав, что ничего плохого он ей не сделает доверчиво схватилась ручкой за большую, покрытую шрамами ладонь. Помог ей встать.

Девчушка горестно посмотрела на валяющееся пустое ведро. Тогда он спросил: