От дороги и от стоянки лесокараванов вниз к ручью простирался пологий склон холма, сплошь заваленный зеленью, как сугробами. Зелень осталась на месте леса: мелкие срубленные деревца и кусты, срезанные ветви, отсечённые вершинки. Они лежали рыхлыми пластами и кучами. И Митя понял смысл.

— Сукцессионное хозяйство, — пробормотал он. — Лес восстанавливается естественным образом, потому что для производства бризола бонитет роли не играет… А брошенный биоматериал служит питательной базой для перелога.

Маринка с интересом покосилась на Серёгиного брательника.

Маринка чувствовала себя отлично, настроение было прекрасным, и ей всё нравилось — и леса эти, и горы, и просеки, и мотолыга, и даже чумоходы. Конечно, вчера бригада попала в жопу, чуть не погибла — ну ведь не погибла же! Атаку риперов и бегство от харвера Маринка вспоминала с удовольствием. Особенно было круто, когда харвер тянулся клешнёй к кабинке на канате!.. Маринку воодушевляло даже то, что дядь Гора оказался не таким уж и героем. Просто ему всегда везло — как повезло, что Серый привёл брата-Бродягу. Если уж дядь Гора со своими косяками стал авторитетным бригадиром, неужели она не сможет? Сможет! Надо только опыта набраться! Узнать, как тут чё.

— А ты шаришь с этих дел, да? — улыбнулась Маринка Мите.

Между Маринкой и Митей сразу ревниво вырос Серёга:

— Да не шарит он ни хрена! Он как звать-то его вспомнить не мог!

Маринка засмеялась. Она всё поняла про Серёгу.

Верхний склад находился в километре от нижнего. Там располагались штабеля брёвен и две гусеничные пилорамы. Малые тягачи подтаскивали под пилорамы пустые бункеры, а погрузчики брали брёвна и укладывали на балки. Одно движение рамы с шестью циркулярными пилами — и бревно распадалось на чурбаки, которые скатывались в бункеры, как отрубленные головы с плах.

Маринка придвинулась к Холодовскому и задорно спросила:

— Дядь Саш, а на фиг нам охотиться на чумоходов? Пускай все машины перебьют друг друга, и китаёзы останутся без топлива!

Холодовский поднял голову и слабо усмехнулся.

— Чумоходов всё-таки мало, Марина, — сказал он, — всю лесотехнику они уничтожить не смогут. А убытки мы оплачиваем сами — и за недостачу леса, и за потерю техники сверх норматива. Зачем нам уменьшать свою прибыль от производства бризола? Да и как нам жить без денег Китая?

Маринка, конечно, ляпнула глупость.

— А почему не перебить чумоходы с дронов? — поинтересовался Митя.

Холодовский холодно блеснул на него очками:

— Хороший вопрос. Если уничтожать чумоходы с дронов, то не будет командировок. А без них не будет и добычи «вожаков». Но «вожаки» нужны очень многим в городах. Так что охота с дронов запрещена.

Серёга не знал, о чём спросить: ему всё было ясно, и потому злился, что не участвует в разговоре. Маринка снова уткнулась лицом в бинокль.

От верхнего склада до края лесосеки было не близко — лесосека постоянно и неудержимо отползала вдаль. По зоне рубки уже прошлись хищные риперы, выкосили мелкий подрост, и оставшиеся деревья казались очень одинокими, хотя стояли в толпе собратьев, — будто бы это была толпа обречённых на казнь, ведь каждого из них будут убивать отдельно. Огромные комбайны-харвестеры на растопыренных ногах подходили к большому дереву и вытягивали вверх лапу с чокером. Чокер сжимался вокруг ствола, откусывая вершину, и ехал по стволу вниз, сшибая ветви. Дерево превращалось в столб. Харвер выпускал его из захвата и срезал у корня пилой. Готовое бревно с шумом валилось на землю.

Харверы двигались вперёд, в глубь леса, а за ними шагали форвардеры — трелёвочные машины. Длинными манипуляторами они поднимали хаотично валяющиеся брёвна и затаскивали комлями на трелёвочную раму. Собрав хвост из десятка брёвен, форверы фиксировали его зубчатой балкой и уходили с лесосеки к верхнему складу. Их ноги по колено тонули в зелёных сугробах.

Видеть, как погибает лес, Мите почему-то было больно.

— А как комбайны становятся чумоходами? — спросил он у Холодовского.

Холодовский долго размышлял.

— На электронике нарастает какая-то плесень. Она и есть чума. По сути, она вырабатывает нечто вроде биоэлектронного вируса и перехватывает управление машиной. Получается чумоход.

— И никак нельзя защитить электронику от плесени? — удивился Митя.

— А как? Нельзя надеть изоляцию на микрочип или на проводок, который тоньше волоса. Газохимическая обработка тоже не годится — она повреждает процессоры. Помогают только интерфераторы, но ими не прикрыть машину целиком, если у машины есть подвижные органы большого габарита. Плесень может поселиться даже на чипе в чокере, а потом перепрограммирует весь комбайн. На чокер решётку не смонтировать.

Талка сидела напротив Холодовского, стараясь не беспокоить, и слушала с немым восхищением — хотя, похоже, ничего не понимала.

— Значит, уязвимы лишь слабо экранированные машины? — уточнил Митя.

— Да, — кивнул Холодовский. — Бульдозеры, заправщики, грейдеры, тягачи или пилорамы редко становятся чумоходами. Однако и это случается.

Серёга взял у Маринки бинокль, глянул на комбайны, а потом передал бинокль Мите. Митя застыл, рассматривая лесосеку; мотолыгу трясло, и левой рукой Митя держался за борт. Комбайны работали слаженно: переступали суставчатые ноги; изгибались сочленённые корпуса; двигались, складываясь и распрямляясь, манипуляторы с циркулярными пилами и чокерами. Живой лес казался запутанным в полную неразбериху и хитро переплетённым внутри, однако машины элементарными действиями каким-то образом разбирали его на части, словно бы некими математическими операциями ловко вычитали его из самого себя, упрощали и сокращали до пустоты воздуха, до брёвен, до нуля. Поблёскивая металлом, неумолимая, холодная и строгая геометрия деловито вторгалась в биологию, откусывала, перегрызала и заглатывала её.

— А чё, дядь Саш, — не унялась Маринка, — разве китайцы не могут какие-нибудь бомбы за эти машины вставить? Если спятила — сразу бацдах!

Рукавом куртки Холодовский протёр экран планшета.

— Сумасшествие комбайнов — логическая ловушка, — сказал он. — Рубить деревья, разрушать препятствия, убивать людей — это не сумасшествие. Это обычная работа агрегатов. У сумасшествия две формы: нападение на другие машины и уход с делянки. Общий критерий — исключение из комплекса, ведь агрегаты работают во взаимосвязи. Поэтому команда на самоуничтожение комбайна возможна только при его выходе из системы.

— И почему такую команду не дают? — спросила Маринка.

Она должна была докопаться до сути, как и положено бригадиру.

— Дают, — просто ответил Холодовский. — Но чумоходы не взрываются. Видимо, биоэлектронный вирус блокирует подрыв заряда.

— Вот потому вы и гоняете по лесам с базуками, — догадался Серёга.

Холодовский спокойно пожал плечами: а куда деваться?

— Значит, чумоходы — это в первую очередь угроза лесозаготовкам? — подвёл итог Митя. — Угроза другим машинам, а не людям?

— Кого здесь люди интересуют? — усмехнулся Холодовский.

Эту гору бригадиры называли просто Шапкой, потому что настоящее название никто не мог выговорить. Шапка была самой высокой вершиной хребта Уралтау. Её скалистый конус торчал над холмами и лесами, и взгляд словно спотыкался. Солнце уже опустилось за горизонт, а Шапка ещё горела в грозной синеве нежным алым пламенем, но потом всё равно угасла, словно бы растворилась в тёмном небе.

На плече под горой имелась хорошая травянистая поляна, бригадиры давно облюбовали её для ночёвок. Мотолыга тихо урчала дизелем вхолостую, гудела откинутая плоскость решётки, и сквозь неё поднимался дым от костра. Синий огонь селератных дров озарял лица людей фантастическим светом. Холодные тени шевелились между зубчатых стальных колёс вездехода.

Из оставшихся продуктов Алёна приготовила в котле пустую похлёбку: суповые концентраты, картошка, морковь, капуста, лук.