В сумерках, что наползали на поляну, даже ближний чумоход сложно было рассмотреть в подробностях. Над травой рисовался только общий контур машины: переломленный позвоночник, развороченный взрывом моторный отсек, острые углы вздёрнутых коленей, дырявая кабина и стрела с бессильно раззявленным челюстным захватом.

— Саня, давай решётку разворачивать, — позвал Типалов Холодовского.

Верхнюю панель интерфератора можно было перекинуть на шарнирах в сторону, будто обложку книги. Рядом с бортом вездехода появлялось защищённое пространство. Этот участок вполне годился для лагеря.

— Дядь Егор, пусти посмотреть на чумоходы! — взмолился Костик.

— Куда ты! — испугалась Алёна. — Там радиация!

— Мам, да у меня ещё пятьдесят часов! — Костик потряс рукой с таймером на запястье. — Чё ты вечно ничё не даёшь?

— Поздно, Константин! — строго произнёс Егор Лексеич. — Темнеет уже. Завтра сам всё покажу. Тут не только эти два, в лесу ещё несколько штук есть.

— Да вы чё? — разозлился Костик. — Вон же они!

— Тебе бригадир запретил!

— Я у него не работаю! Я без вашего разрешения пойду!

— Алёна, уйми своего углана! — рявкнул Егор Лексеич.

Ему не нравилось, когда в командировке своевольничают, даже если и безвредно. Дело было не в том, что покушаются на власть бригадира, а в том, что тревожат лес. Лес — это дикий зверь. И его лучше не дразнить.

— Ну-ка тихо! — зашипела на сына Алёна. — Или никогда больше тебя с собой не возьму!

— Да и не бери, на хуй надо! — обиженно крикнул Костик. — Я всё равно схожу ночью, когда вы задрыхнете!

— Обосрёшься — не возвращайся, — предупредила его Маринка.

Их запрограммировали выкопать котлован определённых размеров, и они взялись за дело, а потом котлован стал не нужен и эти машины оказались просто брошены. Забыть о них было дешевле, чем разбирать и утилизировать.

— Китайцы всегда так делают, — пояснял Серёга. — У них все машины как гондоны одноразовые. А мы для них — помойка.

Но машины продолжали работать. Сошедшие с ума от радиации, они копали котлован за котлованом с бессмысленным механическим упорством.

— Штук десять уже выкопали! — хохотнул Серёга. — Один котлован роют — а грунт в другой котлован сваливают, в предыдущий. Охереть трудозатраты!

Митя не вникал в пояснения брата.

— Это ещё что! — разглагольствовал Серёга. — Говорят, на Сибае в медных шахтах до сих пор комбайны уцелели. Под землёй-то они в натуре озверели. А возле Челябы какой-то карьер остался, и там агрегаты мрамор пилят. Никто оттуда не возвращался. Так что, Митяй, наш зоосад ещё не самый обосранный.

Митя прислушивался к своим ощущениям. Что в нём изменилось?.. Вроде бы ничего… Хотя он ведь почувствовал тепло сосны… Он — Бродяга?.. Мите сейчас было страшнее, чем тогда, когда на них с Серёгой поехал козловой кран. Неужели он жестоко облучился? Неужели он обречён?.. Митя истово убеждал себя, что там, в большом городе, где он живёт по-настоящему, уже давным-давно научились лечить людей от радиационного поражения, ведь столько лет после войны пролетело, наука и медицина развивались!.. Чем ещё объяснить легкомыслие Серёги, кроме спокойствия за брата?

Меж деревьев впереди засверкало солнце — там был котлован, а не лес.

Серёга и Митя остановились на краю. Прямоугольный котлован в длину вытянулся, наверное, на километр, а в ширину был метров триста. В глубину — с пятиэтажный дом. Противоестественный, какой-то инопланетный провал тихо дышал прохладой. Объём пустого пространства воспринимался так остро, что поневоле влекло шагнуть с обрыва. На дальней стороне — на дне и на террасе — работали два экскаватора, к ним и шли самосвалы. Съезд на дно котлована выглядел как широкая, постепенно углубляющаяся траншея.

— Короче, — сказал Серёга. — Я выяснил, как «Лю Чонги» устроены… Ну, самосвалы китайские. Задача такая. Влезем в кабину, я отрублю автоматику и переключу на ручное управление. И потом двинем на Банное озеро, где мы должны перехватить Типалова. Там все бригады проезжают, которые в горы. Пешком туда мы бы два дня пёрли и опоздали, а на «Чонге» к вечеру прикатим.

Серёга решительно направился к выемке — спуску в котлован.

— Спрячемся сбоку, — на ходу излагал он свой план. — Дождёмся самосвала с карьера, гружёные — они ползут медленно, и когда пойдёт мимо — заскочим на лесенку. Я первый. Если не успеешь за мной, пиздуй вниз, там подберу тебя.

Серёга заметил, что Митя подавлен. Понятно, испугался быть Бродягой. Ничего, как-нибудь потом устаканится. А сам Серёга был воодушевлён тем, что стряслось с его братом. Бродяга — это решение всех проблем Типалова, и Серёге с таким братом обеспечено в бригаде место рядом с бригадиром — значит, рядом с Маринкой. Чего он и хотел. Круто, блин. Серёге казалось, что он ловкий и удачливый, всё ему по силам, всё у него получится легко и быстро.

Широкая траншея становилась всё глубже, справа и слева поднимались неровные стенки. Отчётливо запахло сырой, тяжёлой, могильной землёй. Дно траншеи было намертво утрамбовано грузовиками весом в сотни тонн; в ребристых отпечатках колёс, огромных, как следы динозавров, блестела вода.

— Вот нормальное место! — указал Серёга.

Плечом к плечу они втиснулись в рытвину, оставленную в стене траншеи грубым ковшом экскаватора.

— Не очкуй, — успокоил брата Серёга.

Снизу, из котлована, в ущелье выемки уже взъезжал самосвал.

Квадратная морда исполинской машины загородила, похоже, весь проём траншеи. Выло обросшее грязью сопло воздухозаборника, рокотал могучий дизель. В спаренных колёсах гудели электродвигатели. Вместо бампера у гиганта была широкая рама с батареей прожекторов. Стёкла в рулевой рубке от вечной пыли помутнели, словно самосвал и вправду сошёл с ума. Козырёк кузова накрывал кабину, как нахлобученная на глаза кепка.

Грузовик приближался с многообразным шумом, с пыточным хрустом грунта под протекторами. Он казался уже не механическим, а геологическим чудищем. Митя и Серёга поневоле затаили дыхание. Загородив весь белый свет, мимо проплыла глыбища капота, покрытая ржавчиной и лишайниками, потом — колесо высотой в два человеческих роста, потом — выпуклый и грязный топливный бак, потом — ещё одно колесо и, наконец, где-то вверху — край кузова. А лестница в кабину у самосвала находилась с другой стороны.

Прижимаясь спинами к земляной стенке, Серёга и Митя глупо стояли в туче бризолового чада. «Лю Чонг» неторопливо уползал вверх по траншее.

Митя молчал. Серёга тоже молчал, а потом наконец взорвался:

— Я, блядь, не обязан знать, с какого бока на него залазиют!

Он вывалился на дорогу и сердито потопал вниз.

Митя догнал брата лишь на дне котлована. Дно — взрытое, всё в буграх и ямах — было исполосовано колеями самосвалов. После вездесущей пышности леса здесь было как-то пугающе безжизненно: глина, щебень, лужи, земляные вывалы, следы когтистых ковшей. Бурые и отвесные борта котлована резко ограничивали пространство. Сырость холодила до озноба.

— Туда пойдём! — Серёга сердито махнул рукой на дальний край, где экскаватор с длинной решётчатой стрелой наваливал грунт в кузов ещё одного самосвала. — Пока стоит под погрузкой, я подберусь и заскочу.

Серёга оглянулся на Митю, вдруг развернулся полностью и попятился.

— Ё-моё! — охнул он. — Сзади прёт!..

Митя послушно посмотрел обратно.

Из траншеи, покачивая квадратной башкой, выезжал ещё один «Лю Чонг» — пустой, словно бы голодный. Хотя это было невозможно, Митя и Серёга одинаково почувствовали, как машина цепко ощупывает их ультразвуком — определяет препятствия на пути или объект для устранения. Они, люди, — угроза, им здесь не место, их требуется уничтожить. Раздавить колёсами. «Лю Чонг» выбросил струю выхлопа и сошёл с колеи, нацеливаясь на врагов.

Митя понял, что сунуться в котлован было дурацкой идеей.

Лицо у Серёги стало хищным и жёстким.